Сказки

— Да что это тебя огорчает, товарищ? — спросил смеясь Эзехиель. — Живешь ты на земле привольно, и достаточно этого. Вот то-то и хорошо в наших холодных сердцах, что при таких мыслях мы не чувствуем никакого страха.

— Пусть так, но все же думаешь об этом, и хотя теперь я не чувствую никакого страха, но все-таки отлично знаю, как сильно боялся ада, когда был еще маленьким, невинным мальчиком.

— Ну, едва ли с нами там хорошо обойдутся, — сказал Эзехиель. — Я как-то спрашивал об этом у одного школьного учителя, и он сказал мне, что после смерти сердца взвешиваются, чтобы узнать, насколько они обременены грехами. Легкие сердца поднимаются вверх, а тяжелые падают вниз. Я думаю, наши камни имеют порядочный вес.

— Конечно, — сказал Петер, — и мне часто делается неприятно, что мое сердце остается таким безучастным и равнодушным, когда я думаю о подобных вещах.

На этом они и покончили. Но на следующую ночь Петер раз пять или шесть слышал, как знакомый голос шептал ему на ухо: «Петер, достань себе сердце потеплее!» Он не чувствовал никакого раскаяния в том, что убил жену, но говоря прислуге, что она уехала, постоянно думал: «Куда же она могла исчезнуть?» Так он провел шесть дней, постоянно слыша по ночам голоса и все время думая о лесном духе и его страшной угрозе. На седьмое утро он вскочил с постели и воскликнул: «Ну хорошо! Посмотрим, могу ли я достать себе сердце потеплее! Ведь этот бесчувственный камень в моей груди делает жизнь скучной и пустой». Он быстро надел свой праздничный костюм, сел на лошадь и поехал в еловую рощу.

В еловой роще, в том месте, где деревья стояли чаще, он слез, привязал лошадь и быстрыми шагами отправился на вершину холма. Став там перед толстой елью, он произнес свое заклинание.

Тогда вышел Стеклянный Человечек, но уже не приветливый и ласковый, как прежде, а мрачный и печальный. На нем был сюртучок из черного стекла, а на шляпе развевался длинный траурный флер, и Петер хорошо знал, по кому этот траур.

— Чего ты хочешь от меня, Петер Мунк? — глухим голосом спросил он.

— У меня есть еще одно желание, господин хозяин сокровищ, — отвечал Петер, опустив глаза.

— Могут ли желать каменные сердца? — сказал тот. — У тебя есть все, что нужно для твоих дурных помыслов, и я едва ли исполню твое желание.

— Но ведь вы обещали мне исполнить три желания, одно я еще имею в запасе.

— Но я могу отвергнуть его, если оно глупо, — продолжал лесной дух. — Однако послушаем, чего ты хочешь.

— Выньте у меня этот мертвый камень и дайте мне мое живое сердце, — сказал Петер.

— Разве я заключил с тобой эту сделку? — спросил Стеклянный Человечек. — Разве я Голландец Михель, раздающий богатства и холодные сердца? Иди к нему искать свое сердце!

— Увы, он никогда не отдаст мне его, — отвечал Петер.

— Мне жаль тебя, хотя ты и был негодным человеком, — сказал лесной дух после некоторого размышления. — Но так как твое желание не глупо, то я, во всяком случае, не откажу тебе в своей помощи. Так слушай. Силой тебе не завладеть своим сердцем, а скорее хитростью, и, быть может, даже без особенного труда. Ведь Михель всегда только и был глупым Михелем, хотя он и считает себя необыкновенно умным. Так вот, ступай прямо к нему и сделай так, как я тебя научу.

И он научил Петера всему и дал ему крестик из чистого стекла.

— В жизни он тебе повредить не может и отпустит тебя, если ты будешь держать перед собой крестик и при этом читать молитву. А затем, получив то, что желаешь, приходи опять ко мне на это место.

Петер Мунк взял крестик, хорошо запомнил все сказанное и отправился к жилищу Голландца Михеля. Он трижды прокричал его имя, и великан тотчас предстал пред ним.

— Ты убил свою жену? — спросил он со страшным смехом. — Так ей и надо, чтобы она не расточала твоего имущества на нищих. Но тебе придется на некоторое время уехать из этой страны, потому что, если ее не найдут, это наделает шума. Тебе, конечно, нужны деньги и ты пришел за ними?

— Ты угадал, — отвечал Петер, — но только на этот раз очень много, так как до Америки далеко.

Михель пошел вперед и повел Петера в свой дом. Там он отпер один ящик, где было множество денег, и достал оттуда целый сверток золота. В то время как он отсчитывал на столе деньги, Петер сказал:

— Однако ты ловкая птица, Михель, и ловко надул меня, будто у меня в груди камень, а мое сердце у тебя!

— А разве это не так? — спросил с изумлением Михель. — Неужели ты чувствуешь свое сердце? Разве оно не холодно как лед? Разве ты ощущаешь страх или печаль, разве ты можешь в чем-нибудь раскаиваться?

— Ты заставил мое сердце только остановиться, но оно, как и прежде, все еще в моей груди, точно так же как у Эзехиеля, который сказал мне, что ты нас надул. К тому же ты не такой человек, который мог бы так незаметно и без вреда вырвать из груди сердце. Ведь ты должен был бы уметь колдовать.

— Но я уверяю тебя, — раздраженно воскликнул Михель, — что и у тебя, и у Эзехиеля, и у всех богатых людей, обращавшихся ко мне, такие же холодные сердца, как твое, а их настоящие сердца у меня здесь, в этой комнате!

— И как это у тебя язык поворачивается лгать! — засмеялся Петер. — Ты говори это кому-нибудь другому. Неужели ты думаешь, что во время своих путешествий я не видал десятки таких фокусов? Здесь, в этой комнате, все твои сердца слеплены из обычного воска. Что ты богат — с этим я согласен, но колдовать ты не можешь!

Тогда великан рассвирепел и распахнул дверь в соседнюю комнату.

— Войди сюда и читай все ярлыки, а вот там, гляди, сердце Петера Мунка! Видишь, как оно вздрагивает? Разве из воска можно сделать так?

— А все-таки оно из воска, — отвечал Петер. — Настоящее сердце так не бьется, а мое сердце все еще у меня в груди. Нет, колдовать ты не можешь!

— Но я тебе докажу это! — воскликнул раздосадованный Михель. — Ты сам почувствуешь, что это твое сердце!

Он распахнул камзол Петера и, вынув из его груди камень, показал его. Затем он взял настоящее сердце, подул на него и осторожно вложил его на место. Петер тотчас же почувствовал, как оно бьется, и опять был рад этому.

— Ну, что теперь? — спросил с улыбкой Михель.

— В самом деле, ты ведь прав, — отвечал Петер, осторожно вынимая из кармана крестик, — Я бы ни за что не поверил, что можно делать подобные вещи.

— То-то! Теперь ты видишь, что я могу колдовать! Но подойди, теперь я опять вложу тебе камень.

— Потише, господин Михель! — воскликнул Петер, отступая назад и держа перед собой крестик. — На сало ловят только мышей, и на этот раз ты остался в дураках!

В то же время Петер начал читать молитвы, какие только приходили ему на память.

Тогда Михель стал делаться все меньше и меньше, потом упал и начал извиваться во все стороны, как червь. Он охал и стонал, и все сердца в комнате забились и застучали, как часы в мастерской часовщика. Петер испугался и, почувствовав ужас, пустился бежать из комнаты и из дома. От страха он взобрался на гору, хотя она была чрезвычайно крута. Ему было слышно, как Михель, вскочив с пола, поднял топот и шум и посылал ему вслед ужасные проклятия. Но Петер был уже наверху и бежал к еловой роще. Поднялась страшная буря, молнии, расщепляя деревья, падали направо и налево, но он благополучно добрался до владений Стеклянного Человечка.

Его сердце радостно билось, и именно потому, что оно стало биться. Но потом он с ужасом оглянулся на свою прежнюю жизнь, которая походила на эту бурю, валившую позади его прекрасные деревья направо и налево. Он вспомнил свою Лизбет, прекрасную и добрую женщину, которую он убил от скупости, и самому себе показался извергом рода человеческого. Горько плача он приблизился к холму Стеклянного Человечка. Хозяин сокровищ сидел под елью и курил из своей маленькой трубки, но вид у него был веселее, чем прежде.

— Чего ты плачешь, угольщик Петер? — спросил он. — Или ты не получил обратно своего сердца? Или холодное сердце все еще лежит в твоей груди?