Снежный Барс

А этой ночью я едва не умер…

Есть о чем подумать. Но сначала разобраться, в каком я состоянии.

Пошевелиться с первого раза не удалось. Со второго, впрочем, тоже. С третьего раза едва-едва повернул голову. И то радость. Скашиваю глаза на свои конечности. Лапа. Следовательно, я все еще в звериной форме. Ничего удивительного, у меня и двигаться-то сил нет, а уж на трансформацию и вовсе энергии не хватит. Борн, конечно, вылечил меня – непонятно, однако, каким образом, – но вернуть утраченную энергию то ли не смог, то ли не счел нужным. С другой стороны, Светлейшая и не давала ему таких указаний.

От нечего делать разглядываю свою лапу. На когтях засохли комки грязи, белая обычно шерсть сейчас выглядит неприятно бурой от засохшей крови. Интересно, я что же, весь так выгляжу?! Нестерпимо захотелось найти большой снежный сугроб и как следует поваляться в нем.

Полог палатки откинулся, слегка нагнувшись, внутрь вошел граф.

Я попытался было подняться, но тут же вынужден был отказаться от несвоевременной идеи. Сейчас я способен разве что моргать.

Граф присел рядом, вздрогнул, встретив мой взгляд. Видимо от неожиданности.

– Вижу, вы очнулись. Хотите чего-нибудь? Воды, может быть?

Согласно моргаю. Пить я хочу, даже очень. Я еще и есть хочу. Но жевать сейчас я вряд ли в состоянии. Похоже, в ближайшее время мне придется питаться исключительно жидкими супчиками. Отвратительно! Я хищник, мне мясо нужно.

Де Энакер выглядывает из палатки, кому-то что-то говорит. Спустя минуту появляется Халай с двумя большими мисками в руках, ставит их перед самым моим носом. Из одной одуряюще пахнет густым мясным бульоном. В другой, значит, вода.

Пытаюсь дотянуться, но конечно же ничего не получается. Обидно! Миски в двух сантиметрах от моего носа, но у меня нет сил сдвинуться даже на миллиметр. От соблазнительного запаха желудок скручивают спазмы.

Из глотки невольно вырывается злое рычание. Дожили! Так и с голоду подохнуть недолго!

Халай обхватывает меня одной рукой за шею, чуть приподнимая, другой рукой подвигает миску. Он что, рассчитывает, я смогу так есть?!

Высовываю язык, пытаясь лакать. Получается паршиво – рука Халая давит на горло.

Помимо воли представляю, как я сейчас выгляжу. Ничего себе, красочная композиция! Красный от натуги Халай пытается удержать мою жалкую, безвольную тушу за шею. Я, полузадушенный, с вываленным наружу языком и ошалело выпученными глазами. Несмотря на всю серьезность ситуации, мне стало смешно. И я бы, наверное, засмеялся, но звери, к сожалению, смеяться не могут. Я смог лишь фыркнуть и конечно же подавился.

Халай встревоженно заглянул мне в глаза, но, увидев улыбку графа, все понял.

– Раз смеешься, значит, все не так плохо, – облегченно заметил он.

Да уж, просто замечательно! Лучше бы поесть дал, умник. И какой я после этого священный зверь, скажите на милость? Кошка драная.

Халай, похоже угадав мои мысли, принялся меня кормить. Лучше даже не думать о том, как все это выглядит со стороны. Граф, по крайней мере, поспешно ретировался. Наверное, чтобы не засмеяться в моем присутствии.

Закончив меня кормить, Халай принялся рассказывать, что произошло после того, как я отключился, справедливо полагая, что это будет мне интересно.

Оказалось, мое чудесное излечение далось Борну совсем нелегко. Вернувшись в лагерь, он сразу же отправился отсыпаться. И добудиться его не могли до сих пор.

Крик Астор перед тем, как я отключился, мне не послышался. Девушка по какой-то причине потеряла сознание.

Халай высказал предположение, что так на нее подействовала наша связь. Ведь, когда меня ранили в первый раз, Астор каким-то образом это почувствовала. Я вспомнил, какую адскую боль ощутил в тот момент, и мысленно согласился с этими выводами. Если бедная девочка почувствовала хотя бы десятую часть того, что досталось мне… Как-то сразу приходят на ум слова Фриды из моего бредового видения. «Она идет за тобой…» – так сказала мертвая воительница. А если это был не совсем бред, и Астор могла в самом деле умереть вместе со мной?! Даже думать о таком неприятно. У меня жизнь беспокойная, и что, теперь не одно десятилетие беречься, чтобы не подставить ни в чем не повинную девушку?

Ну Странник, удружил ты со своим подарком!

Больше новостей у Халая не было. В бессознательном состоянии я пробыл полсуток, против ожидания, это не так много. Если бы меня лечил даже самый искусный лекарь с хорошими магическими способностями, после такой встряски я провалялся бы в таком состоянии не менее суток, да еще потом неделю бы был ни на что не способен. Чему удивляться, ведь, насколько я понял, меня спасло от смерти какое-то весьма могущественное существо, как бы не богиня. Впрочем, в последнее верилось слабовато, за всю свою жизнь я ни разу не сталкивался с богами и сильно сомневался, что они вообще вмешиваются в человеческую жизнь.

– Ну что тебе еще рассказать? – спросил Халай. И конечно же, не дождавшись ответа, продолжил сам: – Когда мы тебя привезли, люди графа очень удивились. Я сказал, что ты священный зверь племени, которого мы призвали для защиты графини. Что ты был ранен, спасая ее жизнь. И мы не двинемся с места, пока ты не выздоровеешь. Граф, кстати, против непредвиденной задержки не возражал.

Я мысленно усмехнулся. Неплохую историю придумал Халай! А самое главное, совершенно правдивую. Ведь я действительно помимо всего прочего, являюсь священным зверем племени, и о моей дружбе с Астор все знают. Не раз видели меня в зверином обличье рядом с девушкой. Ну и наконец жители равнин очень мало знают об агррами, посему вполне могут допустить, что те владеют некой особой магией, призывающей священных зверей. В конце концов, это все уже из той области, что касается богов и духов, а значит, как я уже мог убедиться, совершенно непредсказуемо.

– А ран у тебя нет, – сообщил в заключение своего обстоятельного рассказа горец. – Мы тебя внимательно осмотрели, ни переломов, ни ран, даже шрамов нет. Борн предположил, что такое плохое состояние у тебя было из-за потери жизненной энергии, возможно, среди посланцев был маг. Так что ты отдыхай, родич, восстанавливай силы. Я позже зайду. – Уложив меня поудобней, он тихонько удалился.

Очень вовремя. Чувствую, что во время этого одностороннего разговора здорово утомился. Веки отяжелели, глаза уже невозможно было удержать открытыми, и вскорости я уснул.

Снятие масок.

Раунд первый

Барс выбрался из палатки, шумно вздохнул, неуклюже переступая лапами. Выглядел он довольно невзрачно: густая и пушистая белая шерсть свалялась, кое-где слиплась и свисала неопрятными бурыми комками. Взгляд зеленых кошачьих глаз казался не по-звериному разумным из-за сквозившей в них усталости. Он взирал на мир, словно древний старец, уже очень много повидавший в этой жизни.

Зверь лег у входа в палатку. Со вздохом положил голову на лапы, пристальным взглядом провожая каждого прохожего. Люди нервно ежились и старались обойти палатку по широкой дуге. Очень неуютное ощущение возникало под этим пронизывающим до костей взглядом.

Горцы реагировали спокойней, они-то знали, что, как бы странно Барс ни смотрел сейчас, им ничего не грозит. А вот люди графа теперь постарались не только обходить палатку стороной, но и вообще не появляться в пределах видимости зверя. Хищник все-таки, кто его знает, что выкинет в следующий момент?

Сам Барс едва ли замечал реакцию людей, погрузившись в свои размышления. В нынешнем состоянии это было, пожалуй, единственное доступное занятие.

За более чем сутки отдыха он набрался сил только на то, чтобы кое-как выползти из палатки на свежий воздух и плюхнуться на землю у порога. Столь унизительное бессилие было для барса крайне непривычно, отчего его вскорости одолела меланхолия. Самое подходящее состояние для размышлений.

Почему-то больше всего не давали покоя слова Фриды из того странного то ли сна, то ли видения. Что это было на самом деле – реальный загробный мир или же тревожный сигнал подсознания? И почему именно Фрида говорила с ним в этом видении, не потому ли, что в последнее время он слишком часто ее вспоминал, тревожа покой?