Страница 86 из 86
Обедает он или в трактире, или в столовой какого-нибудь из околотков. То, что государь может в любой момент пожаловать куда угодно, известно всем — тут его узнают в лицо, но с любезностями под руку не лезут. Потом некоторое время посещает мастерские или пушкарский двор. А то в военную гавань наведается. Не грех иной раз убедиться в том, что линзы не искажают, а логарифмические линейки не ошибаются. Что цены на пшеницу не задраны выше головы, а кофе привезли не гнилой. Мелкие признаки подкрадывающихся неприятностей проявляются раньше, чем доклады от лиц начальствующих или надзирающих, а выигрыш темпа — важный компонент успеха.
Вечером вагончик доставляет его домой, и этот час в пути служит для того, чтобы разобраться во впечатлениях и наметить дальнейшие действия. Так лучше получается, если без суеты и без спешки, сложив воедино полученные за день впечатления, разложить всё по полочкам и наметить следующие шаги.
За ужином они с супругой встречаются в столовой околотка милосердных сестёр. Тут местный фельдшер обучил поварих, как надо готовить для кормящих мам, так что Наташка и обедать сюда ходит, погрузив царевичей в корзинки и повесив их на коромысло. Делает она это всегда в традиционном рысском сарафане — говорит, что в других нарядах походка получается неестественной. Хотя, на самом деле, если заорут чада, то так титьку проще выпростать.
Гришу же кормят, чем и всех. Не отощал пока.
А что делать?! Наталье он обещал твёрдо — пока сыны не пойдут своими ногами, он от неё ни на шаг не отойдёт. В смысле — надолго. Так что «парит» он над страной «невидимой тенью» только в пределах, из которых может вернуться домой к ужину.
Близнецы у них получились, кажется, первой же ночью после сражения в Кубышкином створе, считай команду, отданную боцманом, исполнили, что и обсмеивают между собой. Мол, слушаемся, господин старшина. Хотя, уже главный старшина. Введено ещё одно подофицерское звание. И ещё одно матросское — старший матрос. А что поделаешь — иерархия должна соответствовать реальности.
Сегодня Гришу в столовой ждала засада. Купцы-соседи уселись за тот же стол, что и государыня, оставив впрочем, место и для её супруга. Деваться некуда — сел.
— Скажи, Григорий Иванович, пошто ты закона одного для всех не дашь, а всем сам норовишь распоряжаться? — отличный прямой вопрос, без заходов из-за угла. Милорад вообще решительный мужчина.
— Закон — он или один для всех, или сплошной вред от него. Согласны купцы?
Все закивали.
— А ещё закон нельзя отменить, если он неудобство какое доставляет, потому что другие, кому он хорош, сразу заспорят и может начаться буча великая. Так ли говорю?
— Верно и это, но как же тогда жить, коли в завтрашнем дне не уверен? Когда не знаешь, что дальше случится.
— То, что завтра случится — это и от тебя зависит. Задерёшь ты цену на творог, и придут на твоё подворье бабы с ухватами. К кому пойдёшь защиты просить? Вот. А он ответит — не наживайся на животе чужом! Поделом тебе! А коли будет закон, что нельзя ухватами купца лупцевать, то станешь ты, сколь пожелаешь, ломить за свой товар, и никто тебе поперёк слова не скажи. Понятно, что вам, купцам, от этого и жить спокойней, и торговать прибыльней, а не про вас одних мне заботиться должно.
Жизнь меняется так скоро, что не поспеть за ней законам. Испы те же или франы пушки новые придумали такие, что против них не враз уборешься. А ведь недавно ещё не было у них столь грозных орудий. Теперь же, коли не выстоим мы против них — отхватят они от нас восточные острова и принесут туда свои законы. Я ведь не держу вас купцы — поедете туда торговать?
— Не ждут нас там, Григорий Иванович. Для своей выгоды землю воюют и нам развернуться не дадут — своим потрафят. Как ты своих не выдаёшь, так и другие. А только коли любую из наших мануфактур захочешь ты под себя забрать — ведь не у кого нам защиты просить, — молодец Милорад. Не юлит, прямо режет.
— Могу. Но не стану, доколь некого мне на них управляющим поставить, чтобы лучше вас с делами управлялся. Коли вы не кривите, и я не стану. С вас мне деньги нужны и чтобы люди не бунтовали. Доколе так — слово моё вам порука. И для меня вы со всеми вашими ловами, промыслами или заведениями всё равно, что мои собственные.
— Так и будешь всё под своей рукой держать?
— Так и буду. Твёрдо на том стою.
Купцы запереглядывались. Видно, хотели что-то обсудить между собой. Гриша занялся похлёбкой, а гости вышли.
Подкараулили они его уже у самого дома. Как раз они с Натальей и детками в корзинках подошли к калитке, а тут та же компания стоит. Гвардейцы, ясное дело, рядом, но привыкли они не вмешиваться до поры и глаза не мозолить, так что купцам от них утеснения нет.
— Заходите, гости. Сядем по лавкам, да потолкуем, — привратник распахнул створку ворот и все прошли в терем. — Чай, выбрали уже, кто слово держать станет?
В просторной зале места хватило всем.
— Мы тут потолковали, и вышло у нас, что достояния нашего ты любого можешь лишить, когда пожелаешь.
Вопрос это или утверждение, но все затаили дыхание.
— Больше скажу, — Гриша даже не пытается разводить политику. — Достояние ваше я давно своим считаю, и беречь его стану, как собственное. Только, знаю — коли возьму из мошны купеческой более уговору — так вам от того в трудах ваших затруднение сделается, потому как прикидки поломаю и планы нарушу. А сами вы мне нужны. Польза от вас государству и мне радость. Зима Акинфиевич пушки делает, так я ему денег из казны добавляю, чтобы развернуться мог. Тебе Милорад тоже грех на судьбу обижаться — снаряды твои хороши и щедростью моей ты не обижен. А вот ты, Севастьян, жуковиньем драгоценным известен и труды твои государству моему без надобности, потому как недруга браслетами да диадемами я к сдаче принудить не способен. Вот тебе от меня послушание. Знаки различия для воинов делать станешь, да награды за доблесть и хитрость, за мужество, и за то, что супостата объегорили. Придумывай, и приходи толковать.
Прочим же сразу скажу — сидит на Ендрике холоп мой верный Тимофей и купцов тамошних держит он во как! — Гриша показал сжатый кулак. — От этого держания купчины тамошние разоряться перестали, потому как знают, чего и сколь купят у них, потому и трат напрасных не делают. Коли станете с ним дела вести, да слова его слушаться — лад промеж нас настанет безо всякого закону, от одной сплошной выгоды.
— Это ты всех нас в интенданты переделать хочешь? — недовольный голос из заднего ряда.
— Хотите — пишитесь в интенданты, на знаки различия потрачусь, так и быть. А мне без разницы, как вас называть. По делам вашим приязнь моя. Извинения прошу, господа. Меду стоялого подадут вам не медля, и что к мёду пристойно, тож. Потолкуйте без поспешности, а я в кабинете поработаю. Понадоблюсь — кликните.
Надо же, кликнули.
— Государь, ещё непонятно нам, отчего ты с околотками столько хлопочешь. Растолкуй, сделай милость!
Гриша улыбнулся. Он и сам только недавно разобрался в своей приверженности этой затее дядьки Кондратия.
— Понимаете, купцы, когда слуга сыт, здоров и присмотрен, то и хозяину он служит верно. Вот потому и завожу я по всей стране такие места, где людям уютно жить.
— То есть всех в слуг своих обратить пытаешься.
— Всех. В слуг верных любезного отечества нашего. Себя — первого.