Страница 71 из 86
Есть в столице приказ морской, а есть — заморский. Ведает он делами посольств и ведёт с ними переписку. Вот сюда Гриша и пришел, чтобы собственными глазами всё увидеть. Поначалу бумаги читал от посланников, потом сообщения, что осведомители из-за моря присылают, ну а потом уж с боярином толковал о сношениях с другими странами. Больших бед Рыссии не грозило — никто, кроме чурсайцев, с дурными намерениями сюда не собирался, а тех разве переймёшь — никогда не угадаешь на какой остров они в следующий раз придут.
Немцы от них тоже страдают, особенно те, что на Штадтской гряде обитают.
Посмотрели по карте — крошечные клочки земли вытянулись цепью, нависая над северо-западной оконечностью их царства. Не слишком большого флота довольно было бы перекрыть эти воды — ведь пункты снабжения отовсюду близко имеются. Когда бы не собачились между собою курфюрсты, да не топили корабли друг друга в постоянных стычках, так и чурсайцев бы перехватывали. Сами убереглись, и половину рысских земель прикрыли.
— Пиши, боярин, послания правителям штадтским, что посылаю я в их воды эскадру, чурсайцев перенимать. Прошу за врагов моряков наших не считать, в порты пускать. И дозволения испроси на постройку вышек наблюдательных, чтобы злодеев заранее высматривать. А на словах передай с посланцами, что за денежку малую я и к их островам татей заморских не подпущу. Ежели денежка будет немалая, так и соседей отважу. Ну а коли совсем хорошо платить станут — так ещё и от флотов чужих стран обороню. То пускай каждый сам себе думает.
В кабак этот Его Величество зашёл отобедать. Пусть и без венца на голове, но вполне по-царски одетый и с гвардейцами в форме. Он хозяин земли рысской, потому делать может то, что желает. И знать об этом должны все. Уселся за стол вместе с двумя стражниками.
— Великка! Шти проси у кабатчика. Хороши, — незнакомый стрелец в красном кафтане советует.
Встретился с ним взглядом, кивнул благодарно и посмотрел на кабатчика:
— Мне и людям моим щей подай, — помедлил, глядя на замершего в изумлении хозяина, и припечатал: — Пожалуйста.
От последнего слова тот «разморозился» и принёс, что просили. Потом приносил ещё для пары, что у двери службу несла, а после и для внешнего наряда — гвардейцы сменяли друг друга, а государь, ожидая их, листал книжицу со своими записями и прислушивался к разговору, что вёл стрелец со своим сотрапезником.
— Не горемыка, ты Ефимка, а бездельник. Есть желаешь и пить, а трудиться для того не хочешь, вот тебя, лодыря и сгоняют со всех дворов. И даже в закупы уже никто брать не желает — знают, что как ты вина курного хлебнёшь, так хоть режь тебя, но с места не своротишь.
Лучше сам ступай в галерники, чем на воровство идти, али на татьбу. Сыт будешь, а коли безобразить не станешь, так тебя может, и не прикуют к банке. Хотя, ты тогда хмельного отыщешь и набезобразишь. Так что сразу командира проси, чтобы приковали.
Собеседник его молчал, поскольку поглощал всё, что стояло на столе. Вид он имел голодный и настолько потрёпанный, что без стрельца его бы и на порог не пустили.
— Как зовут тебя, стрелец? — Гриша спросил, дождавшись перерыва в нравоучении.
— Степан я, Кузьмы сын. Слободского полка сотник.
— Служить мне станешь?
— Готов. Что делать, Высокка?
— Послезавтра к обеду приходи. Гвардейцы проводят тебя.
— Государь, а, может и для меня служба найдётся? — это сотрапезник Степана встрепенулся, и на лице его образовалось такое преданное выражение, что стало смешно.
— Слышал, что Кузьмич тебе посоветовал? Вот и исполняй. Считай, что такова воля моя. А что у гребцов харчи добрые — то правда. Я проверял.
Тысяцкий Шкиль человеком оказался обстоятельным и толковым. Показал оборонительные сооружения, хоть и старые, но содержащиеся в порядке каменные крепости, жерлами своих пушек перекрывающие вход в просторный разветвлённый залив, в одном из бассейнов которого расположена военная гавань, а много глубже и столица. Поездка заняла весь день и огорчений не доставила. В самом же городе слуги тысяцкого расхаживали по улицам с приметными дубинами и присматривали за порядком, заставляя хозяев домов и подворий ровнять дороги перед своим жильём. То есть что-то менять в этом на первый взгляд не требовалось.
Селим, покопавшись в записях, указал какие суммы казённых денег Шкилём затребовалась на какие нужды. Гришин мозг взял полученные сведения на осмысление, но пока сделал только один вывод — надо ограничить доступ иностранцев в ту часть военной гавани, где будут стоять оснащённые новыми пушками корабли. Три галеаса и дюжина скампавей… хотя, со временем перевооружены будут и парусники, так что надо организовывать в этом месте такое поселение, откуда людям никуда отлучаться не требуется. А тогда меньше народу станет туда-сюда шастать и чужаки окажутся заметней.
— Стрелец к тебе, Гриша, — гвардейцы из Ендрикских казаков всегда окликают его по имени, а те, что из регуляров — дети крестьянские — государем зовут. Стрельцы же, используют словечко «Высокка». То ли из старого устава это осталось, то ли поверье какое среди этого сословия.
— Проводи его ко мне, чтобы не заплутал.
— Да он уж тут, это тот, из кабака.
— Заходи, Степан Кузьмич! — улыбнувшись знакомцу царь устроился поудобней и приготовился к разговору. — Расскажи мне, как с тем оборванцем знакомство свёл?
— Изловили. Он у зеваки одного кошель срезал, а сотня моя как раз дежурная была, вот и привели его на правёж. А он давай мне историю жалостливую рассказывать, какая жизнь у него неудатная. Ну да слышал ты.
— Слышал. Сдаётся мне, что дело тебе я трудное поручу и нескорое. Для начала поезжай на Ендрик и посмотри, как там люди живут. В разные городки наведайся, потолкуй с насельцами, а после все мне обскажешь и растолкуешь, что у них хорошо, а что плохо. Чтоб понял ты, к чему это я, объясняю. С того острова и порох и пушки добрые везут, а кроме того, вопреки обычаю, ещё и деньги немалые в казну поступают. Раньше-то только хватало средств войска, что там есть, прокормить да вооружить, а ныне ещё и приварок образуется изрядный.
— Э-э! Григорий Иванович! — поднял голову от своего стола Кикин. — Нельзя ли со Степаном Кузьмичём и моего управляющего направить? А то полк, что у меня на содержании, испытывает недостачу в средствах и хотелось бы научиться, как увеличить доходность.
— Изволь, Борис Алексеич, изволь. А потом мы с тобой сразу два доклада выслушаем.
— Бояре съехались. Тебя, государь, требуют.
Что же, давно к этому шло. Панцирь удобно прилажен под одеждой, под полами которой в петлях скрытно укреплены два коротких пистолета. Наручи под рукавами и добрый прямой клинок, похожий на гладиус, пристроен сзади на поясе. Скипетр в руке поможет отбить первый удар, если дойдет до потасовки. Он видел в окно, как на широкую площадь перед дворцом одна за другой прибывали кареты в сопровождении многочисленных гайдуков, вооружённых хотя и красиво отделанным, но настоящим оружием. И сейчас эти крепкие мужчины ожидают своих кормильцев. Пожалуй, только тех, кого видно, не менее тысячи.
Что же, сейчас во дворце не только гвардейцы, кикинского полка солдат тоже много тихонько сидит в закрытых комнатах. Они сошлись поодиночке, да как-то остались тут. Государь с Борисом Алексеичем решили, что для такого случая надо побольше силы во дворец стянуть. Примерно известно и то, какой разговор предстоит, хотя, как он пойдёт — этого заранее наверняка не предугадать. Встревожились мужи лучшие, углядев в деяниях юного царя угрозу своим привилегиям, но в точности планы их выведать не удалось.
Вышел в тронный зал. Бояре встали с лавок и поклонились. Пока всё по чину идёт. Ну вот, он и на стольце. Рядом, обряженные рындами, лучшие рукопашные бойцы.
— Слушаю вас, бояре.