Дети закрытого города

— Всё ужасно. — Пришлось прижать к губам пальцы, чтобы и правда не разрыдаться. У неё ещё один урок, хороша же будет учительница с красными глазами.

Учительница со срывающимся голосом тоже так себе зрелище.

— Так, без паники, — Лилия бросила карандаш. — Со всеми бывает. Ну? Они же вас проверяют. Главное — не показывайте, что испугались, иначе вообще на шею сядут. А знаете, я сейчас посижу у вас на уроке, да?

Вета всхлипнула.

— Ну же! — Лилия захлопнула дверь, чтобы не набежали любопытствующие. — Ничего страшного, говорю. У всех так. Или вы как думали, всё легко и просто будет? Нет-нет. Ничего, привыкнут к вам и успокоятся. Только не улыбайтесь им. Никогда. Договорились?

Вета судорожно кивнула.

— Вот и хорошо. А теперь успокаивайтесь и идёмте. Хотя ладно, — она глянула на то, как Вета ловит слёзы на собственных щеках. — Я пойду первая, поговорю с ними, а вы подходите потом. Умойтесь только.

Тщательно высушив лицо, она пришла после звонка. И, стоя за дверью кабинета, услышала, как Лилия вдалбливает притихшему классу что-то о том, как много работы у нового учителя — нужно же сдавать разные тематические планы и прочие бумажки. Вот Вета и опоздала, она…

— Елизавета Николаевна, — представила Лилия зашедшую Вету. — Я послушаю, как вы будете себя вести на её уроках.

Перед Ветой вдруг оказались примерные мальчики и девочки в синих жилетках, у всех учебники обернуты, как положено, и аккуратно пристроены на угол парты. У всех — живой интерес в глазах.

Вот только у Веты — дрожь в голосе и трясущиеся руки. Хорошо, руки можно убрать за спину, можно изображать на доске только что изобретённые таблицы и схемы, а с голосом что делать? Лилия, усевшаяся на последней парте, осуждающе качала головой.

Или это казалось.

Вета закончила урок на пять минут раньше, чем нужно и, заставив учеников делать заданные на дом таблицы, села. Дрожали ещё и колени. Лилия на задней парте чертила что-то. Восьмиклассники писали, изредка перешёптываясь, кидаясь записочками и передавая друг другу учебники, ручки, ластики. В общем, вели себя, как обычные дети, а не как маленькие демоны.

Вете на секунду показалось: предыдущие два урока ей приснились. Она их сама выдумала, чтобы не расслабляться. Но, глядя на растащенную по всему полу меловую пыль, она вспоминала. Нет, было, всё было взаправду. И рисовали на доске неприличные картинки, пользуясь тем, что в общем шуме Вета не слышала даже сама себя.

Она заметила вдруг: кабинет был заполнен до отказа, так что Лилии едва нашлось местечко рядом с полной девочкой на последней парте. Странное неравноправие, два класса из параллели просто скоро по швам треснут, а ещё один — едва-едва занимает первые два ряда парт.

— Всё хорошо, — сказала Лилия, зажав подмышкой стопку бумаг. Она подошла к Вете после звонка, пока та даже не сделала попытки подняться со стула — силы кончились. — Вы неплохо ведёте урок. Только всё-таки пожёстче с ними. Не улыбайтесь.

— Да я вроде и не улыбалась, — безразлично пожала плечами та.

— У вас непроизвольно получается. Не улыбайтесь. Это я могу себе позволить, а не вы. Жёстче. И всё наладится.

Она вышла, стуча каблуками, а Вета осталась сидеть, уронив плечи, сцепив пальцы на коленях. За открытым окном гудело море детских голосов, и ей отвратительна была даже мысль, что придётся пройти мимо них, и каждый будет оборачиваться и говорить: до свидания.

И глядеть вслед. Зачем? Какого демона они всё это устроили?

Обычная проверка? Ну да, как же. Привыкнут? Надейся, надежда умирает последней. Что делать?

Вета бездумно полистала ежедневник. Интересно, из-за чего ушла обожаемая Жаннетта? Неплохо бы поговорить с ней. Пусть бы посоветовала, как приструнить Арта, например.

Но уходить всё-таки пришлось. Вета тщательно красила губы перед зеркалом, поправляла гладко зачёсанные назад волосы. Она надеялась, что все её восьмиклассники рассосутся с кленовой аллеи. Мало ли, что почти по-летнему тепло, пора домой, уроки делать. Она зря размечталась.

Её класс шумной кучкой утроился у невысокой изгороди клумб. Вера и Руслана сидели на железном пруте, чуть поджав под себя ноги, остальные — кто стоял рядом, кто поодаль, но когда Вета вышла на крыльцо школы, все взгляды устремились на неё.

— До свидания, Елизавета Николаевна! — попрощался дружный хор голосов.

— До свидания.

Она изобразила улыбку, уже забыв о наставлениях Лилии, и прошла мимо, чувствуя, как взгляды обжигают не хуже кислоты. И возле ажурных кованых ворот аллеи её ждал ещё один сюрприз. Имя сюрприза вспомнилось не сразу.

— Антон?

Восьмой «А» внимательно наблюдал.

— Вот. — Он широко улыбнулся и покачал тортом в вытянутой руке. — Решил поздравить с первым рабочим днём. Не сердишься? Как всё прошло?

— Пойдёмте, — ответила ему Вета одними губами, и улыбка сползла с лица Антона.

— Сердишься всё-таки?

— Мне всё равно, куда мы пойдём. Мне абсолютно безразлично, как вы здесь оказались. Идёмте, говорю вам.

— До свидания, Елизавета Николаевна, — навстречу попался ещё один восьмиклассник, не из ашек. Вета сдержанно кивнула ему.

— Да в чём дело? — Антон остановил её, когда школа осталась далеко сзади, а вокруг шуршал вечерней жизнью совершенно незнакомый ей квартал города.

Вета посмотрела в лицо своему внезапному собеседнику. Человек требовал объяснений. Морщинки собрались на лбу, у переносицы. Возле уголков губ. Человек расстроен — он пришёл поздравить, а его за руку тащат в неизвестном направлении.

Красивый белый торт в его руке растрясся так, что вишенка из центра скатилась к краю.

— Что случилось? — повторил Антон, растеряв долю решительности от её взгляда.

— Они меня ненавидят. — Вета развела руками и отвернулась, потому что по лицу вовсю потекли слёзы.

Она сама не знала, зачем рассказывает. Всё закончилось тем, что они сидели в почти безлюдном парке на скамейке, и торт стоял рядом. Вета уже успокоилась и смотрела, как ветер таскает туда-сюда по асфальтовой дорожке кленовый лист, ещё зелёный.

Ей было пусто, и больше ничего. Пришло время для умных и правильных слов.

— Я знаю, что я не должна их винить. Они же дети.

Антон покачал головой. Упираясь локтями в колени, он тоже смотрел в асфальт. Новый, ещё не пошедший трещинами.

— Это не дети. Это уже взрослые, осознавшие свою силу сволочи. Я сам недавно… — он кашлянул и продолжил уже уверенней: — Разбираться тут нужно основательно. Так они тебе сказали, почему ушла Жаннетта?

Ветер кусал Вету за щиколотки, обтянутые тонкими колготками. Она сжала пальцами виски. Хотела бы она что-то вспомнить, но в ушах звучали только хохот да надменные уверения в том, что «ничего она им не сделает».

— Они не говорили. Только что я вру.

Антон выпрямился. Он него немного пахло сигаретами, но Вете было не до деталей. В мыслях кружился цветастый крикливый хоровод, быстрее, быстрее, быстрее. Она тряхнула головой. Пропало.

Антон грустно смотрел на неё.

— Ты не пробовала с ними по-хорошему? Ну, попросить их успокоиться, объяснить всё.

— Пробовала. Я всё пробовала. И поговорить по душам, и просила хоть для справки объяснить, с чего они взъелись. Несколько человек, кажется, были вменяемыми, но остальные им не дали и рта открыть. Они все заодно.

— Это ясно. Я думаю, у всего этого есть зачинщик. Один.

Она хмыкнула:

— И я даже знаю, кто это. Вот только не легче.

— Всё очень просто. — Антон деловито побарабанил пальцами по кованому подлокотнику, удобно откинувшись на спинку. Вета сидела на самом краю и впивалась пальцами в край крашеной доски. — От них ушла любимая учительница, вот они и расстроились, а всю злость выместили на тебе, так ещё и другие классы подговорили.

По асфальтовой дорожке перед ними прыгали воробьи и вальяжно расхаживали голуби, видимо, ожидая угощения. Вета вытянула ноги — голуби отбежали в сторону, но улетать даже и не подумали. Бесстрашные.