Тысяча забытых звёзд

С тех пор она валялась в постели круглые сутки, соображая, на кой чёрт вообще полезла в старую школу. Кир ясно же сказал — развалина, ничего там не осталось.

«Проклятье», — иногда думала Влада, — «проклятье старой школы, как проклятье фараонов, оно мне передалось».

Ей стало почти смешно от этой мысли.

Внизу, в большой комнате, включили телевизор. До второго этажа долетали невнятные вопли и экранный смех. Привычный вечер. Влада поднялась, чтобы задёрнуть шторы. Она собиралась лечь спать, потому что теперь ложилась очень рано. Сбросив на пол скомканное покрывало, она услышала сдавленный писк.

В сумке нашёлся мобильный телефон. Странно, столько времени он был молчалив, неужели кто-то вспомнил о Владе? Она открыла сообщение. Номер — неизвестен.

«Не бойся. Я смогу тебя вернуть».

Бред какой. Вероятно, ошиблись номером. Она бросила телефон обратно в сумку и легла под одеяло. За окном опять шумел дождь и грохотало. Разве в сентябре должно быть столько гроз и дождя?

— Не сможешь, — сказала Влада, сама не понимая, кому. Уткнулась в подушку. — Ты меня не вернёшь. Ты меня бросила.

Её комната была её миром. Влада знала теперь каждую щель в деревянных половицах и каждый отогнутый краешек на обоях. Она знала свой мир так хорошо, что могла бы жить в полной темноте.

Впрочем, в последнее время она так и делала: задёргивала плотные шторы, захлопывала дверь, чтобы даже полоски света извне не просачивалось, и передвигалась почти на ощупь. Она даже читать научилась кончиками пальцев, как слепая, вот только читать ей было без надобности: она и так уже наизусть помнила все имеющиеся книги. Даже медицинские справочники.

Из равновесия выводил только мобильный телефон. Время от времени он начинал пищать и подмигивать. Влада брала его в руки — номер звонившего оканчивался на три ноля. Вибрация и писк вывели её из себя — Влада зашвырнула телефон в угол комнаты. Он стукнулся об пол, завалился между стеной и кроватью, но даже оттуда мигал мертвецким экраном.

— Ничего не получается, — сказала Влада, пересаживаясь в последний раз.

Кабинет снова напоминал зал заседания невидимок. Виктор Юрьевич стоял у стены, всегда — за спиной Влады, а она долго и молча пересаживалась со стула на стул, задерживаясь на каждом минуту, не больше, но так и не смогла ничего ощутить.

— А вы думали, всё будет так просто и быстро? Нет, исправлять ошибки всегда труднее, чем совершать.

У Влады сводило скулы. В ответ на очередной вопрос Виктора Юрьевича — о том, что она чувствует, — она в который раз выдавала только банальнейшие сентенции о пустоте внутри себя. Скулы сводило, а вот слёз не было.

— Видите, всё не так просто, — говорил он — тоже не в первый раз. — Вы хотели — раз, и всё. Войти в подвал и вернуть. Но так не бывает.

— А как бывает? — спросила она каменно, глядя на две бумажные салфетки, предусмотрительно уложенные на край стола. Подъёмный кран за окном давно не шевелился, так и застыл с поднятым к небу носом.

— Бывает, разбросает человека по городам и весям, ходи собирай потом. — Он склонил голову, как будто прислушался к собственным словам. Усмехнулся. — Может быть, нам попробовать что-то попроще. Вспомните, где ещё вы могли себя оставить.

Влада смотрела на простые бумажные салфетки. Где она бывала, дом-институт-дом. Прогулка — дворы ближайшего квартала. Отпуск — хорошо, прогуляемся по двум, до самой реки можно дойти и постоять на песчаной отмели, глядя, как прогибается мост под бесконечным потоком машин.

Она молча поднялась и села на другой стул — третий в беспорядочном ряду. На предыдущем стуле висела её сумка, поперёк спинки застыл плащ. Сиденье всё ещё хранило тёплую вмятину.

— Не бойся, — сказала Влада, разом ощутив, что её голос будет услышан. — Я тебя найду и не отпущу больше. Только не бойся.

От кофейной горечи начинало подташнивать.

«Пора завязывать», — отстранённо думала Влада, косясь на чашку с полустёршейся надписью «Международный съезд парапсихологов».

За соседним микроскопом работала Альбина. В этот раз её посетил приступ трудолюбия: Альбина почти не говорила с Владой, бормотала себе что-то под нос, а иногда поднималась и бродила в закутке за шкафами. Искала нужные образцы в коробках. Коробок было много, они стояли на каждой полке её шкафа, ещё целая армия коробок притаилась под столами, а один отряд занял выгодную стратегическую позицию на шкафу.

К вечеру институт вымирал. Глаза у Влады болели от бесконечной работы с крошечными минуциями, но затянутая в карусель работы, она не могла оторваться.

Мира за пределами института просто не существовало. Да, утром в холлы и коридоры вваливались толпы студентов, пахнущих осенним ветром, да, вечером они все пропадали, по одному или целыми группами. Два раза в сутки создавали на пропускных терминалах натуральную давку. Но Влада совершенно точно знала, что мира за пределами института не существует. Как и все, вокруг неё, знали это.

Ли днём и ночью сидел на кафедре, крошил в чай апельсиновые корки, иногда — поливал комнатные цветы, которые заполонили всё вокруг, переплетали стебли под потолком и свешивали длинные тонкие побеги до самого пола. Альбина перебирала образцы — молочно-белые мазки на предметных стёклышках, — бродила по аудитории, а иногда загадочно улыбалась и сбегала вместе с толпой студентов. Следующим утром она возвращалась. А Влада была здесь всегда.

Время от времени она уходила на кафедру, чтобы вскипятить чайник и заварить растворимый кофе. Что-что, а кофе был в её мире всегда, в банке пересыпалась ровно половина, и так каждый день, так что Влада легко потеряла счёт выпитым чашкам.

Когда глаза совершенно отказывались фокусироваться, Влада бросала иголки и шла гулять по коридорам. Обычно такое случалось ночью: днём её страшно раздражал шум и беготня студентов. А ночью в институте горели бледно-жёлтые лампы, они едва слышно гудели на нулевом этаже и мигали в боковом коридоре третьего.

Каждую ночь Влада бродила по коридорам и лестницам, пока не переставало ломить виски, но сегодня она едва добралась до второго этажа. Далеко за поворотом осталась дверь кафедры. Влада прошагала мимо запертой двери в кафетерий — яркий баннер на стене напротив. Тогда-то в тупике погасла первая лампа. В кармане джинсов завибрировал мобильный телефон.

Сказать, что она удивилась — нагло соврать. Влада втыкала иголки в пенопластовый лист, пила кофе, гуляла по коридорам, а всё остальное было для неё пустым звуком, сном, призрачным маревом над раскалённым асфальтом. Точно также в полусне она достала телефон — знакомый номер на экране, новое сообщение.

«Открыть».

«Я тебя найду и не отпущу больше. Только не бойся».

«Закрыть».

«Удалить сообщение?» — «Да».

Чем раньше сотрутся электронные буквы, тем меньше останется поводов для беспокойства. Прочь из телефона — прочь из памяти.

Тогда-то и погасла ещё одна лампа. Влада вздрогнула, но решила идти дальше. Разве стоят такие мелкие неприятности того, чтобы прерывать привычный моцион. Она миновала автомат с шоколадками, призывно мигающий зелёным огоньком, и свернула на факультет экзорцизма. Здесь всегда было особенно светло: по две лишние лампы на пролёт, и ещё по одной — красной, в железном наморднике — над деканатом и большими аудиториями.

Они погасли все разом. Влада испугалась. Её полусонное существование скорчилось от этого приступа ужаса. Ничего более сильного Влада раньше не испытывала, худшим моментом в её закольцованной жизни был тот, когда она уронила пучок минуций на пол и долго ползала, собирая их на ощупь. Минуции такие тонкие, как волоски, и, рассказывают, могут насмерть воткнуться в вену.

Снова завибрировал телефон. Влада вжалась в стену и ощутила под пальцами холодный камень. Закричать бы, но хрип скомкался в пересохшем горле. Рука сама собой потянулась к телефону, в абсолютной темноте голубоватый свет экрана больно ударил по глазам.