Страница 55 из 117
— Да!
Далее в поведении Денисова пошла полоса самоуничижения, которым он, наивный, рассчитывал разжалобить суд и получить от него право на жизнь. Когда речь зашла о его Георгиевской награде, он вопреки истине, потупив очи долу, пролепетал:
— Наверное, случайно дали… — чем вызвал дружный смех зала и молчаливое осуждение Анненкова.
Даже председателю суда было неприятно такое отношение к награде:
— Ну все-таки, за что вам дали крест? — спрашивает он. — За боевые отличия, за борьбу, за царя, Отечество, за храбрость?..
— Нет, особой храбрости и отличия я не проявлял, — мямлит Денисов. — Я сам удивился, за что мне дали крест?!
Цирк самоуничижения продолжается.
— За что вас Анненков произвел в генералы? — спрашивает член суда.
— Я даже не говорил об этом в суде! — всплескивает руками Денисов. — Сам не знаю, за что он меня произвел! Это было несерьезное произведение, — оправдывается он, — потому что оно было за границей, задолго после войны, и я ему не придавал серьезного значения…
— Но за что-то атаман вас все-таки произвел? — допытывается член суда.
— Мы с Анненковым долго смеялись над этим производством, — продолжает унижать себя Денисов, — и дальше меня и атамана оно не пошло!..
Зал опять взрывается хохотом. Смеется и Денисов. Но Анненков серьезен и на вопрос суда, было ли производство несерьезно, чеканит:
— О производстве Денисова в генералы есть приказ! И отметка в его послужном списке!
— Это есть у вас? — обращается к Денисову председатель.
— Нет, нет, — открещивается тот. — Мне только дали прочитать приказ об этом!
— Но на руках не оставили?
— Нет…
— Придется самим проверить, кто из вас прав! — резюмирует председатель и обращается к Анненкову:
— За что Денисов был произведен в генерал-майоры?
— За его отличия в прошлом, — четко отвечает Анненков, — и за то, что он оставался с моим отрядом все время в течение трех лет в Ланьчжоу, в Китае, когда я сидел в тюрьме! Никогда, — подчеркивает он, — никогда несерьезно к своим производствам в чины я не относился! Я считал, что имею право это делать!
Вдруг, словно очнувшись и поняв, что его скоморошье поведение в суде может отрицательно отразиться на его судьбе, Денисов внезапно для всех начинает выдавать факты, серьезно компрометирующие Анненкова.
— Скажите, Денисов, — спрашивает председатель суда, — вы слышали что-нибудь о расстрелах?
— Да, слышал! — с готовностью отвечает Денисов. — В штабе эти разговоры всегда были…
— Когда части Анненкова отходили по Сергиопольскому тракту, например, Лейб-атаманский полк, — они не безобразничали? — вмешивается судья.
— По приказу атамана — все жгли! — неожиданно заявляет Денисов. — И если это не удавалось иногда проделать, то только благодаря спешности отступления!
Вопреки надеждам Денисова, его поведение вызвало отрицательное отношение к нему и суда, и аудитории. Более того, обвинители оценили его самоуничижение как тактическую уловку с целью скрыть свое контрреволюционное прошлое и как отягчающее обстоятельство.
Общественный обвинитель Паскевич заявил:
— Я скажу два слова о Денисове. Во всем процессе он прошел как будто случайным человеком. С точки зрения общественности как будто о нем нечего говорить. Он сам себя характеризует как «маленького человека», который случайно получает офицерский Георгиевский крест, тот крест, который дается младшему офицеру только после смерти! Он случайно получает полномочия от солдат выступить их представителем, случайно от всего корпуса попадает в Академию. Вместе со своей школой и бывшими офицерами «случайно» попадает на сторону белых и так же «случайно» у него складывается убеждение, что надо бороться с большевиками.
Если разобраться в деятельности этого «маленького и случайного человека», так оказывается, что у него в распоряжении был отряд особого назначения, что жандармский полуэскадрон, функции которого были расстреливать, был тоже в его распоряжении, что руководил деятельностью контрразведки он и его штаб!
— Не верится, что человек, получивший Георгиевский крест, что человек, который был командирован солдатами провести полувоенное, полуполитическое поручение, что человек, который награжден Георгиевским крестом по воле солдат второй раз, который был командирован в числе двух в Академию Генерального штаба, что он был таким, каким он здесь хочет показаться! — сомневается государственный обвинитель Павловский. — Я не я и лошадь не моя! — продолжает он. — Если у Анненкова его личная воля отражается во всех делах, и он стремится управлять своей жизнью, подмять ее под себя, то у Денисова, совершенно определенно, случайность играла доминирующую роль. Он плыл по воле волн!
Он все говорил, что он — человек маленький, обыватель, а когда нужно было в Китае сделать выбор, то сказал Анненкову: куда ты, туда и я следом за тобой по гроб жизни!
Денисов хотел доказать здесь свою полную непричастность к делу контрреволюции. Он пытается отстранить какое-нибудь свое участие, хотя он был начальником штаба и контрразведки!
Денисов пытается доказать, что, даже будучи начальником штаба армии, он был не чем другим, как старшим писарем или телеграфистом, где сидел чуть ли не 24 часа в сутки!
Он сознательно перешел на сторону контрреволюции, принимал активное участие в борьбе с советской властью, является ответственным за все зверские расправы, произведенные Анненковым! — заключает Павловский.
Основным объектом защиты на суде был Анненков. Денисову внимания защитников досталось значительно меньше. Однако, активно защищая Анненкова, адвокаты косвенно защищали и Денисова. Они отмечали, что он человек с простой душой, хороший товарищ, но человек безвольный, плывущий по течению, почти не принимавший участия в Гражданской войне, и просили суд учесть это при вынесении приговора. Однако гособвинитель немедленно отреагировал на это, заявив в своей реплике:
— Здесь Цветков из кожи лез, говоря, что Денисов никаких преступлений не совершал. Но он сам сознался в преступлениях. Пусть он был только начальником штаба, но и это — не последняя спица в колеснице!
То, что проделал в Китае Денисов, когда он имел сношения со всей буржуазной контрреволюцией по своей инициативе и по поручению Анненкова, свидетельствует о том, что Денисов вовсе не такой безвредный человек. Поэтому я считаю, что во всех своих действиях начальник штаба Денисов следовал за Анненковым, и его собственные слова «куда ты, туда и я пойду» должны восприниматься так: «Какую ответственность понесет Анненков, такую понесу и я!» Они были двуединым божеством монархической реставрации на территории Семипалатинского края! — наносит он последний удар. — Они оба повинны в том, что происходило во второй половине 19-го года! Они вместе должны нести ответственность перед судом!
Таким же, серым и вялым, как его показания на суде, было и последнее слово Денисова. В нем он снова подчеркивал свою незначительную роль в партизанской дивизии, каялся в своих действиях, называя их преступными, хотя никаких преступлений он фактически, как мы знаем, не совершал.
— Я знаю, — говорил он в последнем слове, — что меня ждет суровое наказание. Если жизнь мне будет дарована, я отдам все свои скромные знания и маленький опыт на то великое дело, которое совершает СССР. Я, быть может, не заслуживаю снисхождения, но я прошу смягчить наказание!
Не смягчили!..
Расстрел, которого не было
Одним из тяжких обвинений, предъявленных Анненкову, было обвинение в расстреле по его приказу Отдельной[58] бригады генерала Ярушина осенью 1919 года. В обвинительном заключении говорилось, что китайским полком в алакульских камышах было изрублено 1500 человек, часть людей угнана в район реки Эмель и там забита длинными палками — «суголами», а трупы спущены под лед и сплавлены в озеро Алакуль. Несколько сот человек якобы было захоронено в яме близ курорта «Барлык».
58
Отдельная часть — тактическая единица в различных родах войск и в специальных войсках, содержащаяся по специальному штату и предназначенная для выполнения боевых и специальных задач и не входящая в состав соединения другой части.