Берег любви

- Для нас, конечно, имел значение его опыт, виртуозное владение парусной иголкой,- медленно шагая, говорил Заболотный Инне,- но куда более важным для нас был он сам в своей простой и мудрой человеческой сущности, человек-основа, узловяз жизни.

"Мои слова",- девушка невольно улыбнулась и спросила:

- Требовательный, строгий, он, наверное, гонял вас сильно?

- Нет, не то. Как раз и поразил он меня своей дели катностыо, тактом, врожденной, я сказал бы, тонкостью натуры. Однажды заметил он, что я раскис, а была у меня такая полоса на "Орионе", почему-то упал духом, опустился так, что и вспоминать стыдно... Мучили непонятные кризисные явления да еще порядки на судне, они ведь крутые у нас, работа каторжная, новичок иногда не рад, что связался с этим морем лазоревым, синим или какого оно уж там цвета... И Ягнич будто в душу мне заглянул, зовет однажды: а ну поди-ка сюда, хлопче. Думал, работу какуюнибудь задаст, чистить, драить что-нибудь заставит. А он повел меня в конец палубы, посадил рядом - помню, был такой, как сейчас вот, звездный вечер,- а ну, говорит, расскажи, выкладывай, что оно у тебя, откуда... А что я расскажу? Такой благополучной, такой удачливой была до недавних пор жизнь! Вырастал за отцовской спиной, никаких трудностей, все гладенько и легко. О чем тебе хлопотать, дипломатическому сынку, который на соках манго вырастал, до пятнадцати лет представления не имел, на каком дереве растет хлеб насущный... Не то что вот мой друг Шаблиенко. Его с детства на ферме жизнь прокатывала, такому, конечно, и мореходка страшной не показалась...

- А вас разве силком заставляли поступать в мореходное?

- В том-то и дело, что нет. Сам решил. Книг начитался, да еще отцов товарищ - морской атташе - разными историями о флотской жизни взбудоражил душу, заворожил... Дай-ка подам в мореходку! Представление было, конечно, наивное: корабль белый, дороги голубые, жизнь розовая... Первый месяц, пока наш брат курсант помидоры в совхозе собирал, все терпимо было, но потом... Настоящее испытание для курсанта начинается позднее, когда этого соленого моря хлебнешь, каждым нервом почувствуешь, какая это трудная профессия. Насколько привлекательная, настолько и трудная. Особенно сейчас, когда НТР врывается и в нашу сферу морскую тоже. Скажем, для радиста на судне, который из рубки не вылезает, все время с глазу на глаз пребывает со своей аппаратурой, возникает "проблема одиночества". Западная статистика отмечает, что почти повсеместно уменьшается тяга молодежи к морю.

Замечено явление загадочное, называемое drift to the shore, что в переводе означает: бегство на берег..

- Одни - на борсг, а вы решили в обратном направлении, ветру эпохи навстречу? - с улыбкой заметила девушка.

- Да, примерно так получилось, хотя, пожалуй, именно это меня и спасло. Мог бы и скатиться, на дно пойти, в переносном, разумеется, смысле, потому что, по выражению Ягнича, люди тонут не в море, чаще всего они терпят кораблекрушения в лужах... Происходило что-то странное. Сам даже не замечал, как постепенно циником становлюсь, душу захватило какое-то беззаботное очерствение, и радость и боль, особенно, конечно, чужую, перестал было воспринимать, да что там чуж.ую: даже в отношении к собственным родителям начала укореняться какая то дикая вымогательская правота, грубость, ложь...

- Совсем на вас не похоже,- тихо сказала Инна.

- А было, представьте себе, было,- улыбнулся он.- Ксли уж начал исповедоваться, так продолжай до конца...

Извините за эту исповедь. Одним словом, испоганился парень, если прибегать опять же к Ягничевой терминологии. Жил и не замечал, как постепенно выветривается из души изначальное, то светлое и чистое, что, может, в колыбели тебе материнские шепоты передают... Глядишь, и совсем бы пошла жизнь кувырком, не повстречайся мне на пути в самую трудную минуту этот мудрый ясновидец по имени Ягнич. До сих пор для меня остается загадкой: как он пронюхал, по какой лоции прочел, что я нахожусь в таком кризисе душевном, что только и выжидаю момента, как рвануть из мореходки черт знает куда!.. А ведь почувствовал безошибочно, железной какой-то интуицией, вовремя остановил меня, ободрил, удержал, не дал мне сделать, можно сказать, роковой шаг перед пропастью... До сих пор не знаю, почему именно перед ним открылся я душой так вот до конца, как сейчас открываюсь перед вами.

Именно от него услышал я слово совета удивительно простое, однако же прозвучавшее для меня как откровение:

о сложности жизни, о значении испытаний для человека и о понятии чести. И все это у него выходило как-то ненавязчиво, так деликатно и убежденно, что не вызывало протеста. Благодаря ему для меня в новом свете предстали и родители мои, и мореходка, и я сам со своим будущим. Да, он помог мне окрепнуть внутренне. Теперь даже смешно: один сеанс такой психотерапии и... Не знаю, как вы относитесь к медикам...

- А я сама медичка.

- Вот как?! Тогда вам это будет интересно... Некото рые из флотских медиков утверждают, что после нескольких месяцев плавания по морям в человеческом организме наступают заметные физиологические изменения. Меняется, говорят, даже психика. У меня же это началось переменой, пожалуй, в самой структуре характера, переменой весьма крутой... И все это благодаря ему, нашему Ягничу...

- А вы знаете, как тяжело пережил он разлуку с "Орионом"?

- Представляю! Сколько лучших лет жизни ему отдано... Столько пройти под парусами и вдруг...

- Это правда, что парусники свое доживают?

- Безосновательные разговоры, по крайней мере я так считаю... Конечно, эпоха парусов - это как бы юность человечества, его поэтическая молодость... Но мысль творческая не спит, я вас уверяю, упорно и смело она проектирует уже гигантские парусные суда будущего, да и почему бы им не быть? Взметнутся еще паруса невиданной мощности, через океаны будут перебрасывать огромные грузы, соединять континенты, ведь чего-чего, а ветров на планете хватает... Почему не использовать силу ветра, учтя то, что нынче называется энергетическим кризисом... А там, а дальню - кто знает?! Может случиться и так, что известный вам солнечный ветер, срываясь с короны вечного нашего светила, погонит в далекие миры паруса космических Колумбов! Это не пустые мечты, Инна, мысли об этом уже сейчас поселяются в горячих умах некоторых чудаков, к коим, признаюсь, принадлежит и этот странный курсант Заболотный... Паруса, безбрежность и чистота просторов они в самом деле способны захватить человека целиком, в них есть какие-то чары, магия, колдовство, не иначе,- он засмеялся.

- Не столько чары, вы хотите сказать, сколько поэзия парусного полета...

- Это, пожалуй, даже точнее. Вечная тяга куда-то в неизведанное... То, что с сотворения мира было и навсегда останется в натуре человеческой...

- Можно понять нашего Ягпича, почему оп так н но обретет себе покоя...

- Мы вес жалеем о пом, поверьте. На "Орионе"

считается, что Ягпич приносил паруснику счастье... Более того, сказку вам по сгкрсту, у нас с Шаблиоико задача - присмотреться получше к нашему батьке, примериться к нему перед новым рейсом, может, самым ответственным... А еще я ему благодарен за то, что мы с вами встретились, Инна, на этом вот берегу. Могли бы ведь и разминуться, и нигде бы в жизни не пересеклись наши дороги... Скажите,- он неожиданно остановился, взглянул на нее как-то робко и виновато,- вы разрешите... хотя бы радиограммой... Хотя бы изредка обращаться к вам?

Девушка молча стояла в раздумье, в радостном волнении.

- Разрешаете, Инна?

Она утвердительно кивнула головой, не глядя на него, почувствовав, как и в темноте зарделась жарким румянцем.

Снова шли по ласковому побережью, и хотелось им, чтобы никогда оно не кончилось, и чтобы море тихо и напевно шумело, как сегодня оно им шумит, и чтобы дюны, джума за джумой, мягко возникали бы и возникали из темноты, потому что такая это ночь, такая она звездная и теплая, и разлиты в ней тайны, и еле слышной, беспредельной музыкой звучат в ней предвестья чего-то прекрасного.