Страница 3 из 15
– Рассказывай, что у вас приключилось. – Стараюсь говорить как можно спокойней. – С самого начала. И не торопись.
– Ну, после тренировки мы решили сходить куда-нибудь.
– Кто? Ты и Робби?
– Да нет, – мотает Марк головой, – все наши. Человек десять. Думали выпить чуть-чуть, а потом на автобус и домой.
– И в конце концов напились?
– Нет, – снова мотает он головой, на этот раз энергично. – Всего по две кружечки. В пабах слишком дорого.
– А в клубе не пили?
– Ну… Капельку… – Он нерешительно умолкает. – Водки по глоточку. Совсем чуть-чуть.
– Давай, Марк, выкладывай все начистоту.
Он молчит, уставившись на свои ботинки.
– Марк, – наклоняюсь я ближе.
Копна густых волос цвета старинных чернил падает ему на лоб, закрывая глаза, и мне приходится согнуться, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Не буду скрывать, Марк, мне очень неприятно, что ты соврал про то, куда вы идете вечером. Я уже догадалась, что у вас обоих есть фальшивые документы, иначе спиртное вам не отпустили бы. Но я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Правда нужна для того, чтобы поставить диагноз и назначить Робби правильное лечение.
Он поднимает голову и смотрит на меня светло-карими глазами, которые абсолютно не гармонируют с его угловатой фигурой.
– В клубе перед уходом распили пол-литра водки на всех, но раньше мы и больше пили, и ничего.
– А в пабе?
– По две пинты пива.
– И все?
– Да. Врач уже спрашивал, принимали мы наркотики или нет, – говорит он, а глаза так и горят. – Нет, не принимали.
– Но если вы пили немного, наркотиков не принимали, почему Робби потерял сознание?
– Не знаю. – Он выдергивает руки из моих и вытирает их о бедра. – Правда не знаю. Заканчивали по второй кружке, и вдруг вижу, он ведет себя как-то странно.
– Что значит – странно?
– Словно ему что-то померещилось.
– Что померещилось?
– Он сказал, что сначала ему почудилось, будто стены двигаются, а потом он начал видеть людей, которых не было.
– Галлюцинация?
– Ага.
– А дальше?
– Вышли подышать свежим воздухом, и он вдруг упал. Я позвал на помощь, какой-то парень позвонил в «скорую», а дальше из паба вышли все наши посмотреть, что происходит. Эмили знала, что надо делать. Перевернула его на живот, ну, в специальную позу, чтобы не задохнулся. У него пропал пульс, и она сделала ему искусственное дыхание рот в рот.
– Господи, – шепчу я, закрыв руками лицо, в глазах темнеет.
– Простите меня, Лив, – говорит Марк, а сам чуть не плачет. – Я знаю, у вас было свидание и все такое.
– Это неважно.
Я усмехаюсь, вспомнив, как провела вечер. Моего визави звали Фрейзер, мы с ним встречались в первый раз. Свидание нам устроили общие друзья, и мы, похоже, друг другу не понравились. Почти весь вечер он брюзжал и скулил по поводу своей бывшей жены, я почти не слушала и с нетерпением ждала, когда он закончит, чтобы поскорей отправиться домой.
Я встаю и иду к двери. Доктора все еще не видно, но в коридоре суматоха. Кто-то бегом катит тележку к дверям еще одной палаты реанимации. На ней лежит крохотный мальчонка в одном подгузничке. Совсем не шевелится, губы синие, на ножках какая-то сыпь. Мать ребенка рыдает, повиснув на руке мужа. Хочется подбежать к ним, утешить, чем-то помочь, но мне сейчас не до сострадания к чужому горю, у меня свое. Я снова поворачиваюсь к Марку:
– Послушай, Марк, я не совсем понимаю, как такое случилось. Может, ты не все рассказал? Упустил что-то важное?
Он вертит головой, не зная, что ответить, но тут с важным видом заходит врач в синем халате и брюках, одежде хирурга.
– Дуг Уокер, – представляется он и протягивает руку.
Высокий, не меньше шести футов, где-то чуть за пятьдесят, по лицу и уверенным движениям видно, что калач он тертый и врач опытный. Я сразу чувствую, что о Робби хорошо позаботятся.
– Оливия Сомерс, – отвечаю я.
Мы жмем друг другу руки, и он довольно долго смотрит мне в глаза, словно пытается вспомнить, где мы с ним встречались.
– Ну, как там Робби? – спрашиваю я.
– Нормально. Несладко ему пришлось, но сейчас он в сознании.
Гора с плеч. Я даже нахожу в себе силы улыбнуться:
– Спасибо.
– Мы с Марком уже побеседовали, он рассказал все как было, что происходило перед тем, как Робби потерял сознание, – говорит хирург и со значением смотрит на Марка. – Может, еще что-нибудь вспомнишь? Нам бы это помогло…
– Нет.
Сложив руки на груди, доктор Уокер останавливает на нем долгий взгляд:
– Для нас крайне важно, чтобы ты рассказал всю правду.
– Я и говорю всю правду! – запальчиво кричит Марк, выставив подбородок вперед. – С чего мне врать?
– Ну, скажем, чтобы не выдать себя, или Робби, или еще кого, кто дал вам наркотики.
– Да не принимали мы никакие наркотики! – вопит он еще громче. – Я не говорю, что мы никогда не пробовали. Курили травку пару раз… Но не больше.
– Не волнуйся, Марк. – Я беру его за руку. – Тебя ни кто ни в чем не обвиняет.
– Честно, Лив, – говорит он тихо, глядя мне прямо в лицо. – Робби ничего такого не принимал.
– А он не мог потихоньку сходить, например, в туалет и принять что-нибудь от вас тайком? – гнет свое доктор Уокер.
– Писать мы ходили все вместе, – отвечает Марк. – И возвращались тоже вместе.
– Ну хорошо, – хлопает врач его по спине. – Пожалуйста, подожди в приемном покое. Мне надо переговорить с мамой Робби, а потом подумаем, как доставить тебя домой.
Марк робко бросает на меня озабоченный взгляд и сматывается, подметая пол бахромой джинсовых штанин. Доктор Уокер закрывает за ним дверь.
– Они давно дружат? – спрашивает он.
– Чуть не с пеленок.
– Вы ему во всем доверяете?
– Да. Мы с его матерью давние подруги. Учились в университете вместе.
– Регистратор говорила, что вы врач.
– Терапевт.
– Мне знакомо ваше имя. Кажется, вы здесь работали.
Глядя на меня, он хмурится, но не враждебно, просто роется в памяти.
– Вспомнил! – щелкает он пальцами. – Я читал статью в «Эдинбургском курьере». Там написано, что вас представили к какой-то городской награде или премии.
– Да. Я работаю на общественных началах в центре реабилитации в Грассмаркете.
– Жена заметила, что у вас есть все шансы загрести эту премию.
– Очень мило с ее стороны.
– Да причем здесь мило… Она говорила о вас с восхищением. Говорила, вы творите там великие дела.
– Да что вы, я лишь винтик в команде единомышленников. Но согласна, многим юнцам мы помогли стать на путь истинный.
– Что ж, желаю получить премию, – улыбается он.
– Спасибо.
Он жестом приглашает присесть, мы садимся друг напротив друга.
– Итак, доктор Сомерс…
– Называйте меня Оливия, прошу вас, – говорю я.
– Оливия, – произносит хирург, и лицо его становится серьезным. – Ваш сын потерял сознание возле городского паба. Ему помогли друзья, особенно девушка, которая знает правила оказания первой медицинской помощи. Когда приехала «скорая», она как раз делала искусственное дыхание и закрытый массаж сердца.
– Да, Марк рассказал.
– Сюда его привезли без сознания. Мы двадцать минут вентилировали легкие, и только тогда он стал дышать самостоятельно.
– А что с головой? Он голову поранил.
– Рана неглубокая. Мы ее быстренько склеили. Заживет без проблем, но, конечно, стоит проверить, нет ли сотрясения мозга.
– Его можно будет забрать сегодня?
– Осложнений мы не ожидаем, но пусть полежит до завтра, где-то до обеда, в токсикологическом отделении. За ним надо еще немного понаблюдать.
– Но Марк утверждает, что они ничего такого не употребляли. Может, он потерял сознание от выпивки?
– Оливия, – заглядывает он мне в глаза, – лично у меня нет никаких сомнений в том, что ваш сын принял наркотик. Скорее всего, оксибутират натрия.
– Оксибутират?
Работая в центре реабилитации, я узнала, что на улицах Эдинбурга достать бутират проще простого.