Страница 81 из 210
На почве этих первых догадок и «чутья» мы дальше начинаем «сознательно» воспроизводить, строить, рисовать себе общий облик его личности, характера. Тут нужно ознакомление с другими, из других источников почерпаемыми фактами его поведения в аналогичных и противоположных случаях, с фактами, почерпаемыми из его биографии. Симпатическое подражание играет все меньшую роль, на место его выступает конгениальное воспроизведение. Экспрессивные частности интересны не сами по себе, а как фрагменты целого, по которым и нужно восстановить целое. Симпатически данное рационализируется и возводится в эффект, симптом некоторого постоян
ства, которое терпеливо, систематически и методически подбирается, составляется и восстанавливается, как цельный лик.
За каждым словом автора мы начинаем теперь слышать его голос, догадываться о его мыслях, подозревать его поведение. Слова сохраняют все свое значение, но нас интересует некоторый как бы особый интимный смысл, имеющий свои интимные формы. Значение слова сопровождается как бы со-значением. В действительности это quasi-значение, parergon по отношению к ergon слова, но на этом-то parergon и сосредоточивается внимание. Что говорится, теряет свою актуальность и активно сознаваемое воздействие, оно воспринимается автоматически, важно, как оно говорится, в какой форме душевного переживания. Только какая-нибудь неожиданность, парадокс сообщаемого может на время перебить, отвлечь внимание, но затем мы еще напряженнее обращаемся к автору, стремясь за самим парадоксом увидеть его и решить, согласуется создаваемое им впечатление от его личности с другим или не согласуется.
Как формы чистой экспрессивности выражаемого сопоставлялись как аналогон с чувственными формами сочетания, так формы со-значения можно рассматривать как аналогон логическим формам смысла. За последними предполагаются и имеют место свои психо-онтологические формы. И можно говорить об особой онтологии души, где «вещи» суть «характеры», «индивидуальности», «лица» — предметы изучения психологии индивидуальной, дифференциальной, характерологии, или там, где предполагается коллективное лицо, коллективный субъект и носитель переживаний — психологии этнической, социальной, коллективной (материал: фольклор, «народное» творчество в противоположность индивидуальному словесному творчеству).
В целом личность автора выступает как аналогон слова. Личность есть слово и требует своего понимания. Она имеет свои чувственные, онтические, логические и поэтические формы. Последние конструируются как отношение между экспрессивными формами случайных фактов ее поведения и внутренними формами закономерности ее характера. Эстетическое восприятие имеет здесь свои категории. Эстетическое наслаждение вызывается «строением» характера как «цельного» («единство в многообразии»), «гармоничного», «последовательного в поведении», «возвышенного по чувствам», «героического», «грациозного в манерах», «грандиозного в замыслах» и т.д.
Для возможности эстетического восприятия личности еще больше, чем в эстетическом восприятии экспрессивности самих знаков, нужно освободиться от своих личных реакций на личность как пред-
мет созерцания. Она в нашем сознании может запутаться в совершенно непроницаемом тумане наших «симпатий» и «антипатий», переживаний не эстетических, а иногда прямо им враждебных. Любовное отношение здесь может мешать не меньше враждебного, пиетет не меньше снисходительности. Надо отойти как бы на расстояние, чтобы выделить и оценить свое эстетическое отношение к личности и ее типу. Ее индивидуальные формы - типичны, и мы легко можем к личности отнести эмоциональную реакцию, привычную для нас в отношении к соответствующему типу. Можно было бы сказать, что эстетическое отношение к личности вырастает, в конце концов, именно на преодолении симпатического понимания ее. Оно, это «преодоление», только и способно создать нужную «уравновешенность».
Обозначим эстетическое значение восприятия личности самого автора слова как некоторый постоянный коэффициент S к самому слову во всех его объективных фонетических и семасиологических функциях.
VI
Общая пародийно-математическая формула эстетического восприятия слова складывается следующим образом:
Sinlld + uMf 1е -^ii J ±s±r
Москва, 1922, февраль 19.
Г. Шпет
Проблемы современной эстетики1
Всего семнадцать лет тому назад один из авторитетнейших представителей немецкой эстетики Карл Гроос, цитируя определение Кюльпе, что эстетика есть психология эстетического наслаждения и художествен-ного творчества, подтверждал: «Таково же мнение подавляющего большинства современных представителей философии». Философское «меньшинство», отстаивавшее не-психологическую эстетику, — впрочем, тогда больше в идее, чем в осуществлении, - было представлено нормативизмом, тесно связанным с реставрировавшимся кантовским критицизмом. Гроос в цитируемой статье пытается ослабить критику, направленную против психологической эстетики со стороны нормативизма. Но в то же время он находит себя вынужденным и к некоторым уступкам. С одной стороны, констатирует он, крупнейший эстетик современности Фолькельт уже на деле показал, в какой мере психологическая эстетика не может удовлетворить требованиям науки, а с другой стороны, сама психология обнаружила ограниченность и недостаточность методологических средств для решения основных эстетических вопросов. Сила современной психологии - в эксперименте, и уже Фехнер положил начало применению психологического эксперимента к исследованию некоторых простейших эстетических переживаний. Однако и до сих пор серьезного углубления это применение не нашло. Эстетика вынуждена отказаться от эксперимента в решении своих сколько-нибудь важных проблем. Гроос отмечает знаменательный факт, что Кюльпе и Дессуар, достигшие в других областях применения психологического эксперимента превосходных результатов, в области эстетики такого успеха не имели.
Два пункта критического нормативизма казались особенно прочно обоснованными, и ими нормативизм особенно дорожил. Первый из этих пунктов обнимал вопросы методологические. Положение о примате метода, об определяемости методом предмета и знания, и бытия было для кантианства основным положением. Как такое, это
1 По стенограмме доклада, читанного 16 марта 1922 г. на философском отделении Ρ.Α.Χ.Η.
положение никаким эмпирическим путем не должно было и не могло быть получено. Оно само должно было лежать в основе всякого эмпирического исследования, и внутренне могло быть оправдано только особым методом - априорным или трансцендентальным. Психология как эмпирическое знание здесь так же бессильна и неуместна, как и всякое другое эмпирическое познание природы. Поскольку эстетика претендует на принципиальное значение по отношению к эмпирическим наукам об искусстве, художественном восприятии, творчестве и т.д., а равным образом, поскольку эстетика «внутри» себя нуждается в логическом и методологическом обосновании так называемых эстетических суждений, постольку эстетика не есть психология и не основывается на психологии.
В непосредственной связи с этим стоит и второй опорный пункт нормативизма. Метод, определяющий предмет знания и бытия, есть их закон. Истина с точки зрения критицизма не есть бытие и истина бытия, а есть истина закона, предписываемого бытию трансцендентальным субъектом или, попросту, рассудком. Как предписание, она, конечно, «есть», но роль и значение ее в познании и сознании определяются не этим ее бытием, а ее обязательностью или значимостью. Предписываемый закон есть существенно норма, и его истинность есть годность, значимость или ценность. Применительно к эстетике мы также говорим, с одной стороны, о значимости ее суждения, а с другой стороны, об эстетической ценности художественного восприятия. Так, например, не всякое произведение искусства мы признаем «эстетически действующим» и, не говоря уж о степенях, не всякое произведение искусства мы признаем просто «эстетически ценным». Как и в других вопросах о ценности, психология здесь никакой помоши оказать не может. Психология изображает процесс, совершающийся в человеке и характеризуемый им как его эстетическое восприятие, наслаждение и прочее, психология устанавливает гипотезы о зарождении и генезисе соответствующего процесса, она, быть может, сумеет найти его причинное объяснение и установить его природный закон, но у нее нет средств ответить на вопрос о «критерии», по которому нечто признается эстетически действующим и ценным. Больше того, -чтобы только поставить логически правомерно вопрос о происхождении и о процессе эстетического переживания, психология должна уже обладать критерием, по которому эстетическое восприятие отличается от восприятия произведения искусства вообще. Психология должна этот критерий просто заимствовать из области знания в том компетентного. На такое знание предъявляет права именно эстетика. Но чтобы ей и быть таким знанием, ей, очевидно, в этом по крайней мере пункте нельзя быть психологией и опираться на психологию. Таким