Страница 38 из 210
же оно не реализуется в культуре как чей-то замысел или как идея, оно и не осуществляется как чье-то желание или воля, оно просто наличествует, оно - актуально, причем его актуализация и есть момент его признания, узнания, познания, знания. Если так, то, казалось бы, вне этого момента оно так же существует δυνάμει. Но это - не точно, такое заключение приложимо лишь к логически объективному предмету, но не к практически сущему. Как абсолютная эмпирия она и как бытие - случайно, и лишь поскольку существование его есть познание его, а знание может быть ενέργεια, или δύναμις, по Платону, έξις или κτησις, можно о нем говорить как о существующем в незнании актуальном, или потенциальном. Но, значит, время самого знания, как такого, оно само принципиально актуально. Где есть знание, там есть и самосознание, это и есть его форма вечности. И именно потому, что, где есть знание, есть самосознание, последнее никогда не может оторваться от первого и предстать перед ним как его объект.
Если контемпляция художественного произведения дает нам знание лишь бытия чего-то, но не говорит, что она, то как же различить самосознание Шекспира, Пушкина, нрзб., буржуазии и т.д. Это различие дается самим путем, алгоритмом, внутренней формою данного художественного содержания; созерцание бытия, как отношение подводит к терминам его: изменение отношения свидетельствует и о наличии разных самосознаний. Переход же к изучению (объективному) Шекспира и прочих не есть уже познание его самосознания, а познание его сознания, его биографии, мировоззрения и прочего. {?Идеальное и реальное отношение?} Термин установлен только в бытии человека? Какое что у мужа вне отношения? ΝΒ! Абсолютный субъект: не лицо, а общность самосознания, β) Форма ее восприятия33: вечность, не действительность (относительно эмпирическое). Погружение в художественный предмет, в особенности эстетическое погружение, предполагает то «слияние» с творческим гением, которое неподдельно чувствуется как «общность». Отсюда, в связи с претерпеваемой отрешенностью наслаждающегося, стоит и актуальность переживаемого. «Прошлое» перестает быть историческим прошлым; художественное впечатление в целом — актуализировано. Само художественное произведение, отрешаясь от действительности и идеализируя ее в себе, все-таки исходит из нее и от нее, но как знание - в своем элементе знания - оно уже не направляется обратно на действительность, не возвращается к ней, — туда посылается теперь объективное познание по пути воплощения и объективации творческой потенции в художественном
υ «Слияние».
произведении,- а обращается к другому термину своей внутренней формы, к беспредметной субъективности, к актуальной общности самочувства. Созерцающий произведение искусства и наслаждающийся им, погружаясь в него и его отрешенность, претерпевая собственное отрешение, возвышается над собою социально-эмпирическим и над другими эпохами и временами, возвышается, можно сказать, до переживания в художественном произведении и в себе вечного, до конгениального сочувствия, симпатии с увековеченным гением. Художественное произведение в своей целостности созерцается sub specie aeternitatis34. Самоутверждение личности в общности заявляет, однако, только, что она есть, но это еще не есть знание того, что она есть. Другими словами, здесь непосредственно постигается существование обшного сознания, но не его сущности. Это и значит, что оно постигается в его актуальности, — но не в активности, — и притом в актуальности эмпирической, а не идеально необходимой, хотя и абсолютно эмпирической.
Мы не можем говорить о сущности (essentia), эйдосе или идее чистого актуального бытия именно потому, что оно актуально в своем абсолютно эмпирическом существовании. В лучшем случае для выдержанности терминологической мы могли бы лишь сказать, что его essentia и есть его existentia. Требуемое Гегелем соединение -до тожества, но зато диалектика в свою противоположность: не действительность, а актуальность, не временное бытие, а вечное, не длящееся становление, а вечное, как мгновение, или мгновение, как вечное - мгновенный этап! Но это не исключает возможности говорить о его sui generis формах (?Иначе его нужно было бы признать бытием абсолютной материи™). Предикат «бытия» в данном случае не есть свойство или вообще что-либо входящее в содержание («что») актуально существующего самосознания, он предписывается последующему, говоря термином Канта, аналитически. Но поскольку само бытие практически утверждено, оно утверждено в своей форме бытия. Отрешенная форма бытия художественного произведения как такого предопределила эту форму как форму вечности («Шекспир - вечен»). Но эта «вечность» не есть простая длительность, присущая относительному эмпирическому35, хотя бы и
34 Сопровождающие художественное созерцание чувства «восторга», «воодушевления» и т.п. не следует смешивать с фундирующими их «подъемом» и «самочувством». Если последние есть «вид знания», то эти чувства так же мало могут быть названы знанием, как любая «магия» или «мистический экстаз».
,5 Действительность как форма эмпирического бытия хорошо иллюстрируется отношением моего эмпирического настоящего к моему прошлому; отношение можно видеть и между моим эмпирическим я и я чужим эачеркнуто: поскольку между ними констатируется наличие «симпатии».. Ср. Липпс Т. Руководство. С. 321.
длительность без конца, а это именно актуальная вечность - как определял вечность Гоббс: поп temporis sine fine succession, sed nunc stans36! Следовательно, вечность - не представляемую во времени, что было бы самим противоречием, а чувствуемую вне его, как nunc stans37. Через это nunc актуальное бытие есть в то же время диалектически-вечное становление в смысле его осуществления, но не предметно (что присуще актуальному бытию), а субъективно-практически, в вечно становящейся общности самосознания.
Вечность также «отрешение от времени» Green Th. нейтрализация времени. См.: Prolegomena to Ethics. 1883. S. 713β.
Погружение в отрешенный предмет и претерпеваемое нами кон-темплятивное отрешение от действительности до переживания вечности, воплощенной в художественное произведение39! Действительность — то, что есть, как оно есть (сущность в явлении во всех формах и способах явления); реальность — та же действительность, поскольку она рассматривается как некоторая реализация, осуществление идеи и «сущности», - реализация, поэтому, имеет степени совершенства (perfectio); актуальность - проявление творческой (спонтанной) потенции в форме наличной презентации.
с) Не воплощение «идеи», а само воплощение как воплощение некоторой творческой общности.
а) Понятия - условие как действительного общения, так и самостоятельного творчества, реализующего «идею» и культурный смысл.
β) Чистое творчество, но уходим с новым самосознанием, преображенные. — Само беспредметное — на пользу — потом приложимо ко всякому предмету!
Искусство как знание «практично», а не теоретично, знание того, что есть вопрос, а в чем он — мы еще не знаем (тут начинается определение и теоретическое знание), хотя, конечно, уже переживаем и это «в чем», его содержание, как некую данность, хотя бы для познания и загадочную. Если мы удерживаемся от объективного (и теоретического) познания, останавливаясь на контем-пляции, мы только чувствуем, отдаемся чистым чувствам, подставляем свое я, себя, на место «чего-то»40, живем в этой стихии чувств, вызываемых содержанием и формою художественного произведе
Gobbs ΓΗ. Leviathan. 46.
г По Лотцс - das Wertvolle. Psychologic, § 81.
ц Ср. Фидлер. Aph.
4 См.: Alexander S. Art to Science // Joumal of Philosophical Studies. V. I i. 1927. - Им-псрсонализация в искусстве и деперсонализация в науке. (Самое начало + р. 8, 9). 40 Психологи: вот так и надо сделать, так я и сделал бы.
ния. Через искусство как знание мы уходим от теоретического познания и прагматического, вообще от объективного! Признанием актуального бытия художественной вещи мы поглощаемся им, через отрешенность ее отрешаемся и сами от прагматической и теоретической жизни своей, и только наслаждаемся, — мы сами здесь в своей полной и безусловной чистоте. В этом - незаинтересованность, самоцель, самоценность искусства, в этом — относительная правда формулы: искусство для искусства. Но его бесполезность превращается в высшую полезность, когда мы вновь возвращаемся к прагматической и теоретической жизни очищенными и обогащенными новым опытом, новым знанием, возвращаемся новыми и с новою жизнеспособностью, с новым в целом самосознанием. Таким образом, это, действительно, есть знание, которое расширяет наш опыт, и в этом смысле знание синтетическое. Самая его беспредметность идет, так сказать, на пользу нам, ибо очищающее и обогащающее в новом знании может теперь простираться на всякий предметный опыт и на всякое теоретическое и прагматическое познание.