Страница 163 из 210
С. 84· ...Роман не имеет своей поэтической формы и своего поэтического сюжета (Буслаев. С. 242, 1 сборник лекций). — Буслаев Федор Иванович (1818-1897) - русский филолог и искусствовед, академик Петербургской АН (1860). Окончил Московский университет в 1838 году. Профессор Московского университета (1847). Труды Буслаева в области славяно-русского языкознания, древнерусской литературы, устного народного творчества и древнерусского изобразительного искусства в значительной мере сохранили свое научное значение. В исследованиях по русскому языку Буслаев выступил сторонником сравнительно-исторического метода. Он стремился установить связь истории языка с жизнью народа, с его нравами, обычаями, преданиями и верованиями: «О преподавании отечественного языка» (1844), «О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову евангелию» (1848), «Историческая грамматика русского языка» (1863). Буслаев занимался также филологическим исследованием и изданием древних рукописей. Одновременно с историей языка Буслаев занимался изучением русской народной поэзии и древнерусского искусства. Одним из внешних стимулов к этим занятиям послужило полученное Буслаевым в конце 1859 г. от графа СТ. Строганова приглашение прочесть наследнику престола Николаю Александровичу курс «Истории русской словесности, в том ее значении, как она служит выражением духовных интересов народа». Последующие годы были
посвяшены преимущественно исследованиям в области древнерусского и византийского искусства. - Имеется в виду произведение Буслаева «История русской словесности». Примечательно, что в 1877 году Буслаев прочел в Обществе любителей российской словесности лекцию на тему «О значении современного романа и его задачах». Он отмечал: «Узкая рамка эстетической теории к роману, как установился он теперь - не приложима. Оценивать роман только с точки зрения эпоса, лирики или драмы - значило бы далеко не исчерпать его обильного содержания и его сложных задач и идей. Само собою разумеется, что роман теряет всякое значение и силу, когда перестает быть поэзией, то есть когда вместо живых характеров в сцеплении действий, со страстями, увлечениями и заботами, радостями и страданьями, он выводит перед нами только тощие отвлеченные понятия». Цит. по: Буслаев Ф.И. О значении современного романа и его задачах (Особые оттиски из Газеты А. Гатцука). М., 1877. С. 8. И далее: «История не может указать начало романа, как такой же определенной поэтической формы, как эпос, лирика или драма. Сложное содержание его скрывалось под самыми различными видами литературных произведений, поэтических и прозаических. Поэтому до позднейших веков эта литературная форма не могла получить себе определенного названия, которое в точности отличало бы ее от других форм». Цит. по: Там же. С. 13—14.
С. 85. ...От чувственно данного к идее: микрокосм -» лирическое, макрокосм (целое) — эпическое. Пример перехода от одного к другому: Vita nuova — Divina Commedia. — Шпет имеет в виду два произведения Данте (см. прим. к с. 17). Первое - автобиографическая исповедь «Новая жизнь», написанная у свежей могилы его возлюбленной, скончавшейся в 1290 году, вторая — знаменитая «Божественная комедия».
С. 86. ...Schcrer, 246. mhd: daz ich iu sage daz ist wSr. ahd: ik weiz, ik gihorta. - Шерер пишет: «Die epischen Dichtungsarten sind dadurch festbegrenzt, daB sie der Art der Rede nach als Vortrage aufgefafit werden mussen, als Vbrtrage, die von Vergangenem handeln und in denen der Dichter in der Regel im eigenen Namen redet, nicht in Maske, nicht in Rolle -obgleich an sich moglich ware eine Figur einzufuhren, welche da
gih6rta oder die Trinkforderung im „Salomo und Morold": der leser, der ein trinkcn haben will». Цит. по: Scherer W. Poetik. Brl., 1888. S. 246. -Разновидности эпической поэзии отчетливо отличаются одна от другой в силу того, что понимание их находится в зависимости от типа речи в смысле выступления-исполнения: в них поэт говорит о прошлом и, как правило, от своего собственного имени, а не скрываясь за маской или играя роль - хотя, в принципе, можно было бы и ввести фигуру повествователя-исполнителя; но и тогда этот последний говорил бы от своего собственного имени. Но в таком случае эпический поэт рассказывает или о себе, или о других. Здесь, конечно, вновь заявляет о себе изначальное жизненное положение и его моменты: живая речь; определенный круг слушателей; говорящий обращается к ним. Это укорененное в естественном ходе вещей фундаментальное взаимоотношение между поэтом и аудиторией имеет множество литературных проявлений: обращение «вы», ритуальное заверение в истине сказанного (средне-вер-хне-немеикий): daz ich iu sage daz ist w£r, а также обращение к свидетелю (старо-верхне-немецкий): ik weiz» ik gihorta; или как тост в «Соломоне и Морольде»: der leser, der ein trinken haben will (нем.).
С. 86. ...Кошанский, 36: риторика — учение о периодах. - Кошанс-кий Николай Федорович (1751-1831) — писатель. Учился в Московском университете на философском и юридическом факультетах. Получил степень доктора философии за диссертацию «Illustratio Mythi de Pandore et operum antiquae artis ad eum spectantium» (M., 1806). С 1811 по 1828 год был профессором русской и латинской словесности в Царскосельском лицее; там же читал историю изящных искусств (по Винкельману). С 1824 года состоял директором Института слепых. Кошанский приобрел известность благодаря книгам «Общая риторика» (СПб., 1818; 10 издание, 1849) и «Частная риторика» (СПб., 1832; 7 издание, 1849), по которым училось несколько поколений.
С. 86. ...Разговор двух собак Сервантеса, где Берганса (?) повествует о ряде событий. - Состарившийся среди тяжелых испытаний, не избалованный судьбою, Сервантес многое перенес в своей жизни, но не мог вынести презрения своих врагов. Под влиянием их преследований у него появилось желание произнести свой приговор обществу, подвергавшему его столь обидному и несправедливому остракизму. Приговор этот он обнародовал под заглавием «Разговор собак». Однажды ночью в Вальядолиде увидел он двух собак, несущих шест с приделанными к концам его фонарями и привешенной к нему корзиной, заменяющей собою деревянную чашку, в которую нищие обыкновенно собирают ми-
лостыню. Это были собаки Воскресенского госпиталя; они обходили дома в сопровождении вожатого, собирая подаяния для больных, и сами останавливались у домов, где им обыкновенно подавали. Сервантес числился в списке их друзей. Эти собаки, работающие в ночной темноте для своих хозяев и для всех нуждающихся, напоминали ему людей, служащих обществу, но отвергнутых им. «За собаками так же, как и за бедными, — рассуждал Сервантес, - признано право служить, но у них отнято право мыслить. Однако они все же обладают некоторыми качествами: у них есть память, благодарность, верность; на алебастровых могилах ставят лепные изображения собак, считая их символом привязанности, и, быть может, их природный инстинкт, их сметливость, чуткость и восприимчивость доказывают, что они обладают некоторой неуловимой долей ума и рассудка». Сервантесу приходит в голову наделить даром слова двух собак, из которых одну зовут Сципионом, а другую - Берганцею (т.е. Сервантес в произношении одного из испанских наречий). В беседе своей с товарищем бедный Бер-ганца перечисляет все свои злоключения, начавшиеся в Алькале и кончающиеся в Вальядолиде.
С. 86. ...Как софисты и моралисты древнего мира - родоначальники прежнего романа, так моралисты — психологи, Лабрюйер и ему подобные - психологического. - Лабрюйер (de Labruyere) Жан (1645-1696) - французский писатель, моралист; воспитатель герцога Бургундского, внука Кондэ. Воспользовался наблюдениями в придворном и светском кругах для своего единственного сочинения «Les Caracteres de Theophraste, traduits du grec, avec les Caractires et les Moeurs de ce Siicle» («Характеры и нравы этого века», 1687), содержащего мастерски обрисованные портреты светских людей, тонкую характеристику нравов, эпохи, колоритный язык. Труд Лабрюйера отмечен ярким талантом писателя, набрасывавшего сжато и выпукло формулы целых произведений под видом характеристики того или иного типа: все «характеры» Лабрюйера живут, действуют, движутся под его пером, и им недостает только «большой формы», чтобы превратиться в драму, роман. Несмотря на верность классической поэтике, Лабрюйер настолько реалистичен в обрисовке деталей и черт, что современники не верили в «отвлеченность» его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.