Страница 141 из 210
Это рассуждение не безупречно, поскольку оно пользуется термином «созерцание» без должной его критики и интерпретации. Созерцание есть акт, по смыслу своему, только констатирующий данность, а потому в отношении объективности вещи - нейтральный. Созерцание - нейтрально, это значит, что оно имеет место до признания объективности, следовательно, и до обнаружения субъективности, -(при отрицании их корреляции - хотя бы потому, что субъект ведь также есть объект), - и нельзя толковать эту нейтральность созерцания как состояние какой-то самопогруженности, ухода субъекта в себя самого, так что и все созерцаемое представляется как чистая субъективность. Как сказано, созерцание стоит перед чистою данностью - до сознания ее как данности воспринимаемой, фиктивной, галлюцинаторной или еще какой. Но допустим, что можно принять и иное понимание созерцания, в особенности созерцания уже квалифицированного, как фантазирующее, и отнести его к субъекту, именно потому и
не знающему об объекте, что последний - всецело в недрах самого субъекта, или, наоборот, потому, что субъект всецело растворился в нем. Допустим, что такое толкование может иметь за собою достаточное принципиальное основание, но что же оно дает нам, когда нас интересует не генезис художественного образа, а его состав и структура? Последние даются нам в готовом продукте художественного творчества, анализ которого показывает, что то, что относится к фантазирующему созерцанию, заключается в поэтическом «положении», как его содержание, как сообщаемое. Оно остается объективным - безразлично, относится ли оно к вещам природы, к переживанию поэта или другого какого-либо лица, действительного и вымышленного205. Если это содержание производит впечатление, то через себя, собою, объективно. Свобода выбора воздействующих моментов в поэтическом положении-изображении сказывается в соответствующем подборе словесного материала. Вводится более или менее богатый, живой, свежий и пр., словесный материал на место привычного, ставшего прагматическим, но в известных отношениях к последнему, каковые отношения — внутренние формы - своим характером и особенностями производят свое воздействие. Последнее, в отличие от воздействия содержания, оказывается по преимуществу художественным и в некоторых случаях эстетическим, но оно остается воздействием от объекта, и в этом смысле - объективно. Диалектика поэтического смысла с точки зрения логики науки может казаться квази-логическою, она -фантазирующая и поэтическая, но в основе ее - та же чистая объективная семасиологическая диалектика, что и в научной речи; точно так же, как поэтический синтаксис со всеми своими отступлениями от условной средней - закономерен и подчинен идеально устойчивым формам управления.
Можно было бы варьировать и усложнять эмпирическое, в частности психологическое, рассмотрение поэтического продукта, оно именно субъекта-то и не может вскрыть, ибо естественно-научное изучение принципиально не знает субъекта, как субъекта, а знает только объект. Поэтика, как учение о внешних и внутренних формах поэтического слова, не может быть построена на психологии, как науке о субъекте, поскольку объектом такой поэтики является в культуре реализованная идея. Но она не может быть построена и на психологическом изучении субъекта, как объекта естествознания, поскольку последнее отвлекается от субъекта, как субъекта. Конкретное их единство восстанавливается, когда мы рассматриваем поэтический продукт, как объективированного субъекта, и последнего берем не в отвлеченном естественно-научном аспекте, а в его живой роли посредника, через
205 Ср. примечание выше. С. 467-468.
которого идея достигает своей реализации. В этом аспекте поэтическое произведение есть культурно-социальный факт, а субъект, поэт, культурно-социальный субъект - не голая биологическая особь или психофизический индивид, а социальный феномен, фокус сосредоточения социально-культурных влияний, конденсатор социальной и культурной энергии, Гомер, Данте, Шекспир, Пушкин. При таком аспекте и психология во всех ее видах, которые все, однако, тогда становятся видами социальной психологии, оказывается не без пользы. Она рассматривает субъекта не в натуралистическом отвлечении, а в его социальной роли объективирования себя, как социального субъекта, и субъективирования сообщаемого им объективного содержания в объективных логических и поэтических словесных формах, а равно и субъективирования присущей им объективной силы воздействия.
При таком перенесении проблемы из сферы отвлеченно-естественного в сферу социально-культурного исследования все акции и реакции субъекта рассматриваются уже не как естественные рефлексы объекта в естественной среде и на естественного раздражителя, а как культурно-социальные акты его переживаний, отпечатлевающихся на продуктах его труда и творчества, объективирующихся в них. Мы исследуем теперь субъекта не как объект вообще, - объект - сам продукт творчества, например, поэтическое произведение, - а как субъекта, опосредствовавшего этот продукт. Ни при каких условиях он не может быть элиминирован. Он - объект, но совершенно специфический, если угодно, со-объект. Попробуем, не упуская его из виду, произвести над ним принципиальную редукцию с целью получения чистого, неэмпирического предмета исследования. Каждый его акт есть, во-первых, его акт, - а не просто интенция в единстве сознания, - и, во-вторых, каждый такой акт, в установке на субъекта (/я диа), мы видим, как акт, объективирующий субъекта в процессе реализации объективной идеи, и можем легко убедиться, что все (социальное) содержание субъекта исчерпывается совокупностью его объективации. Пока мы понимаем последние в смысле отвлеченного естествознания, как причинные эффекты, или как рефлексы, реакции, спонтанные психические процессы и т.п., мы не подвигаемся вперед, а лишь возвращаемся к рассмотренному методу изучения.
Свойственные эмпирическому естествознанию отвлеченные навыки мысли выдвигают здесь, в чисто отвлеченном же порядке, соображение, внешне как будто привлекательное. Именно естествознание, трактующее субъекта как организм или психобиологический индивид, изучает его в виде более полном и богатом, так как оно имеет в виду не только аклуализованные действия его, но всю совокупность его потенциальных сил. В особенности это относится к психологии с ее уче
нием о характере, темпераменте, способностях, задатках, сублиминаль-ной сфере и т.д. Можно было бы в той же отвлеченной плоскости развивать аргументацию и контраргументацию ad libitum, но вполне безрезультатно. Чтобы обсуждение вопроса, действительно, было плодотворно, не надо терять из виду конкретного возникновения и постановки его. Нас интересует исключительно конкретное поэтическое слово, данное как культурно-социальная вещь. В ней мы открываем наличность субъективных моментов, и об этом субъекте, объективированном в этой вещи, и лишь через это нам и данном, речь только и идет. Предлагать вывести эту конкретную субъективность из безличных потенций биологической и психофизической особи, значит, вернуться к рассудочному мнимогеометрическому методу выведения модусов действительности из гипотетически постулируемой субстанции. Возвращаться сюда, после Гегелевой критики всякой рассудочной дедукции и схематизма, можно лишь при неодолимой философской наивности. То самое complementum, на котором сокрушился рассудочный рационализм, для нас стало камнем, который соделался главою угла.
Ограничивая определение субъекта, сообразно указанной цели, его социальною актуальностью, мы безмерно расширяем и обогащаем содержание его. Там, где естествознание в своих обобщениях отбрасывает случайное и единичное, как мы видели (стр. 470-471), анализ поэтического произведения как раз выдвигает вопрос: нет ли в этом отбрасываемом своего единства и своей закономерности? В правильно проведенной редукции, имеющей в виду самого субъекта, как такого, индивидуальное необходимо окажется и существенным. Таким образом, формальному обогащению в направлении голой потенциальности мы противопоставляем действительное материальное обогащение, заключающееся в полноте социальной связи и культурного выражения конкретного субъекта. К поразительным чертам этой связи, - в отличие от отвлеченного механического и химического взаимодействия среды и особи, - относится, прежде всего, то, что конкретный социальный субъект существует и остается таковым лишь при условии признания его, как социального субъекта, со стороны других, признаваемых им субъектов, и пока длится это признание206. Здесь-то и сказывается глубокий смысл выделенья в онтологическом порядке субъектов, как sui generis объектов, из общего состава объектов действительного бытия: следует тщательно наблюдать соотношение объектов, как таких, и соотношение субъектов, как таких, ибо в то время как субъекты в отношении к другим объектам остаются