Сочинения

Иредисл<овие>. Ср. выше сделанное замечание о материализме.

Их изложению целиком посвящено в Физике Велланского Отделение первое (потом он к ним возвращается редко, напр<имер>, §§ 185—188.—<С> 110—114), озаглавленное: Теософические положения о возможной сущности природы, служащие основанием познанию действительных ее форм.—Хотя внешние формы вещей не могут быть без их внутренней сущности, но в силу их взаимного соответствия в познании последней должно руководиться рассмотрением первых. Время, пространство и вещество суть явления вечного, беспредельного и всесущественного. Многообразие вещественного мира в его конечных и преходящих формах сообразно возможной идее, единой и неделимой, но проявляющейся в этом многообразии форм, «образуясь действительною вещью». Идея невидимой сущности тройственна: как единое всесущественное, как са-мосвёдение его и как единство того и другого. Сущность природы в объективной форме самосвёдения представляется веществом, а в субъективном значении — одушевленными существами. Органический мир, составляющий субъективную принадлежность творческого самосвёдения, есть постепенное развитие творческого действия, начавшегося в живом веществе и завершившегося в человеке. Равным образом и мир неорганический, изъявляющий объективную сторону творческого самосвёдения, также произошел в постепенном развитии. Оба вместе, образуя с противоположных сторон одно и то же, составляют целое явление. «Земная планета есть общий организм, в котором животные, растения и ископаемые содержатся как особливые члены одного тела, произведенные тою же жизнью, только в разных значениях изъявляемой ими сущности, по которому оные не токмо между собою различны, но и противоположны в их качествах». Вещественная масса и деятельная сила земли произведены могуществом всеобщей жизни, которая не есть ни вещество, ни сила, а идеальное обоих начало, постигаемое умозрительно. Это начало, не подверженное внешним изменениям и чувственным ощущениям, есть дух, не зависящий от пространственных и временных отношений и потому творческий.

Поскольку совершенное познание требует исследования всех родов предметов, Велланский признает одинаково односторонними и неполными теории материалистов или атомистов, исследующих только веще

ство, и динамистов, исследующих только деятельность, и идеалистов, исследующих только идеальное представление вещей как возможную форму без действительного содержания.

«Видимый мир есть образование идеальной возможности в вещественную действительность, где каждая вещь производится собственною идеей, как творимая материя зиждущим духом». Процесс миротворения подобен творчеству в искусстве духа человеческого, который составляет сперва план идеальной возможности, а потом осуществляет его в вещественной деятельности. Земной мир в своем вещественном, деятельном и идеальном содержаниях должен развиться от начального основания до окончательного совершенства их; главные эпохи развития суть устройство стихий и неорганических тел, происхождение растений и животных и образование мыслящего существа—человека; каждая из этих эпох имеет свои периоды образовательных состояний. Физика последовательно излагает: стихиологию, устанавливающую теорию света как начального действия Природы и теорию тяжести как начала вещественности; космологию как учение о Солнечной системе, основанной на тяжести, представляющей беспредельную сущность Природы в ограниченных формах мироздания; и геологию как учение о вещественных качествах и деятельных свойствах земной планеты —к динамическим предметам геологии относятся электризм, магнетизм и химизм.— Познание света связано с познанием происхождения и состояния всего мира, ибо свет есть внешний вид внутренней силы. Умственное самосвёдение человека проходит через три момента: момент взирающего субъекта, рассматриваемого объекта и односущности их. Только тогда человек познает в точном смысле себя, когда он внешний мир находит в себе, собственное существо обретает во внешнем мире и, наконец, видит существенную одинаковость между собою и внешним миром. Вселенная как произведение самопознавательного процесса Абсолютной Сущности Природы состоит из света, материальности и органической жизни, представляющих субъективную, объективную и единосущную принадлежность самосвёдения. «Единственная Сущность Природы в свойстве взирающего субъекта является светом; в качест-Ве рассматриваемого объекта оказывается материею; а в начальном безразличии света с материею представляется организмом». Как от нуля произошли все математи

ческие числа, так от света начались все естественные вещи. Динамический процесс вещества и органическое действие живых существ суть произведения света, представляющего во временных формах вечную сущность, которая химическим, электрическим и магнитным процессом превращается в вещество, а репродуктивным, ирритабельным и сенсибилъным действием образуется в особое внутреннее существо. В неорганическом мире главнейшее действие показывается светом, а в животном организме чувствием, кои суть одно и то же, хотя и в противоположном виде, так что свет есть внешнее чувствие, а чувствие — внешний свет.— Свет, изъявляющий вечность времени, и тяжесть, показывающая беспредельность пространства, составляют при внешнем сношении бездушную вещь, а при внутреннем соединении — одушевленное тело. Организм как внутренний индивидуальный мир равен внешнему универсальному, а потому и обратно, космическое произрастание (genesis mundi) должно сходствовать с органическим. Так как каждый атом материи содержит в себе пространство, время и начальное единство их, то и всякое земное тело по своему происхождению и состоянию равно целой системе мира. Способы миротворения суть электризм, магнетизм и химизм, составляющие динамизм, или жизненный процесс неорганических веществ земной планеты.

Даже в этом кратком извлечении нетрудно уловить, что главным руководителем Велланского был Окен1. Лишь изредка у него выступает на сцену сам Шеллинг, а в последней части и Стеффенс. Но это — Окена по преимуществу метафоричность и формальное аналогизирова-ние. Нечуткий, а потому беспечный по отношению к чисто философскому значению своих «оснований» — что доказывается, между прочим, частым повторением у него основного постулата противоположности и тожества субъективного и объективного без всякой попытки анализа или философской критики,— Велланский, по-видимому, не отдает себе отчета и в самой чистой метафоричности своих «теорий». Таким образом, заслуга Велланского перед русской философией преимущественно в том, что он через преподавание специальной науки в новом духе вызывал общий интерес к философским основам науки и знания вообще, внедряя вместе мысль о существенной

1 Даже характерная для Окена «математичность» (опущенная в нашем изложении) воспроизводится Велланским — §§ 13 <и> сл. и др.

необходимости такой основы. Раскрыть и показать эту основу он не был призван, ибо он не был философом. Не имел он и непосредственных учеников, которым это можно было бы вменить в обязанность. Это требование было предъявлено к Галичу1, ибо на него смотрели уже как на философа, и, по-видимому, сам он также хотел видеть у себя это качество.

Христиан Экеблад, профессор ветеринарии в Харьковском университете (с 1824 г.), а затем директор Нежинского лицея (с 1853 г.), ученик Велланского, лишь в 1872 году выпустил книгу: Опыт обозрения и биолого-психологического исследования способностей человеческого духа. —Спб. В Предисловии он сообщает, что «основная нить или канва» части его книги почерпнута из лекций Велланского. Однако Экеблад, всю жизнь посвятивший этой книге, не застыл на Велланском, и его место —в другом контексте, хотя также не собственно философском.

Ал. Ив. Галин {Говоров, сын дьячка г. Трубчевска, Орловск < ой > губ < ернии > ) был один из «молодых людей», командированных в 1808 г. за границу, где философию слушал у Шульце (Gottlob Ernst Schulze — Aeniside-mus) и у Бутервека2. По возвращении из командировки Галич занял кафедру философии в Педагогическом институте, а затем в университете, где преподавание его продолжалось недолго, так как уже в < 18 > 21-ом году Рунич изъял Галича из числа преподавателей университета. Галичу остался доступен лишь литературный способ распространения идей новой философии. Воспользоваться им в полной мере при цензуре того времени было невозможно. Но, вероятно, к этому присоединялось и то, что удар, постигший Галича, связывал его свободу, и его литературная деятельность оказалась ниже тех требований, которые к нему