Страница 42 из 54
Г. Кружков
MORTE D’ARTHUR
Так целый день гром битвы грохотал У моря зимнего, среди холмов, И паладинам Круглого Стола Могилой стали земли Лионесс. Смертельно раненого короля Взял на руки отважный Бедивер — Сэр Бедивер, последний средь живых, — И снес в часовню на краю полей. Разрушенный алтарь и древний крест На пустоши чернели; Океан Простерся справа, озеро легло Левей; светила полная луна. И молвил Бедиверу лорд Артур: «Исход сраженья возвестил конец Достойнейшего братства — мир не знал Столь славных рыцарей. Глубоким сном Спят те, кого любил я. Верно, впредь Беседой нам души не услаждать О доблестных деяниях мужей, Прогуливаясь в залах и садах Столицы Камелот, как встарь велось. Народ мой пал — я гибну рядом с ним. Хоть Мерлин клялся, будто я вернусь На трон — но это как решит судьба. Столь глубоко клинок рассек мой шлем, Что до утра мне, верно, не дожить. Возьми же ты мой меч Эскалибур, Мою былую гордость; помнишь, как Встарь, в летний полдень, поднялась рука Из бездны вод — таинственный фантом, Одетый в белоснежную парчу. Рука сжимала меч. Я вывел челн, И принял дар, и с честью им владел. Впредь, — песнь ли, сказ ли сложат обо мне, — Помянут и об этом всякий раз. Но ты не жди; возьми Эскалибур И в водные пучины брось клинок. Взгляни, что будет — и вернись сказать». Ответствовал отважный Бедивер: «Не след тебя оставить, сэр король, Без помощи: ты слаб, твой шлем пробит, А раненому повредить легко. Однако я исполню твой наказ. Взгляну, что будет — и вернусь сказать». Так молвив, из часовни вышел он На кладбище, в неверный лунный свет, Где ветер с моря, холоден и дик, Над прахом паладинов старины Слагал напев. Извилистной тропой Меж заостренных глыб сошел он вниз К мерцающему зеркалу воды. Там обнажил он меч Эскалибур, И в то ж мгновенье зимняя луна, Посеребрив края тяжелых туч, Одела изморозью рукоять В лучистой россыпи алмазных искр, Зажгла огнем топаз и гиацинт Отделки филигранной. Бедивер, Сиянием внезапным ослеплен, Стоял, раздумывая про себя, Готовясь бросить меч; но вот решил, Что лучше схоронить Эскалибур Среди иссохших ирисных стеблей, Что шепчутся под ветром у воды. И к королю побрел неспешно он. И молвит Бедиверу лорд Артур: «Исполнил ли веление мое? Что видел ты? И что ты услыхал?» Ответствовал отважный Бедивер: «Я слышал плеск волны у тростников, Прибой шумел и пенился у скал». Слаб и измучен, молвит лорд Артур: «И суть свою, и имя предал ты, Заведомой неправдой запятнав Вассала верность, рыцарскую честь! Иного знака жду: раздастся глас, Рука возникнет, дрогнет гладь воды. Устам мужей не подобает лгать! Теперь, велю тебе, спеши назад, Собрат и друг, исполни мой наказ, Взгляни, что будет — и вернись сказать». И вновь отправился сэр Бедивер Через хребты, прошелся вдоль воды, Считая гальку, в мысли погружен; Тут взгляд его упал на рукоять Причудливой работы; хлопнул он Ладонью о ладонь и закричал: «Положим, я и выброшу клинок — Воистину бесценный талисман, — Ужели навсегда утратит мир Сокровище, отрадное для глаз? В чем благо, буде так произойдет? В чем вред — коль нет? Непослушанье — зло, Повиновением крепится власть. Но должно ль покоряться королю, Затеявшему вздор — себе во вред? Король изранен, смысла нет в речах. И что за память сохранят века О короле? Лишь вздорную молву Да слух пустой! Но если меч сберечь В сокровищнице славных королей, — Пред всем ристалищем клинок явят И скажут так: „Вот меч Эскалибур: Сработан девой Озера клинок. Над ним трудилась дева девять лет В глубинах вод у потаенных скал“. Так мудрый старец поведет рассказ Перед благоговейною толпой. А сгинет меч — и слава вместе с ним!» Так молвил он, тщеславьем ослеплен, И снова схоронил Эскалибур, И к раненому возвратился вспять. Тут, задыхаясь, прошептал Артур: «Что видел ты? или чего слыхал?» Ответствовал отважный Бедивер: «Я слышал, как у скал плескал прибой И как дрожала зыбь у тростников». Воскликнул в ярости король Артур: «А, жалкий, недостойный маловер, Предатель малодушный! Горе мне! Бессилен умирающий король, Чей взор, умевший волю подчинять, Померк! Я вижу, кто передо мной: Последний из соратников моих, Кому пристало мне служить за всех, Готов предать за дорогой эфес; Ты алчешь злата, или же, под стать Девице, суетной красой пленен! Но дважды согрешивший, в третий раз Порой являет стойкость. Так ступай: Но если пожалеешь бросить меч, Своей рукою я тебя убью!» Вскочил сэр Бедивер и побежал, Легко преодолел скалистый кряж, Извлек из камышей заветный меч И с силой размахнулся. Острие Черкнуло молнией в лучах луны, Вращаясь, описало полукруг, Тьму рассекло предвестником зари Над бурным морем северных краев, Где горы льда сшибаются в ночи. Сверкнув, пал вниз клинок Эскалибур: Но над водою поднялась рука, Одета в белоснежную парчу, Поймала меч, им трижды потрясла За рукоять, и увлекла на дно. А рыцарь возвратился к королю. Тут молвил, задыхаясь, лорд Артур: «Исполнено; я вижу по глазам. Так говори: что видел, что слыхал?» Ответствовал отважный Бедивер: «Зажмурил я глаза, чтоб блеск камней Не ослепил меня (таких чудес, Как эта рукоять, я не видал И не увижу впредь, хотя б прожить Три жизни довелось мне, не одну!), И меч двумя руками бросил вдаль. Когда ж взглянул опять, смотрю — рука, Одета в белоснежную парчу, Поймала меч за рукоять и, им Потрясши трижды, под воду ушла». Промолвил, тяжело дыша, Артур: «Конец мой близится; пора мне в путь. На плечи бремя тяжкое прими И к озеру снеси меня: боюсь, Проник мне в рану хлад, и я умру». Сказав, он приподнялся над землей, С трудом, на локоть тяжко опершись; Был скорбен взор глубоких синих глаз — Как на картине. Храбрый Бедивер Сквозь слезы сокрушенно поглядел — И отозвался б, да слова не шли. Встав на колено, ослабевших рук Кольцо он на плечах своих сомкнул И раненого меж могил понес. Он шел, Артур дышал все тяжелей, Как ощутивший гнет дурного сна В ночном безмолвии. Вздыхал король И повторял в бреду: «Скорей, скорей! Боюсь, что слишком поздно: я умру». Но Бедивер спешил через хребты: В туманном облаке, слетавшем с губ, Он мнился исполином мерзлых гор. Вздох моря — за спиной, плач — перед ним; Стрекалом мысль гнала его вперед, Доспех бряцал в пещерах ледяных И в гулких впадинах; сколь хватит глаз, Лязг отзывался в скалах, только он Ступал на скользкий склон, и тот звенел Под поступью окованной стопы. И вдруг — ло! — гладь озерная пред ним В величественном зареве луны. Глядь: в смутных сумерках плывет ладья, Темна, как креп, от носа до кормы; Сойдя же вниз, сумел он различить Фигуры величавые у мачт, Все — в черных столах, как во сне. Меж них Три королевы в золотых венцах. К звенящим звездам устремился крик: То в неизбывной муке голоса Слились, подобно ветру, что поет Над пустошью ночной, где не ступал Никто с тех пор, как сотворен был мир. Шепнул Артур: «Снеси меня в ладью». Простерли руки трое королев И приняли, рыдая, короля. А та, что выше прочих и милей, Над раненым склонилась в полумгле, Растерла руки, расстегнула шлем, По имени, стеная, позвала, Роняя слезы скорби на чело В запекшейся крови. Был бледен лик Артура, словно тусклая луна, Пронзенная лучом с восточных гор. Сочились влагой сеч оплечье лат И наручи. Блеск золотых кудрей, Лоб осенявших солнцем, что встает Над троном сфер, запорошила пыль; Обвисли пряди, сбились колтуном, Мешаясь с пышным обрамленьем уст. Так рухнувшим столпом король лежал — Артур, что встарь, с копьем наперевес, — Звезда турнира, от пера до шпор, — Через арену Камелота мчал Перед глазами дам и королей! Тогда воскликнул громко Бедивер: «Милорд Артур, куда податься мне? Где преклоню я голову теперь? Я вижу ясно: прошлое мертво. Встарь каждый день путь к подвигу являл, И каждый подвиг выдвигал вперед Достойного, — впервые с той поры, Как луч звезды путь указал Волхвам. Но ныне уничтожен Круглый Стол — Зерцало чести, доблести оплот; А я, последний, обречен блуждать Затерянным во тьме годов и дней, Средь чуждых мне людей, умов и лиц». И медленно изрек с ладьи Артур: «Былой уклад сменяется иным; Неисчислимы Господа пути — Дабы привычка не сгубила мир. Утешься; что за утешенье — я? Я прожил жизнь; деяния мои Да освятит Всевышний! Ну а ты, — Ты о душе моей молись, коль вновь Не свидимся. В молитве больше сил, Чем мыслит этот мир. Пусть голос твой Возносится всечасно за меня. Чем лучше человек овец и коз, Чья жизнь в слепом бездумии течет, Коль, зная Бога, не возносит слов Молитвы за себя и за друзей? Так золотыми узами земля С престолом Божьим скреплена навек. Теперь прощай. Я отправляюсь в путь Средь тех, кого ты зришь, — коль это явь, (Сомненья затемняют разум мой), — К долинам острова Авилион, Что ни снегов не ведают, ни гроз, Ни даже рева ветра; дивный край Тенистых кущ и заливных лугов, Где летним морем венчан вешний сад. Там я от смертной раны исцелюсь». Умолк король, и отошла ладья — Так полногрудый лебедь в смертный час Взлетает, гимн неистовый трубя, Ерошит белоснежное перо И на воду садится. Бедивер Стоял, в воспоминанья погружен; Ладья ж растаяла в лучах зари, И скорбный стон над озером угас.