Не для печати!

Джек не желал прикасаться к куче домашнего хлама, опасаясь непредсказуемых последствий. Вместо этого он замер на месте и приказал одежде появиться. Он был готов сделать все, что угодно, лишь бы не разыскивать Морвенну и не просить о помощи, но время поджимало. Скоро должны были прислать машину с телевидения. У него не оставалось выбора.

И вдруг Джек почуял запах. Словно короткая вспышка озарения, запах сигаретного дыма выдал неумолимое приближение Морвенны. Силой желания он наконец-то вызвал ее из зловонных глубин монастырского дома. После всех этих лет ему начало казаться, что между ними существует какая-то телепатическая связь. Он поспешно отогнал эту мысль, опасаясь, что это может оказаться правдой.

Морвенна даже не спросила Джека, что он хотел и что искал; она ворвалась в комнату, словно мстительное привидение, выпуская клубы сигаретного дыма, которые окутывали ее, как шлейф. Черные шелковые носки, белые трусы из мягкого хлопка, свежевыстиранная рубашка цвета терракоты, очень красивые кремовые брюки, о существовании которых он уже забыл, и льняной пиджак — она бросала вещи одну за другой на спинку кресла.

— Неужели я должна все делать за тебя? — Морвенна задала риторический вопрос из-под тяжелый облаков сигаретного дыма. Словно фокусник, достающий голубей в кульминационный момент представления, она выдернула из воздуха фетровую шляпу и, положив ее поверх остальных вещей, исчезла из комнаты.

Джек вздохнул, открыл мини-бар и налил маленькую рюмку бренди. Не слишком много, как сказала бы австралийка, «чтобы разогреть сердце», растопить ледяные кристаллы, разогнать застоявшуюся кровь. Словно теплый маслянистый шелк, жидкость мгновенно разлилась по его пустому желудку, а потом подобно густому янтарному туману проникла в кровеносную систему.

Он шмыгнул носом, наслаждаясь приятным ощущением, повернулся и взглянул на свое отражение в зеркале туалетного столика. Для своего возраста он в неплохой форме, подумалось ему; мужчина и художник в ожидании нового рождения, второго пика популярности, сладкого дуновения славы.

Чего ему еще желать? Все его желания исполнились. Джек взял бутылку «курвуазье» и налил вторую рюмку, на этот раз чуть увеличив дозу. Подняв тост, он чокнулся со своим отражением и Лиз Чэпмен. Лиз Чэпмен. Неожиданно ее имя выплыло на поверхность вместе с целым рядом образов, лиц и тел. Его мозг случайно выбрал один объект из ряда эротических видений, и, пока он пил и одевался, его воображение вплетало образ мисс Чэпмен в причудливую ткань его сексуальных фантазий. Ее присутствие и бренди наконец залечили увечья, нанесенные его психике появлением Морвенны.

Среда оказалась тяжелой для всех. День был долгим, удушающе влажным продолжением ночи.

— Сегодня утром туда нельзя, мисс Чэпмен, — сказал привратник, когда Лиз подошла к главному входу в колледж. — Там все опечатали, — у него в руках была рация. Он напустил на себя важный вид, и, слава богу, хоть раз в жизни не подмигнул ей.

Лиз вытаращилась на него.

— Что? Как это нельзя? У меня через десять минут занятия.

Он смерил ее взглядом.

— Все здание английского факультета закрыто, пока не приедет кто-нибудь из муниципального совета и все не осмотрит.

— Осмотрит что? В чем дело, Эдди? Крыша обвалилась?

— Хуже. Осиное гнездо. Прямо под вашим кабинетом. Очень гадкие насекомые эти осы.

Вот почему в то утро Лиз пришлось вести занятия в передвижном фургончике через дорогу, в результате все вели себя так же беспокойно и раздраженно, как осы.

Когда Лиз в обед поехала домой, электричку задержали. Добравшись до дома, она обнаружила, что Джо снова стошнило, а потом позвонили из школы и сказали, что Тома стошнило на уроке географии, не могла бы она приехать и забрать его? Поскольку на нее сразу навалились сто двенадцать дел, Лиз так и не успела позвонить в редакцию «Чао», но, по словам ее матери, они звонили уже дважды, хотя она сказала им, что Лиз все утро на работе. Дом пропах запахом дезинфекции, и Уинстон из чувства возмущения заблевал ковер в спальне Лиз.

— О да, пока я не забыла, утром, когда ты была на работе, приезжал какой-то мужчина, хотел с тобой увидеться. Погоди-ка, — сказала ее мать, натягивая кардиган. Лиз упала на диван, чтобы полчасика заслуженно отдохнуть. — Он очень расстроился, что не застал тебя дома, и принес тебе кое-что. Мне он показался очень милым.

Заинтригованная Лиз поднялась на ноги и последовала за матерью на кухню. На подоконнике в молочной бутылке стоял подсолнух, а на кусочке коричневой оберточной бумаги было написано: «Извините».

Лиз улыбнулась, одновременно чувствуя напряжение в животе. Это наверняка был Джек Сандфи.

— Как он выглядел?

— Очень симпатичный, довольно высокий, светлые волосы с проседью; он сказал, что ты поймешь, от кого записка. — Мать улыбнулась. — Он сказал, что хотел заехать и пригласить тебя на обед. — Она выдержала маленькую многозначительную паузу. — Ты не хочешь рассказать мне, кто он такой и за что это он извиняется?

Лиз вздохнула.

— Нет. Не уверена. Просто один парень. Он заходил в дом? Что он еще сказал?

— Ничего особенного. Сказал, что проезжал мимо и решил заглянуть наудачу, — мать снова замолчала. — Я предложила ему чашку кофе, но он сказал, что заедет еще раз, когда ты будешь дома. Я подумала, что, может, тебе наконец повезло.

— Ты говоришь прямо как Клер.

Прежде чем мама успела засыпать ее вопросами, приехал отец и забрал ее. Тут на верху лестницы появился Джо и заявил, что он очень, очень проголодался. У Лиз не было времени мечтать и раздумывать.

Как только родители уехали, Лиз взяла трубку и позвонила Джеку — просто чтобы поблагодарить его, а может, и согласиться с ним пообедать. Звонить нужно было быстро, чтобы не упустить момент, и, хотя Лиз удивилась, наткнувшись на автоответчик, так было даже легче.

— Я просто хотела сказать, что мне очень жаль, что меня сегодня не оказалось дома. Вечером у меня тоже занятия, но я вернусь домой около десяти, — Лиз на минуту засомневалась. Как будет лучше: сказать, что она перезвонит или попросить его перезвонить? В конце концов, она просто добавила: — И спасибо за подсолнух. Чудесный цветок.

Примерно в половине пятого, когда Лиз готовила детям тосты и тарелки со всякими симпатичными вкусностями, которые больные просто обожают, тем более что есть кто-то, кто принесет все это в кровать по первому зову (кто-то, кто сначала сказал, что они притворяются, и отправил их в школу), зазвонил телефон. Сердце у Лиз на мгновение замерло: глупо, конечно, но именно так и было.

День пролетел незаметно, и, взглянув на часы, Лиз поняла, что, если она не хочет опоздать на занятия, ей нужно поторопиться — но сначала все-таки ответить на звонок.

Звонила Мария Ладлоу. Лиз застонала: звонок в редакцию «Чао» стоял первым пунктом в ее списке до того, как в планы вмешалась реальная жизнь.

— Мы бы хотели получить как можно больше информации, если это возможно, — заявила Мария, как только они покончили с формальностями. Она чеканила слова бодрым и звонким пиаровским голоском.

— Пусть репортаж получится больше, чем требуется, потом мы подгоним его под нужный объем. Это намного лучше, чем лить воду. Наш журнал интересуют прежде всего человеческие отношения. Лиз… вы позволите называть вас Лиз? Наши читатели ищут именно этого, и мы даем им то, что они ожидают увидеть. Они хотят почувствовать, что знаменитость, неважно кто — член королевской семьи, поп-звезда, известный спортсмен или Кэрол Вордерман, — открывает перед ними душу и рассказывает им о своей жизни. И мне кажется, читателям «Чао» настало время узнать все подробности о жизни настоящего Джека Сандфи.

Лиз натянуто улыбнулась и бросила взгляд на великолепный подсолнух в молочной бутылке, стоящий рядом с букетом, который Джек прислал в начале недели. Ей бы тоже хотелось узнать как можно больше о жизни настоящего Джека Сандфи.

Мария Ладлоу перевела дыхание. А Лиз уже было подумала, что у редактора «Чао» есть жабры или она научилась дышать через кожу.