Страница 29 из 40
Нет никаких свидетельств, что эти могилы были индивидуальными и что даже все кладбище имело четко обозначенные границы. За крепостной стеной, под западным склоном крепости, найдены останки сожженного человека, а примерно в 220 ярдах к северо-западу от кладбища стояло кирпичное строение, весьма похожее на печь. Все это напоминает более древнее кладбище в Гедикли, где тоже были печи для сожжения покойников и где хоронили их прах.
Кладбище в Богазкёе тоже располагалось за пределами города, у дороги, ведущей к святилищу Язылыкая. Здесь большое количество погребений — урн с прахом или грунтовых захоронений — помещалось в естественных расщелинах и гротах. Стратиграфический анализ показывает, что эти погребения относятся к XVIII–XIV вв. до н. э. И здесь прах умерших тоже помещали в глиняные сосуды различной формы и размеров, многие из которых, как в Трое, использовались в виде погребальной урны после того, как были надбиты.
Это можно считать признаком бедности, но не исключено, что это имело какое-то ритуальное значение. Погребальные дары ограничивались раковинами, небольшими горшками, несколькими бронзовыми цепочками или одной простой печаткой. Во многих захоронениях найдены кости животных. Кости коров, овец и свиней, видимо, представляют собой остатки своего рода погребальных трапез. Что же касается костей собак, то это, по-видимому, говорит об обычае, когда покойного в загробное царство сопровождает верный друг. Однако существует и другое, письменное свидетельство, по которому жертвоприношение собак имело магическое или ритуальное значение.
Останки лошадей (два черепа и отдельные кости) свидетельствуют о древнейшей связи с кочевой жизнью в русских степях. Таким образом, это еще одно звено в связи хеттов с народами «культуры курганов», которую, как мы предполагаем, привнесли в Анатолию носители индоевропейских языков. Обнаруженные в погребениях черепа и кости ослов, видимо, говорят о том, что некоторые обитатели Хаттусы были недостаточно богаты и не могли принести в жертву коней, а потому обошлись более дешевыми животными.
Обращает на себя внимание одна особенность этого кладбища. Она заключается в том, что в большинстве сохранившихся погребений рядом со скелетом взрослого лежит скелет ребенка. Это могло быть простым совпадением, однако возможность своего рода детских жертвоприношений тоже не исключена.
Кладбище в Илыдже, которое можно отнести к периоду Древнего царства, также состоит из разных погребений — урн с прахом и грунтовых захоронений, однако первых здесь больше. Прах покойных, как правило, помещался в полуразбитые глиняные сосуды с носиками, обращенными на восток. И опять же здесь были кости животных и скудные погребальные дары. Но это кладбище отличают мегалитические надгробные памятники или скорее надолбы, ограничивавшие ряды могил, но не индивидуальные захоронения. Они расположены в одну или две линии длиной около 220 ярдов. Возможно, первоначально таких линий, типичных для кладбищ того времени, было больше, однако эти надолбы почти все сброшены и уничтожены.
Илыджа находится всего в 40 милях от Гордиона, поэтому удивительно, что кладбище в Гордионе, которое относится примерно к тому же времени, что и в Илыдже, совсем не имеет погребений с трупосожжениями, а состоит из погребений в грунте, гробницах, но в основном в пифосах (сосудах). Весьма вероятно, что обычные захоронения были наиболее ранними (примерно в период торговых колоний), а во времена Древнего царства хоронили только в пифосах.
Скелеты находились в пифосах в скорченном положении, и пифос был положен так, что голова покойника обращена к юго-востоку. Отсутствие погребений с трупосожжением можно было бы объяснить простым различием в местных обычаях, однако, что более вероятно, в Гордионе были в тот же период погребения с трупосожжением, но они еще просто не обнаружены.
Гедикли, поселение, где найдены погребения с трупосожжениями, относящиеся еще к III тысячелетию до н. э., также имеет обычные могилы примерно середины II тысячелетия до н. э. А совсем недавно Археологический музей в Анкаре приобрел керамику из Ферзанта, расположенного вблизи Мерзифона, которая свидетельствует о том, что где-то неподалеку находилось еще одно древнее хеттское кладбище.
Помимо захоронений на открытых, вне городских стен площадях существовали, очевидно, и кладбища в черте города. Например, в Богазкёе трупы хоронили в домах под полом или рядом с домами. В большинстве случаев это были простые могилы, однако имелись и исключения: могилы под каменными плитами, а в одном случае — погребение под двумя половинами распиленного вдоль пифоса.
Погребальные дары городских могил обычно немногочисленны и бедны. Все погребения в городах и вблизи них, по-видимому, принадлежали бедному люду.
Глава VIII. Искусство и литература
Каждый, кто обращается к искусству Анатолии периода между 1650 и 1200 гг. до н. э. и сравнивает его с искусством соседних народов, испытывает чувство разочарования. Именно в этот период появились удивительные фрески в египетских гробницах Нового царства, в которых прослеживается чувственный натурализм амарнского периода и техническое мастерство больших батальных сцен времен XIX династии. Именно в то же время были созданы настенная живопись минойских и микенских дворцов, каменные печати Крита и металлические изделия шахтных погребений, которым принадлежит замечательная глава в истории мирового искусства.
По сравнению с этим Анатолии почти нечего предложить. Тут мало воображения, тонкого изящества, вдохновенного таланта или технического совершенства, одна грубая сила, которая сразу ощущается и в огромных настенных рельефах, и в изделиях малых форм. Возможно, это объясняется случайностями — мало что уцелело. Не осталось, например, роскошных «царских гробниц». Но, с другой стороны, в таких местах, как дворец и храмы Богазкёя, где наверняка должны были находиться художественные произведения, их не оказалось, и нет даже следов, что они там когда-либо были. Наоборот, существует предположение, что рельефные украшения на хеттских сосудах являются копиями с оштукатуренных и раскрашенных настенных рельефов хеттских зданий, которые, в свою очередь, подражают сирийско-месопотамским фрескам из Мари и Алалаха. И хотя в отдельных хеттских поселениях находят фрагменты штукатурки, на ней не обнаружено никаких следов настенной декоративной росписи.
Небольшие произведения искусства встречаются на удивление редко, да и те, что сохранились, неинтересны и неоригинальны. Даже наскальные рельефы — почти единственный тип хеттского искусства — редко поднимаются над средним уровнем. Поэтому неудивительно, что хеттов называли народом, «лишенным изящества».
И в самом деле, если политический подъем хеттского государства и сопровождался каким-либо взлетом художественных талантов, то он либо выражался в недоступной для нас форме, либо не оставил после себя никаких следов.
Подобное утверждение может быть расценено как слишком категоричное, однако нет сомнений, что средний уровень хеттских памятников был довольно невысок. Однако это ни в коем случае не противоречит тому, что отдельные образцы хеттского искусства достигли высокого совершенства и что их можно или даже нужно рассматривать с непредвзятой точки зрения, учитывая назначение и технику хеттских мастеров. В этом отношении их наскальные рельефы дают достаточно обширный материал, который позволяет нам сделать некоторые обобщения.
Эти изображения по большей части высечены на выступающих поверхностях естественных скал, в которых вырублен, вынут только фон, а сами фигуры остались в виде плоского рельефа. Иногда естественную скалу заменяют циклопические блоки, вставленные в архитектурный ансамбль, как, например, в боковые пилоны городских ворот, но в таких случаях плиты с рельефными изображениями представляют собой часть крепостной стены, а не декоративную деталь. В результате в обоих вариантах скульптурные изображения являлись неотъемлемым элементом всего архитектурного ансамбля, где в общем сочетании они обретали силу и жизненность, которые почти полностью теряются, если брать их отдельно.