Самозванец. Тетралогия

Если подняться слишком высоко, то будет трудно в деталях рассматривать то, что происходит внизу. Это нехитрое правило Михаил узнал еще тогда, когда взошел на трон. Но, не желая уподобляться самовлюбленным монархам, он не реже одного раза в пару недель «ходил в народ». Посещал трущобы (которых становилось все меньше и меньше), беседовал с трактирщиками, торговцами, мог даже остановить на улице какогонибудь подростка и завести разговор о его житьебытье. С подростками было особенно просто: они отмалчивались лишь поначалу, а потом, стоило затронуть нужную струну, информация лилась из них как из ведра. Тунрат и ишибы королевской охраны отрицательно относились к таким прогулкам, но Михаил не беспокоился. В отсутствие имис опасных врагов у него практически не было.

Однако в день покушения на императрицу король познакомился с правилом «сверху все видно хуже» с другой стороны – со стороны неба. Он сгоряча набрал такую высоту, на которую очень редко поднимался раньше, и сейчас плавал среди облаков, подобный дирижаблю с заведомо слабым двигателем. Практически дрейфовал, отдавшись на волю ветра. Его уже давно никто не преследовал, но осторожный Михаил снижался медленно. Ему совсем не хотелось очутиться под ударом спаянной группы великих ишибов – не той разрозненной толпы, от которой он сумел сбежать, а настоящего отряда, каждый член которого знает свои место и задачу.

Король боролся с искушением приземлиться и высматривал ориентиры, сожалея, что не обладает зрением орла, и признаваясь себе в том, что не представляет точно, где находится. Его радовал внезапно появившийся аб, удивляло то, что абвыглядел гораздо большим, чем раньше, да и вообще после пережитого жизнь казалась неплохой.

Часа через дватри непрерывного полета Михаил наконец решился снизиться хотя бы метров до ста. Он оказался в совершенно незнакомой местности. Скорость ветра наверху обычно сильнее, чем около земли, и короля могло занести куда угодно.

До снижения Михаил отчетливо видел деревушки, дороги, поля, возделанные и не очень, а также порядки уларатских войск. Эти войска, казалось, были разбросаны повсюду. То тут, то там развевались уларатские флаги с изображением черного дракона на красном фоне, а также другие знамена, «полковые». Но как только вражеские отряды исчезли, а дороги обезлюдели, король пошел на посадку.

Он приземлился в чистом поле. Кругом росла невысокая, по колено, зеленая трава с мохнатыми колосками на тонких стеблях, дышалось легко, ветер был свеж, но короля грызла странная мысль. Ему казалось, что виденный недавно «полковой» флаг, принадлежащий уларатскому отряду, удивительно знаком. Конечно, Михаилу нужно было в первую очередь подумать о том, чтобы найти когото из местных жителей, спросить дорогу или, на худой конец, хотя бы приблизительно сориентироваться по солнцу, но этот флаг… Синебелое знамя неизвестного отряда не желало уходить из мыслей. Оно было как заноза в ноге – хочется перестать думать о ней хоть временно, но каждый шаг упорно направляет размышления в прежнее русло.

Король крепился некоторое время, демонстрируя недюжинную волю и пытаясь отвлечься «тестированием» своего аба,а потом остановился и развернулся. Вместо того чтобы идти к деревушке, расположенной километрах в двух, которую Михаил приметил еще в воздухе, он направился назад – к месту расположения того самого отряда с загадочным знаменем.

Уларатский отряд был гораздо дальше, чем деревенька, но король достиг его быстро. Овраг, заброшенный поселок, несколько полей – это не преграды для великого ишиба, стремящегося к цели. Прошло, должно быть, менее получаса, как Михаил издали заприметил и село, где остановился отряд, и палатки, и даже оба знамени. Одно из них, с изображением черного дракона, гордо реяло над невысокой черной избой, а другое, белое с синим волком, было попросту прикреплено к столбу, врытому в землю.

Теперьто король рассмотрел интересующее его знамя во всех подробностях. Ошибки быть не могло.

Михаил немного помедлил и направился прямо в расположение вражеского отряда. Он отбросил всякие сомнения. У него было много незаконченных дел, но если одно из них само идет в руки и напрашивается на разрешение, то глупо отказываться.

– Господин ишиб! Гм… господин великий ишиб! – У первого же дома Михаила встретили двое солдат. – Как и кому прикажете доложить?

Король был в пыльном, но все еще роскошном уларатском халате с золотым и серебряным шитьем. Великого ишиба в нем было нетрудно узнать.

– А кто есть из начальства? – спросил он, глядя на потертые кожаные доспехи солдат, которых он мысленно окрестил заморышами.

– Дежурный офицер, дежурный ишиб, да и…

– Зови ишиба. – Михаил махнул рукой с таким видом, словно делал одолжение этому лагерю лишь одним своим присутствием.

– Слушаюсь. – Самый молодой и коротконогий воин быстро поклонился и побежал к соседней избе, смешно взгомоздив копье на плечо.

– Давно из Ранига? – Михаил обратился ко второму, пожилому бородачу, и, не дожидаясь ответа, зашел за угол дома, чтобы присесть на завалинку.

– Давно, господин великий ишиб! – Судя по виду солдата, бородач хотел спросить, откуда такому важному гостю известно о Раниге, но не решался.

– Тяжело здесь живетсято? – гнул свое Михаил. – В Раниге ведь дом наверняка остался. Земля…

– Тяжело, – вздохнул солдат. Он слегка расслабился – ведь незнакомец говорил с ним спокойным, даже отеческим тоном. – Но не мне одному! Вот наш далл – он ведь тоже остался и без дома, и без земли. В Раниге у него сколько всего было, а здесь один замок. А ведь у него столько родственников! Но никто не жалуется, господин великий ишиб. Мы готовы исполнить наш долг до конца!

– Нуну, – с иронией в голосе сказал король. Он даже нагнулся вперед, чтобы еще раз посмотреть на белосинее знамя. Герб на нем был знаком Михаилу настолько, что напоминал о белокаменном Парме. Еще бы, усилиями короля этот герб красовался на двух столичных дворцах и… принадлежал Комену Каретту, королевскому советнику и главному полицейскому Ранига и Круанта. Отец этого самого Комена, могущественный далл, сбежал со своими людьми после падения короля Миэльса и взятия Парма Нерманом. С тех пор беглеца никто не видел.

– А как поживает прекрасная Ларета, дочь далла? – поинтересовался Михаил после паузы. – Она вообще здесь? Или в другом месте?

– Не могу знать, господин великий ишиб! – отрапортовал солдат, удивленный осведомленностью гостя. – Точно не здесь.

За стеной дома послышались шаги. Две пары ног. Михаил с интересом смотрел на угол, ожидая, кто же покажется оттуда. Король специально выбрал стратегическую позицию – он не был сразу заметен для щупа.

– Так где он?! Куда делся? – С этим вопросом изза угла вылетел ишиб, одетый в приличный темносиний халат. За его спиной семенил солдат, но постовой уже не интересовал Михаила. Выражение лица ишиба – вот что было любопытным.

Король, пожалуй, еще ни разу в жизни не видел такой быстрой смены эмоций. Напряженное лицо ишиба, занятого поисками неведомого гостя, моментально расслабилось, когда он обнаружил этого самого гостя сидящим за углом. Но выражение покоя ни на секунду не задержалось на ухоженном лице, а тут же сменилось растерянностью, которая плавно перетекла в нескрываемый ужас. Ишиб тихо взвизгнул, развернулся, даже занес ногу, чтобы бежать…

– А ну стой! – Командный голос у Михаила был уже давно отработан.

– Стою, – горестно выдохнул ишиб. Его нога медленно опустилась, и он повернулся с таким видом, словно решал – покончить ему с собой немедленно или сначала поднять тревогу, чтобы умереть как герой. – Стою… твое величество.

Солдаты быстро переглянулись и на всякий случай приняли стойку «смирно». Они совершенно не понимали, что происходит.

– Ты кто такой? – спросил Михаил.

– Тагга Нерес Каретт, – последовал ответ.

Ишиб был не в состоянии оторвать взгляд от собеседника. Этот взгляд был наполнен такой тоской и печалью, что, встреть король ишиба на улице, непременно поинтересовался бы, что с ним стряслось и не нуждается ли он в помощи.