Самозванец. Тетралогия

Миэльс не был доволен происходящим. Его беспокоили разные вещи. Но самой главной на сегодняшний момент являлось медленное уплывание остатков власти из его рук.

Он ехал к императору, который очень сильно не нравился ему. Даже на взгляд бывшего короля Ранига, на императора нельзя было положиться. Как многие люди без твердых моральных принципов, Миэльс мог осуждать и оценивать других, при этом совершенно не думая о том, как он выглядит сам со стороны. К тому же его насторожило внезапное приглашение императора. Фактически тот настоял на личной встрече. А также попросил взять с собой все документы, касающиеся наград и наказаний за последнее время, которые лично утверждал король Ранига. В чем был смысл этого, ни Миэльс, ни его советники понять не могли, но отказ от встречи был невозможен.

Миэльс вообще не догадывался, почему это все случилось с ним. Появление самозванца, военные поражения, потеря власти, изгнание… Конечно, бывший король Ранига вполне сознавал, что именно случилось, но причинноследственные связи ускользали от него. Хотя, нужно отметить, что он даже не пытался задумываться о них. Вот и сейчас его мысли касались большей частью лишь происходящего в настоящий момент. Его власть слабела на глазах. Сразу после побега из Парма он еще многое мог. Теперь же советники какимто образом отстранили его от принятия любых решений. Главы трех семейств, что были с ним, полностью поддерживали их в этом. Конечно, Миэльс не мог не видеть, что последние действия советников принесли существенные результаты. Благодаря убийству племянника императора Раниг оказался на грани войны с Фегридом. Это хорошо. Миэльс усматривал в этом прямую выгоду для себя. Фегрид, конечно, сокрушил бы Раниг, чтобы вернуть трон ему. Но кроме этого советники подстроили покушение на королей Томола и Кманта с использованием перекупленных солдат, обладающих амулетами Террота. Короли сразу же вступили в войну с Ранигом. Но Миэльс понимал, что в случае победы объединенных королевств ему мало что перепадет. И Раст, и Гношт сильно не любили его. Особенно Раст. Однако советники убеждали Миэльса, что все будет отлично. Он им не доверял, несмотря на то что они служили ему уже многие годы. Если бы чтото от него зависело сейчас, то, пожалуй, уже бы избавился от них. Но в данное время его власть была слаба как никогда. С другой стороны, Миэльс, признавая, что действия, предпринимаемые советниками, очень эффективны, не понимал, что это стало возможным лишь тогда, когда его власть ослабла. Несмотря на отсутствие большого ума, у него было чутье, присущее почти любому, кто долгое время единолично правит. Это чутье подсказывало ему, что не все королевские приказы будут сейчас исполняться. Поэтому он в страхе перед открытым неповиновением и не пытался их отдавать.

Когда кортеж оказался в пределах досягаемости его щупа, Рангел быстро исследовал «содержимое» карет. Он знал, как должна «выглядеть» тиМиэльса. В первой карете находились какойто человек и множество свитков со следами личных печатей ти. А бывший король Ранига ехал во второй карете.

Рангел получил в свое распоряжение десять гранат. Пять из них сейчас были вделаны в дорогу на примерно одинаковом расстоянии друг от друга. Вор не хотел рисковать – он не мог допустить, чтобы королевский эскорт чтото заподозрил и стал бы его преследовать после взрыва. Поэтому нужно было «вывести из игры» и сопровождающих короля. Мерт заранее продумал последовательность взрывов.

Сначала взорвалась самая первая граната – как раз в тот момент, когда головные всадники поравнялись с ней. Какоето мгновение – и от весело гарцующих, нарядно одетых людей не осталось ничего, кроме разлетающихся ошметков и обильных брызг крови. Но Рангела это не смутило. Он был внутренне готов к такому повороту событий. Без промедления взорвал вторую гранату, затем четвертую, чтобы уничтожить замыкающий эскорт, и, наконец, третью. Пятую, последнюю гранату взрывать не пришлось – кортеж был слишком коротким.

Мерт наблюдал за распадающимися на части каретами. Охрана была мертва, кучеры убиты, лошади… К ужасу вора, он заметил, как опавшие обломки второй кареты шевельнулись.

«Как это может быть? – пронзила его отчаянная мысль. – Неужели тикареты ослабило мощь взрыва? Неужели все эти жертвы и подготовка напрасны?!»

Рангел не мог этого допустить. Он бросился туда. Ему пришлось бежать прямо по кускам тел, по залитой кровью земле, по какимто доскам и обрывкам свитков… Он не видел, что происходит под обломками кареты, но его щуп сообщил ему, что Миэльс жив, находится в сознании и поддерживает защиту своего ти.

Дрожащими руками вор принялся разбрасывать в стороны обломки кареты. Он торопился. Мненган был неподалеку, из него в любую минуту могли выбежать ишибы. Почемуто кусок оси оказался поверх остатков дверей. Все это было отброшено. Теперь крыша… долой! Какаято ткань… то ли штора, то ли бывшая обивка сиденья – тоже долой! Нет, не получается. Она за чтото зацепилась. Рангел потянул сильнее, ткань подалась, затрещала по швам и… под нею оказался король Миэльс. Он расширенными от ужаса глазами смотрел на Мерта.

Вор замер. За всю свою долгую жизнь, полную опасностей и риска, он никогда не допускал, что встретится с королем в такой ситуации. Рангел часто видел Миэльса издалека. Еще когда тот правил, ездил по улицам в окружении свиты и в открытом экипаже. Толпа рукоплескала ему, женщины бросали цветы перед каретой, дети прыгали и хлопали в ладоши. Рангел помнил, что Миэльс любил хорошо одеваться. Что его наряды, в которых он показывался на публике, никогда не повторялись. Что придворные, сопровождающие его, были такими же лощеными и довольными, как и сам король. И вот теперь перед ним, вором и очень слабым ишибом, лежит человек, которому предназначались все чествования. Смех детей, цветы женщин, приветственные крики мужчин. Лежит среди какихто обломков, наполовину завернутый в грязную порванную ткань, и с ужасом смотрит на него, Рангела Мерта.

Руки вора не перестали дрожать, у него не было времени даже привести в порядок собственную ти. Но, несмотря на это, он потянулся к королю.

– Кто ты? – прошептал тот, глядя Мерту прямо в глаза.

Вор не собирался отвечать. Он хотел быстро закончить дело и убежать, скрыв следы. Зачем говорить с человеком, которого собираешься убить? Это неправильно. Так делать нельзя! Но он не мог не ответить:

– Я – твой убийца.

Миэльс вздрогнул.

– Но почему? Почему? – Было видно, что король хочет еще чтото сказать, но не может изза волнения.

Кто знает, может быть, если бы он был сейчас красноречив, Рангела удалось бы остановить. Ведь вор не был профессиональным душегубом. Его можно было попытаться разжалобить, задержать… дождаться спасения! Но спазм сдавил горло короля. Он мог только беззвучно открывать и закрывать рот. Король ведь был ишибом. В его силах было воздействовать на свою тии восстановить дыхание и голос. Но он был так растерян и испуган, что не стал этого делать.

Впрочем, даже если бы и сделал, ему бы ничто не помогло. Никакое красноречие. Потому что глаза Рангела сузились, и он произнес:

– Почему? Потому что я должен.

И положил руки на грудь короля. Разряд. Разряд. Разряд.

Мерт с трудом заставил себя остановиться. Тело перед ним сотрясалось в конвульсиях, и было не сразу понятно, чем они вызваны: действием страшного оружия или стремлением удержать уходящую жизнь.

Глава 21

Настроение инкит

Если у хорошего человека плохое настроение, это значит, что он страдает, а если у плохого человека хорошее настроение, это значит, что страдает ктото другой.

Слова посла Кманта в Раниге в приступе хорошего настроения

В походном порядке армия Ранига двигалась навстречу противнику. Пять тысяч человек пехоты, шестьдесят три ишиба, четыре великих ишиба – вот основная ударная сила. За время похода к ней должны были присоединиться еще пара десятков ишибов, а также гренадеры, уже в значительной мере «потрепавшие» не столько вражеские войска, сколько вражескую мораль.