Осколки континента

Очарование тайны «соломоновых чудо-орехов» исчезло. Известно, например, что когда в 1806 году на Маврикий была отправлена тысяча орехов, все они пошли на изготовление суповых мисок.

После того, как англичане захватили острова, вновь участились жалобы на колонистов, истреблявших леса сейшельской пальмы. Часто их просто вырубали, чтобы добраться до молодых, зеленых плодов, желеобразное содержимое которых использовали как «лекарство». Ботаник Джон Хорн, шеф ботанического сада Маврикия, в своем объемном отчете 1780 года обращал внимание властей на то, что плантаторы безжалостно истребляют эти удивительные пальмы, и требовал соответствующих мер для их защиты и для охраны прекраснейших ущелий и ложбин, где они растут.

Когда в 1890 году правительство Маврикия по прямому указанию из Лондона решило, наконец, скупить земли на Праслене, произошли события, приковавшие всеобщее внимание к сейшельским пальмам и их гигантским плодам.

За четыре года до гибели под Хартумом, во времена восстания махдистов в Судане, Чарлз Гордон посетил Сейшелы в связи с англо-французским спором о «правах» на Мадагаскар. В его задачу входило выяснить, пригодна ли эта островная группа как бастион против французов в Индийском океане. Впоследствии, обосновывая свое отрицательное отношение к этой идее, он прежде всего ссылался на необходимость чрезмерно больших затрат. Но по имеющимся данным известно, что у него были и другие основания для отрицательного ответа.

Гордон, весьма образованный и глубоко религиозный человек, изучая историю и геологию Сейшельских островов, пришел к выводу: это не что иное, как горные вершины затопленного континента. Ведь центральные острова вокруг Маэ состоят главным образом из гранита — явление исключительное для океанических островов. Точнее говоря, он присоединился к распространенной тогда теории о том, что Сейшелы — остатки «сухопутного» моста, некогда соединявшего Африку и Мадагаскар с Индией.

Но фантазия его разыгралась еще больше, когда он приехал на Праслен и увидел долину, заросшую сейшельскими пальмами с двойными кокосовыми орехами. А может быть, это сад Эдема, и удивительная пальма — знаменитое «древо познания»? А причудливая форма орехов — разве она не наводит на размышления о запретном плоде?..

Чем больше Гордон раздумывал над этим, тем больше убеждался в своей правоте. В Библии он не смог найти доказательств того, что всемирный потоп погубил сад Эдема. Следовательно, можно предположить, что он уцелел и располагался именно на такой старой докембрийской вершине, как Праслен. А кроме того, ему было известно, что в одном из индийских храмов в Бенаресе имелся «источник познания», и воду из него черпают чашей, изготовленной из скорлупы двойного кокосового ореха.

Одновременно он убедил себя, будто нашел в тексте Библии доказательства того, что рай находился в Индийском океане, причем примерно там, где расположены Сейшельские острова. Свои идеи набожный генерал изложил в небольшом труде, где, говоря о грехопадении, он констатировал: «Если любопытство и могло быть возбуждено каким-то деревом, так только этим». И далее он пишет, что причиной тому служит форма ореха, «которая пробуждает жажду легкомысленных наслаждений».

Этот труд Гордона никогда не был напечатан. Вероятно, уже тогда его считали чересчур «эксцентричным». Но тем не менее вокруг него разгорелись шумные дебаты. На Маврикии один серьезный господин по имени Мурат в порядке возражения заявил, что пальмы с двойными кокосовыми орехами достигают тридцатиметровой высоты, и Ева едва ли могла забраться на такую высоту. Ореховая скорлупа слишком твердая, и никто не сломал бы ее голыми руками, да и сок этих двойных кокосовых орехов безвкусен и пресен, а значит не мог быть соблазном.

Лишь после смерти Гордона к его работе стали проявлять серьезный интерес. Оригинал диссертации о садах Эдема хранится в «Гордон Колледж» под Лондоном, а в государственном архиве Сейшел находится копия, которая до сих пор пользуется огромным успехом у читателей. Прежде чем отправиться на Праслен, я тщательно изучил ее, чтобы потом получше разглядеть «место грехопадения» и чудо-орехи. Их я увидел вскоре после прибытия на Праслен. Целая куча орехов громоздилась там, где автобусная дорога от Гранд-Анс проходила мимо Валле-де-Мэй.

К знаменитой долине пальм я ехал в обществе Варда — брата Давида Жубера, в попутном полицейском лэндровере. По бокам дорожки, ведущей к самой долине, росли молодые экземпляры сейшельской пальмы (Lodoicea maldivica)[13] между странными, похожими на чаши, ямами в земле — ярким доказательством гибели взрослых пальм.

Диаметр этих ям — от полуметра до метра (в зависимости от величины погибшего дерева), глубина — примерно полметра. Изнутри ямы устланы сплетением из целлюлозных нитей, когда-то укрывавших подножия деревьев. Разорвать его невозможно, до тех пор пока не сгниют пни и корни, несмотря на то, что сплетение продырявлено корнями, пробивавшимися сквозь него в землю.

Молодые пальмы напоминают взрослые деревья своими гигантскими листьями, растущими, кажется, из самой земли. Вообще для сейшельской пальмы характерны именно гигантские размеры листьев: их черенки достигают нескольких метров, а сами они, веерообразные и остроконечные, в диаметре достигают не менее двух метров.

По обочинам дороги имеются и другие растения, характерные лишь для Сейшельских островов: маленькое, похожее на молодую пальму куркулиго (Curculogo seychelensis), достигающее десятков метров высоты дерево дилления (Dillenia ferruginea), величественные декании (Deckenia nobilis) и другие.

По мере приближения к долине растительность становится все обильнее, а выше — крутые голые скалы. Сама долина, прорезанная ручьем с довольно чистой водой, буквально заросла диким лесом, состоящим из пальм и других деревьев всевозможных размеров. Почва здесь в основном красноватая, характерная для тропических лесов.

Кроме тех растений, которые я уже перечислил, особое внимание обращают на себя странные деревья с длинными, похожими на ходули, корнями, из-за чего некоторые из них кажутся выходцами из какого-нибудь научно-фантастического рассказа или народного предания о блуждающих растениях. Они относятся к роду панданусов (Pandanus). На Сейшельских островах имеются три местных вида панданусов.

Но наиболее сильное впечатление производит сама: сейшельская пальма, старейшие и крупнейшие экземпляры которой (а им приписывают возраст до 800 лет) достигают высоты более тридцати метров, доминируя над, всей окружающей растительностью. И самое удивительное то, что на ней видишь либо только мужские, либо только женские соцветия. В растительном мире не так уж необычно явление, когда вид имеет две категории особей — мужские и женские. И в том, что именно мужские экземпляры вдохновили фантазию Гордона, сомневаться не приходится.

Красноватые мужские початки имеют колосовидноцилиндрическую форму толщиной с руку и длиной до-трех метров. Эти так называемые баба усеяны маленькими цветочками. Опыление происходит с помощью насекомых. Орехи валяются повсюду. На деревьях они покрыты зеленой оболочкой. Орехи сейшельской пальмы: достигают в среднем пятнадцати килограммов. Для их созревания на материнском дереве требуется целых семь лет. Когда они становятся «взрослыми» и готовы упасть, должно пройти еще шесть месяцев, чтобы оболочка сгнила, после чего орех начинает прорастать. Только тогда, появляясь из самого «чрева» между двумя его половинками, «росток», толщиной с большой палец, устремляется в землю.

Если орех попадает не на горную породу, побег прорастает примерно на глубину в полметра. Иначе он пойдет вбок и глубже, пока не найдет место, где сможет пустить корни. Там эмбрион разовьется в основной, вертикальный корень и боковые корни, а вверх пойдет будущий ствол, который после восемнадцатимесячного созревания прорвется сквозь землю на свежий воздух и устремится ввысь, ежегодно прибавляя по одному-единственному листу.

13

В 1791 году немецкий натуралист Гмелин дал сейшельским пальмам название Lodoicea maldivica. Более поздние попытки переименовать этот вид в L. Seychellarum не были успешными. Ботаники и зоологи всего мира подчиняются международному «правилу приоритета», требующему сохранять старые названия, даже если они звучат глупо и смешно (примеч. авт.).