Чёрный архипелаг

Гости стали прислушиваться к тому, что рассказывал Гарри, многие присоединились к нам.

— Не думайте, что нековиар организуется ad hoc. Ничего подобного. К этому торжеству готовятся весь год, причем основательно. Например, очищают дополнительные участки земли, чтобы иметь больше таро, ямса и, конечно, кавы; откармливают свиней и запасают растительные красители, необходимые для магии красоты.

— Что такое магия красоты?

— Именно так ваш соотечественник профессор Малиновский во время пребывания на Тробрианских островах определил комплекс индивидуальной подготовки каждого участника к его роли в обряде. Сюда входят специально изготовленные юбки из волокон растений, ароматное кокосовое масло и трости. Должен признаться я очарован разрисовкой, которую наносят на лица по случаю праздника женщины с Танны. Она немного напоминает красные карнавальные полумаски, искусно расписанные желтыми и черными линиями.

— Скажите, Гарри, эти захватывающие обряды совершаются стихийно, по духовной потребности, или специально устраиваются для туристов?

— Туристская зараза к счастью, проникает к нам еще довольно медленно. В прошлом году в нековиаре на Танне участвовало полторы тысячи людей, а зрителей было всего четверо, включая меня.

— Я в отчаянии из-за того, что не попаду на этот остров.

— Кто знает, мой друг, что и когда случится. Никогда не следует терять надежду. Когда гости собираются, начинается обрядовый танец под названием напенапен. Его исполняют одни женщины из числа приглашенных. Танец продолжается беспрерывно всю ночь до рассвета!

— Однако, как это, наверное, трудно, надо же быть в форме, — пропищала какая-то тощая дама. Она внимательно слушала рассказ Гарри.

— На рассвете сразу же после того как женщины уйдут, начинается тока, или мужской танец. Наступает самый ответственный момент ритуала, для которого существует весьма строгий порядок, свои табу и правила. Тока танцуют только гости! Здесь специального костюма не требуется, лишь небольшие ожерелья из листьев. Однако в шевелюре каждого участника — белое перо, а в руках — длинная трость, выкрашенная в белый цвет. Когда танцоры выходят на рассвете из зарослей, то немного похожи на слепцов.

— Должно быть, на них страшно смотреть, — снова вмешалась дама.

— Ничего страшного. Танцоры выстраиваются в две шеренги друг против друга и под аккомпанемент монотонной, но ритмичной песни разыгрывают пантомимы. Тема представления — сцены из повседневной жизни: охота, полет птицы, рыбная ловля и даже, как я видел недавно, извержение вулкана. Во время тока танцоры наверняка разыгрывают сцены из древних мифов. Однако моих знаний не хватает, чтобы понимать их.

— Как долго танцуют тока? — поинтересовались собравшиеся.

— Несколько часов, но значительно меньше, чем напенапен, который исполняют женщины. Заметьте, после душной ночи женщины не отправляются спать. Они составляют сопровождение танцу тока, выбивая ногами ритм.

— Что происходит потом?

— Нао — танец-ответ в исполнении хозяев. Это тоже пантомима, только каждый танцор вместо белой трости держит в руках связку длинных стеблей тростника, которыми ударяет о землю в ритме нао. По окончании этого короткого танца начинается убой свиней! Не знаю, как прежде, но в последние годы во время нековиара забивают шестьдесят, восемьдесят свиней. Животных убивают, разумеется, с помощью ритуальных пестов с соблюдением определенной церемонии, особо выделяя животных, обладающих знаменитыми закругленными клыками. Затем свиней укладывают в ряд и торжественно передают гостям…

— Об остальном догадаться легко, тем более кава уже готова, — перебил кто-то Гарри. — Интересно, как выглядит ответное приглашение?

— Ничем не отличается от первого. У меланезийцев существует замечательный закон отвечать подарком на каждое подношение. Недели через две-три после большого нековиара прежние хозяева становятся гостями. Забивают то же количество свиней, не менее великолепные клыки выставляются собравшимся участникам на обозрение. Все расходы, дары и ответные подарки тщательно подсчитываются, и возможная разница в стоимости «реквизита» тока непременно выравнивается во время ближайших торжеств. Таким образом на острове все более крепнет союз различных племенных групп.

Гарри закончил свой рассказ довольно сухо. Он был задет бестактным последним замечанием одного из слушателей. Вскоре он простился с нами. На прощание Гарри пригласил нас посмотреть сделанные им цветные фотографии церемонии тока. Мне они очень понравились, к тому же технически они были выполнены безукоризненно.

Прощание с «Росинантом»

Хотя я и не считал себя Дон Кихотом, но к «Росинанту» питал теплые чувства. Вместе мы бороздили просторы океана, долгие недели он служил мне домом.

Наше крохотное суденышко уже готовилось к новому рейсу. На борту Дэвида не оказалось (он все еще никак не мог нарадоваться своему первенцу), Чарлз тоже ушел в город. В роли хозяина оказался Джонсон. Он угостил меня чашкой кофе и большой папайей. У него всегда было припасено что-нибудь вкусненькое. В беседе со славным Джонсоном я сказал, что наше совместное путешествие считаю number one. Джонсону это очень понравилось, и он широко заулыбался и тут же преподнес мне великолепную раковину.

Вскоре экипаж занялся доставленным на борт грузом, а я еще раз обошел небольшую палубу, заглянул на крышу корабельной надстройки. Но каким отвратительным местом она оказалась в порту! Я поскорее спустился в рубку и сделал, кажется, последнее открытие на архипелаге. Не знаю, как я мог столько времени не заметить небольшую книжечку, втиснутую между лоциями, скоросшивателями и книгами, которые брал с собой в плавание капитан Бохеньский. На полке стоял «Пан Тадеуш»! Мне стало не по себе. Уж очень неожиданной была встреча. Как книга могла оказаться здесь, в далеком уголке Меланезии?

Привез ли ее с собой из Англии Бохеньский или сестра прислала ему книгу из Польши? Да какое это теперь имело значение! Однако… кондоминиум и Адам Мицкевич. Потрясающе!

Кондоминиум перевалил за восьмой десяток лет своего существования, то есть по человеческим критериям достиг старческого возраста. В этом довольно неизящном сравнении есть зерно истины, ведь франко-английское двоевластие на Новых Гебридах стало действительно совершенно неподходящим и архаичным явлением последней четверти XX века. Правда, кондоминиум страхует себя двойными, а порой и тройными органами власти — полицией, сельскохозяйственными службами, медицинскими учреждениями, однако «дублирование» служит не обновлению действующего организма, а скорее способствует его увяданию.

Трудно себе представить, что теперь, когда бывшие колонии в широких масштабах приобретают независимость, сохранялась странная колония, жители которой имели статус ниже колониального, так как… не имели никакого. У жителей Новых Гебрид, отправлявшихся, например, в Новую Каледонию на заработки на никелевые прииски, не было не только паспортов и гражданства, но иногда даже имени: в ведомости на жалованье они фигурировали просто как «новогебридцы».

События, происходящие в мире, и деятельность Национальной партии в Виле несколько расшевелили Париж и Лондон. В конце 1974 года обе высокие договаривающиеся стороны постановили, что приложат усилия, чтобы в ближайшие годы состоялись выборы в парламент. Они также заявили, что хотят оживить деятельность местных советов. Оба правительства обещали провести работу по унификации юрисдикции и уголовного кодекса для всех жителей Новых Гебрид. Они собрались обсудить также возможность получения гражданами архипелага двойного гражданства. В опубликованном коммюнике было много выспренных слов о «прогрессивной эволюции», об «ответственности за расцвет» и т. д. В действительности британцы, так же как во многих других прежних колониях, охотно ушли бы с Новых Гебрид при условии, если Франция поступит так же. Однако Париж не собирался сдавать своих позиций, потому что отказ от Новых Гебрид опасен настоящей эпидемией, грозит «взрывом независимости» во французских владениях в Океании. Французы не хотят и не могут позволить себе потерять колонии в богатой никелем Новой Каледонии, а тем более во Французской Полинезии, которые составляют «заморские территории» Франции. Поэтому французское правительство на Новых Гебридах было неуступчиво. Поговаривали, что если англичане, не дай бог, выйдут из игры, французы готовы отделиться и держаться, держаться до последнего.