Страница 6 из 85
— Я знаю, что вы не имеете отношения к уличным гонкам, — кратко сказал Гэнси.
Ноа заржал.
Гэнси не смотрел в глаза ни Кавински, ни пассажиру Кавински, вездесущему Прокопенко. Последний всегда был дружелюбен с Кавински, по типу того, как электрон дружелюбен с ядром, но в последнее время, казалось, получил официальный статус друга.
— Давай, чувак, — просил Ронан.
Адам выдал пренебрежительным сонным голосом:
— Не знаю, с чего ты взял, что выгорит. Свинья загружена пятью людьми…
— …Ноа не в счет, — ответил Ронан.
Ноа воскликнул:
— Эй.
— Ты мертв. И ничего не весишь.
Адам продолжил:
— …у нас включенный кондиционер, и у него, возможно, в его Эво, тоже, так? От нуля до шестидесяти за четыре секунды. Что дает нам: от нуля до шестидесяти за пять? Шесть? Посчитайте.
— Я побил его, — сказал Ронан. Было что-то ужасное в наблюдении распадающейся перед ним гонки. Прямо тут адреналин ждал выплеска. И никто иной, а Кавински. Каждый сантиметр кожи Ронана покалывало от бесполезного ожидания.
— Не на той машине, которая у тебя есть. Не на БМВ.
— На той, — парировал Ронан. — На моей БМВ. Он хреновый водитель.
Гэнси настаивал:
— Бесполезно. Этого не будет. Кавински — гусь.
В другом ряду Кавински потерял терпение и медленно тронулся вперед. Блу увидела автомобиль. И воскликнула:
— Он! Он не гусь. Он засранец.
На мгновение все парни в Камаро замолчали, обдумывая, где Блу могла узнать, что Джозеф Кавински — засранец. Не то чтобы она ошибалась, конечно.
— Видите, — выдал Гэнси, — Джейн согласна.
Ронан уловил отблеск лица Кавински, оборачивающегося на них в солнечных очках. Оценивающего их как трусов. Руки Ронана чесались. Потом белый Митсубиши Кавински умчался вперед, тускнея в слабой белой дымке. К тому времени, как Камаро достиг выезда из Генриетты, от них не осталось и следа. Жар струился по магистрали между штатами, создавая мираж воспоминания о Кавински. Как будто его и не было.
Ронан откинулся на своем месте, борьбу из него словно высосали.
— Ты никогда не желаешь повеселиться, старик.
— Это не веселье, — сказал Гэнси, включая поворотник. — Это проблемы.
Глава 4
Серый Человек не всегда намеревался быть отрицательным героем. По сути, у Серого Человека был диплом о высшем образовании в области, абсолютно не связанной с избиением людей. В какой-то момент он даже написал небезуспешную книгу под названием «Братства в англосаксонских стихах», которая вошла в обязательную программу изучения, по крайней мере, семнадцати курсов в колледжах по всей стране. Серый Человек бережно собрал столько этих курсов для чтения, сколько смог найти, и положил их в папку, наряду с обложками журналов, первыми страницами и двумя благодарственными письмами, адресованными его псевдониму. Всякий раз, когда ему хотелось маленького фейерверка своему сердцу, он доставал папку из подкроватного ящика и рассматривал содержимое, наслаждаясь пивом. Он был уверен в успехе.
Однако что-то столь прекрасное, как Англосаксонская поэзия, было для Серого Человека скорее хобби, чем карьерой. Он предпочел работу, к которой можно было бы подойти с прагматизмом, и которая давала ему свободу читать и изучать, когда ему было удобно. Вот так он и оказался в Генриетте.
Как думал Серый Человек, в конце концов, это была приятная жизнь. После беседы с Декланом Линчем он заехал в «Pleasant Valley. Ночлег и Завтрак» за пределами города. Было довольно поздно, но Коротышка и Патти Ветцель, казалось, не возражали.
— Как долго вы у нас пробудете? — спросила Патти, вручая Серому Человеку чашку с анатомически неправильным петухом на ней. Она посмотрела на его багаж у входа: серый вещевой мешок и серый твердый чемодан.
— Наверное, пару недель для начала, — ответил Серый Человек. — Четырнадцать дней в вашей компании.
Кофе был удивительно ужасен. Мужчина снял с плеч светло-серый пиджак и показал темно-серый свитер. Оба Ветцель глазели на его внезапно показавшиеся плечи и грудь. Он спросил:
— У вас есть что-нибудь более колючее?
Хихикнув, Патти услужливо достала три «Короны» из холодильника.
— Нам не нравится выглядеть, словно пьяницы, но… лайм?
— Лайм, — согласился Серый Человек. На мгновение не раздавалось ни звука, только три понявших друг друга человека взаимно наслаждались алкогольным напитком после долгого дня. Эти трое обнаружили другую сторону молчания верных друзей.
— Две недели? — спросил Коротышка. Серый Человек был бесконечно очарован способом, которым Коротышка произнес эти слова. Самой основной предпосылкой Генриеттовского акцента, казалось, было объединение пяти основных гласных английского языка в четыре.
— Плюс-минус. Я не уверен, как долго продлится контракт.
Коротышка почесал живот.
— А чем вы занимаетесь?
— Я наемник.
— Сложно найти работу в наше время, да?
Серый Человек ответил:
— Мне было бы проще в бухгалтерии.
Ветцель это очень понравилось. После нескольких минут теплого смеха, Патти отважилась:
— У вас такие глубокие глаза!
— Они мне достались от матери, — солгал он. Единственное, что он получил от матери, это неспособность загорать.
— Счастливая женщина! — сказала Патти.
У Ветцель не было жильцов уже несколько недель, и Серый Человек позволил себе быть в центре их гостеприимства около часа, а затем извинился с еще одной «Короной». К моменту, когда дверь за ним закрылся, Ветцель были решительными сторонниками Серого Человека.
Он задумался: так много мировых проблем были решены при помощи чисто человеческой добропорядочности.
Новым жильем Серого Человека стал весь подвал особняка. Он проследовал за лучами света, заглядывая в каждую раскрытую дверь. Везде одеяла, антикварные колыбели и тусклые портреты уже умерших детей викторианской эпохи. И пахло, как и двести лет назад, соленой ветчиной. Серому Человеку нравилось ощущение старины. Однако, здесь было много петухов.
Вернувшись к первой спальне, он расстегнул молнию на вещмешке, который там оставил. Он порылся в штанах, косметике и в украденных артефактах, завернутых в боксеры, пока не добрался до маленького устройства, которое использовал для определения Грейворена. На небольшом слуховом окошке над кроватью он разместил электромагнитный детектор, старое радио и сейсмометр, а потом распаковал сейсмограф, измерительный приёмник и ноутбук из чемодана. Все это было предоставлено профессором. Оставшиеся собственные устройства Серый Человек разместил в более примитивных местах.
В данный момент стрелки на циферблатах и счетчиках, обезумев, дергались. Ему говорили, что Грейворен вызывал энергетическую аномалию, но это был просто… шум. Он нажал на кнопки сброса всего оборудования, у которого эти кнопки были, и встряхнул остальные. Показания остались бессмысленными. Возможно, дело в самом городе, казалось, все это место заряжено. «Скорее всего, — подумал он без особой тревоги, — оборудование окажется бесполезным».
«Все же у меня есть время». Впервые профессор поставил его на работу, которая казалась невозможной: реликвия, позволяющая вынимать предметы из снов? Разумеется, ему хотелось верить в подобное. Магия и интриги — составляющие сказаний. И за время, прошедшее после первой встречи, профессор приобрел множество других артефактов, существование которых было невозможно.
Серый Человек вытянул папку из своего вещмешка и раскрыл её на покрывале. Программа курса лежала наверху: Средневековая История, Часть I. Обязательно для чтения: «Братства в англосаксонских стихах». Надевая наушники, он включил The Flaming Lips[2]. Он чувствовал себя практически счастливым.
Рядом зазвонил телефон. От прилива радости Серого Человека не осталось и следа. Номер, отразившийся на экране, был не бостонским, а, следовательно, не его старшего брата. Поэтому он ответил.
— Добрый вечер, — произнес он.