Вильгельм I и нормандское завоевание Англии

По свидетельству анонимного автора, за больным королем ухаживали архиепископ Руанский Гильом по прозвищу Добрая Душа, епископ Лизье Жильбер Мамино, Жан де Виллула, лекарь короля, позднее ставший епископом Батским, и Жерар, королевский канцлер и регент церковного хора в Руане, который впоследствии достиг в Англии довольно высокого сана. Мирянин упоминается только один — брат Вильгельма Роберт, граф Мортенский. Ордерик утверждает, что в тот момент, когда Вильгельм покинул этот свет, с ним были два прелата — вышеупомянутый епископ Лизье и Гюнтер, аббат Жюмьежский. От него мы также узнаём, что к умирающему королю был вызван Ансельм, аббат Бекский, но поскольку он сам заболел, ему так и не удалось добраться до церкви, где находился безнадежно больной король. Можно не сомневаться в том, что перед смертью Вильгельм покаялся. Вероятно, он признал, что большую часть жизни воевал, но вместе с тем нашел оправдание своим войнам, он сознался во многих грехах, в том числе и в алчности, которая была одной из неявных причин, подвигнувших его к завоеванию Англии, но в то же время обратил внимание на то, какие услуги он оказал церкви, и предложил исполнить епитимью за счет своих богатств. Согласно обоим источникам, Вильгельм приказал слугам составить опись всех своих сокровищ — денег, корон, оружия, церковной утвари, молитвенников и облачений, — находившихся, очевидно, в руанской сокровищнице, в его дворцовых покоях и придворной капелле. Затем — видимо, в присутствии своих сыновей, Вильгельма и Генриха, — король продиктовал завещание, по которому отдавал свои богатства различным церквям и малоимущим. В частности, Вильгельм послал щедрые дары священнослужителям Манта для восстановления сожженных им церквей. Вполне возможно, что он, как пишет Ордерик, посоветовал своим сыновьям почитать церковь и всегда следовать наставлениям добрых и мудрых людей. Затем он поделил между ними свои земли.

Относительно этого раздела источники расходятся, однако большую уверенность нам внушают сведения анонимного автора, у которого, в отличие от Ордерика, было меньше причин относиться с неприязнью к Вильгельму Рыжему, хотя и не стоит забывать, что он сам, возможно, не любил Роберта. Присутствующему у одра Вильгельму Рыжему умирающий король отдал свою корону, меч и скипетр. По словам Ордерика, он приказал написать и скрепить печатью адресованное архиепископу Ланфранку письмо «о назначении короля Англии», передал это письмо сыну и распорядился, чтобы тот немедленно отправлялся в Англию и занял трон. Вильгельм опасался, что в королевстве возникнут беспорядки, а Роберт начнет плести интриги. Старший сын отсутствовал — он был вместе с врагом короля Филиппом Французским, и, вероятно, в какой-то момент могло даже показаться, что Вильгельм собирается лишить его наследства. Ордерик заявляет, что, хотя Вильгельм был опечален и возмущен, у него не было намерения отобрать у Роберта Нормандию, на которую у последнего были все права признанного наследника. Анонимный автор в свою очередь утверждает, что убеждать короля принять это решение пришлось архиепископу Руанскому и другим присутствующим и что он сделал это с неохотой. Вероятно, при этом Вильгельм произнес резкие слова и безошибочно предсказал, что правление Роберта обернется для Нормандии большой бедой. В конце концов, по словам Ордерика, писавшего свой труд во время царствования Генриха I, о своей доле спросил младший сын, не получивший никаких земельных владений, и узнал, что ему досталось 5 тыс. фунтов серебра, которые, как считалось, были завещаны ему матерью. Таким образом, Вильгельм до конца был верен своей политике не создавать апанажей для своих сыновей.

Описание оставшихся часов жизни короля и рассказ о его погребении мы находим, главным образом, у Ордерика Виталия, однако с ним сходятся и другие хронисты, поэтому у нас нет оснований не доверять его обстоятельному повествованию. После оглашения последней королевской воли Вильгельм, поцеловав и благословив наследника престола, отправил его в путь. Весть о смерти отца застала Вильгельма Рыжего на берегу Ла-Манша в порту Виссан. Генрих же лично отправился в сокровищницу, чтобы проследить за взвешиванием своих денег, после чего занялся сооружением своей собственной надежной сокровищницы для их хранения. Таким образом, король остался со своими лекарями, слугами и несколькими баронами. Последние стали просить его освободить всех узников, особенно Моркара, бывшего эрла Нортумбрийского, Роджера де Бретея, эрла Герефордского, и Одо Байеского, эрла Кентского. Король согласился отпустить на волю тех заключенных, которые дадут клятву соблюдать мир в Англии и Нормандии, за исключением Одо. Однако, поддавшись настойчивым просьбам своего сводного брата Роберта, графа Мортенского, он в конце концов согласился освободить и этого пленника. Король причастился и в ночь с 8 на 9 сентября совсем ослабел. На рассвете, услышав звон церковных колоколов к заутрене, он скончался.

Нужно отдать должное Вильгельму, — его власть оставалась непререкаемой до самого конца. Именно его, умирающего короля, Роберт Мортенский умолял освободить своего брата, очевидно, даже не задумываясь над тем, что новый герцог, вероятно, сделает это без особого труда или, в худшем случае, за взятку. Однако чем сильнее власть, тем ощутимей потеря, когда ей приходит конец. Как только Вильгельм умер, бароны покинули покои и поспешно отправились в свои поместья, чтобы защищать их, если в стране начнется анархия. Слуги же, оказавшись без надзора, украли все домашние принадлежности, находившиеся в опочивальне, и наполовину раздели мертвое тело, после чего сбежали. Ордерик, вполне естественно, пускается здесь в свойственные благочестивому человеку размышления о тщете богатств и высоких титулов. Как только весть о смерти короля распространилась, в Руане началась паника, и многие люди стали спасаться бегством или, по крайней мере, прятать все свои ценности. Крах власти был полным: братья и сыновья покойного короля отсутствовали, его вассалы и слуги разбежались, а тело Вильгельма оставалось без присмотра до третьего часа службы{34}. Руанские монахи организовали процессию к церкви Св. Гервасия, а архиепископ приказал, чтобы тело перевезли в Кан для погребения в церкви Св. Стефана, основанной Вильгельмом. Однако исполнить этот приказ никто не вызвался. В конце концов, какой-то сельский рыцарь по имени Герлуин, из любви к Богу и чтобы сохранить честь своей страны, нанял за свой счет устроителей похорон, носильщиков и повозку и перевез тело в Руан, откуда на корабле его доставили в Кан.

Однако тело Вильгельма продолжали преследовать злоключения. В Кане его встретила процессия во главе с аббатом Жильбером, но на пути в монастырь в городе вспыхнул пожар, и все, за исключением монахов, бросились его тушить. На похоронах было множество нормандских епископов и аббатов, в том числе и освобожденный из тюрьмы Одон Байеский и оправившийся от болезни Ансельм Бекский. О присутствовавших мирянах сведений у нас нет, однако из сыновей короля присутствовал только Генрих. После заупокойной службы с речью выступил Жильбер, епископ Эвре. Он восхвалял военные успехи Вильгельма, мир и правосудие, царившие при нем, а также его заботу о церкви и о слабых. В заключение он попросил всех молиться, ходатайствуя перед Богом о спасении души покойного, ибо все люди грешны, и если Вильгельм обидел кого-нибудь, епископ просил простить это покойному. Тут из толпы вышел некто Асцелин Фиц-Артур и заявил, что земля, на которой они находятся, принадлежала когда-то его отцу Артуру и что Вильгельм несправедливо отобрал ее, чтобы основать церковь. Затем Асцелин предъявил свои права на землю и запретил захоронение тела в своих владениях. Его поддержали феодалы с соседних земель. Священнослужителям и баронам тут же пришлось собрать 60 солидов, чтобы заплатить Асцелину за могилу, и, кроме того, они пообещали, что он получит столько же за остальную часть земли. Тем временем тело лежало на дрогах — его должны были похоронить в каменном саркофаге, уже поставленном в яму. Когда тело положили в могилу, оказалось, что оно настолько тучное, что не помещается в ней. Стали давить и нанесли телу сильные повреждения, из-за чего церковь наполнилась зловонием, которое нельзя было заглушить даже обильным воскурением ладана. Обряды пришлось поспешно закончить. В свете всего этого неудивительно, что Ордерик Виталий завершает восьмой том своей «Истории церкви» размышлениями о таком жалком конце столь могущественного человека.