Страница 4 из 30
Она полюбила бывать у старой Грейс, ей было интересно в её доме, наполненном разной живностью — от цыплят и кур до собак и коз. Интересно слушать её рассказы о жизни зулусов, о лекарственных растениях, о хороших и дурных людях… А какие блинчики с банановой начинкой умела она делать! Но от них Мартина заметно толстела, что её бабушке не нравилось… Так разве не могла бы эта самая тётушка Грейс за ней последить, пока бабушка будет помогать своей подруге? Эта мысль снова пришла в голову Мартины, и тут она услышала от калитки знакомый голос:
— Ух… доплелась… А я как раз чай пила со своим дорогим племянником Тендаи, как вдруг в ушах у меня плач раздаётся… Кто? Что?.. И понимаю: это плачет-разливается одна белая-пребелая девочка, которую привезли к нам в Африку погреться на солнышке. Ты часом не знаешь, о ком я толкую?.. Только пока я приковыляла, девочка плакать, гляжу, перестала и сидит себе улыбается… Дай-ка и я присяду, и потолкуем о твоём скором отъезде.
Она плюхнулась на скамейку, где сидела Мартина. Девочка смотрела на Грейс во все глаза, не понимая, каким образом та догадалась, о чём они тут несколько минут назад говорили с бабушкой и Беном и отчего Мартина пару раз принималась плакать.
Удивление Мартины её дородная гостья, не жалевшая, как видно, и для себя банановых блинчиков, встретила с улыбкой и, ничего не объясняя, добавила, устраиваясь поудобнее на скамье:
— Ну, как говорите вы, англичане, «я — вся уши». Говори как на духу!
Мартина выложила ей всё, что та, судя по всему, и так знала, или о чём догадывалась, и закончила словами:
— Тётя Грейс, возьмите меня к себе на время, пока бабушки здесь не будет. Я стану хорошо себя вести, честное слово, а спать могу даже на полу, на матрасе. Вы и не заметите, что у вас кто-то живёт.
— Нет, дитя, — серьёзно произнесла Грейс. — Я всегда рада видеть тебя в своём доме, но в этот раз не могу.
— Но почему?
— Потому что тебе была весть…
— Какая весть? От кого?
— От предков… Вспомни, девочка, что произошло недавно на берегу моря. Что увидела ты на прибрежном песке?
Мартина вздрогнула. Она вспомнила… Но откуда и это известно тётушке Грейс?
Да, в тот день Мартина шла по берегу с бабушкой, Беном и с его родителями. Они просто гуляли. И вдруг на песке она ясно увидела леопарда. Это было только его изображение, рисунок, но такой отчётливый, подробный: щёточка усов, каждое пятнышко на шкуре… Она хотела позвать Бена и кого-нибудь ещё, чтобы тоже поглядели на это чудо, — они шагали впереди неё, но только раскрыла рот, как изображение исчезло. Да и было ли оно?
Мартина не стала никому ничего говорить — чтобы не посмеялись над ней, но некоторое время ей было не по себе. А потом она решила, что, наверное, просто заснула на ходу, на несколько секунд, и увидела мимолётный сон. Однако лёгкая дрожь в теле долго не проходила.
Сейчас она тоже ощутила дрожь.
— Как вы узнали про это, тётя Грейс? — прошептала Мартина. — Ведь только я одна видела леопарда на песке и никому ничего не говорила.
Та как будто не услышала вопроса.
— Тебе надо обязательно поехать в Зимбабве, — твёрдо сказала она. — Что будет, того не миновать. Таково предсказание свыше…
Мартина намеревалась засыпать вопросами старую колдунью: что? почему? зачем?.. Но промолчала, понимая, что ответа не получит. Тётушка Грейс не желает или не считает возможным всё это ей объяснять. И, значит, остаётся слушать и принимать как есть…
И ещё Мартина вдруг подумала, что, возможно, всё, что с ней и вокруг неё происходит в последнее время, совсем не случайность: и телефонный звонок миссис Скотт из Зимбабве, и внезапное появление тётушки Грейс… Да, в конце концов, и нападение бородавочника. И даже, кто знает, тот случай на берегу, когда ей привиделся леопард на песке. Что, если это колдовство какое-то?.. Опять по коже пошли мурашки — лучше про это не думать.
Порыв ветра поднял в воздух золотистую пыль, в ней закружились два птичьих пера и потом опустились одно на другое неподалёку от скамейки, образовав букву «икс». Чёрную, блестящую букву X.
Тётушка Грейс взволнованно схватила Мартину за руку.
— Смотри! Этот мальчик… этот молчаливый мальчик…
Мартина вздрогнула.
— Кто? О ком вы говорите?
— Этот полуиндиец…
— Бен? Что с ним?
— Пока ничего. Он хороший мальчик. Вы должны держаться друг друга, когда придёт время… Там, в Зимбабве. Если вас разделят, может случиться беда…
Голос знахарки звучал возбуждённо, тревожно, однако на этот раз Мартине показалось, что тётушка Грейс хватила через край со своими предсказаниями.
— Но это же невозможно, — сказала она, пожав плечами, — чтобы мы всегда были в одном месте. У Бена свои дела, он хочет быть следопытом, да и неизвестно, отпустят ли его в Зимбабве.
— Вы должны, — сурово повторила Грейс, — должны там быть вместе.
Мартина откинулась на спинку скамейки, прикрыла глаза. Ей стало не по себе. Когда снова их открыла, то увидела, что Грейс, кряхтя, поднимает с земли птичьи перья и укладывает в кожаный мешочек, висящий на шее.
Нет, хватит с неё! Так больше нельзя! Она должна всё понять!.. Если есть, что понимать.
— Что всё это означает, мэм? — дрогнувшим голосом спросила она. — То, о чём вы говорите? Разве я ненормальная какая-то? Почему у меня не как у всех? И о каком таком моём даре вы сказали? Не нужно мне никакого дара, вот что я вам скажу. А хочу я только научиться помогать животным и лечить их, а ещё хочу провести свои каникулы как все люди — читать, купаться, гулять… И ездить на жирафе!
Она даже устала от такой длинной речи и умолкла, опустив голову.
Тётушка Грейс обняла её толстой тёплой рукой.
— Ответь мне только на один вопрос, милая, — негромко произнесла она. — Видела ты хоть одного мальчика или девочку, разъезжающих верхом на жирафе?.. Молчишь? Вот то-то… К чему я это говорю? — ты можешь спросить. К тому, о чём уже говорила: не всегда мы, люди, сами выбираем свои пути. И бывает, что тропа, по которой нас направили, очень и очень нелёгкая…
— Но не будем об этом, — добавила она после недолгого молчания. — Главное, что я хочу тебе сказать: ты должна верить в свой дар, и он убережёт тебя от многих несчастий…
За оградой палисадника, там, где находились клетки и загоны для больных и выздоравливающих животных заповедника, в одной из клеток поссорились из-за еды молодые пустынные рыси (каракалы), и Мартина, уже научившаяся кое-чему за недолгое своё пребывание здесь, побежала их утихомиривать и разводить по разным местам. Когда она вернулась к скамейке, тётушки Грейс уже не было. Мартина взглянула ей вслед, и та, не поворачивая головы, помахала рукой.
Снова усевшись на скамью, Мартина уставилась на помещения, возле которых только что была и которые содержались в отменном порядке благодаря заботам бабушки и Тендаи.
Вон они, питомцы заповедника — те же молодые рыси с меховыми кисточками на кончиках ушей; серые большеглазые совы; слонёнок Шака и его приятельница, брошенная своей матерью крошка-зебра, её Тендаи выкармливал молоком из бутылки.
Но Мартина думала сейчас не о них, а о привидевшемся ей леопарде на песке. Он был очень крупный и лежал, напружинившись, словно готовясь к прыжку. Она вспомнила, какие у них страшные когти, как они ощериваются, обнажая клыки.
На тропинке послышались шаги. Что, вернулась тётушка Грейс? Но это был Бен, на его лице сияла улыбка.
— Я говорил с родителями! — крикнул он ещё издали. — Они согласны. Я еду в Зимбабве.
— Я тоже, — негромко проговорила Мартина.
Так негромко, что её услышали только котята рыси в своей клетке.
• 3 •
Мартина отложила книгу, которую безуспешно пыталась читать последнюю сотню километров, и устало выпрямилась на переднем сиденье «лендровера». Она утомилась, изнемогла, у неё слегка кружилась голова и стучало в ушах от непрерывного гула мотора. Они уже полтора дня в пути, и у них была за это время всего одна остановка на страусовой ферме на полпути между Кейптауном и Йоханнесбургом[4]. Следующая остановка намечена в Рейнбоу Ридже, где тоже будет ночёвка, о чём так мечтает Мартина — ждёт не дождётся. Путешествие на машине, конечно, дело хорошее, если есть на что поглядеть из окошка — на поля с красивыми цветами, на старинные замки, на озёра, моря и скалы. Но когда перед глазами бесконечная однообразная асфальтовая лента, а по бокам вообще ничего, кроме чахлой травы, тогда от скуки просто скулы сводит и хочется выскочить на ходу и бежать неизвестно куда…