Страница 29 из 29
Подойди, подойди ко мне, светлый,
не испугаю тебя я ничем.
Вчера ты хотел подойти,
но бродили думы мои и взгляд
мой скользил. Тебя увидать я
не мог. Когда ты уже отошел,
я почуял твое дуновенье,
но было поздно уже. А сегодня
оставлю все, что мне помешало.
Мысли я погружу в тишину.
<…> Жду. Я знаю, что ты
Меня не покинешь. Ко мне
Подойдешь. Образ твой в молчании
Я сохраню.
(«Я сохраню»)
И особенно ярким выражением опыта духовного общения с Учителем, на наш взгляд, является стихотворение «Свет»:
Как увидим Твой Лик?
Всепроникающий Лик,
Глубже чувств и ума.
Неощутимый, неслышный,
Незримый. <…>
Там сияет Твой Лик.
Все сияет светом Его.
В темноте сверкают
крупицы Твоего сиянья.
И в моих закрытых глазах
брезжит чудесный Твой
Свет.
(«Свет»)
Кто это – «неощутимый, неслышный, незримый» и имеющий сияющий Лик? Конечно, духовное Существо высшего плана бытия. В литературе (в том числе в религиозных источниках), связанной с описанием духовного опыта, говорится о том, что восприятие людьми высших планов бытия (особенно видения святых прежних эпох) всегда сопровождается световыми явлениями. Это тот самый Свет Фаворский, который видели и о котором свидетельствовали и афонские подвижники, и Франциск Ассизский, и многие другие святые всех времен и народов.
Конечно, нельзя отрицать и влияние на Рериха глубоко духовной по своей сути поэзии Р. Тагора, творчеством которого художник был особенно увлечен в те годы. В книге о Рерихе П.Ф. Беликов и В.П. Князева упоминают о том, что в литературных произведениях Рериха конца 1910-х годов уже явно сказывается влияние Рабиндраната Тагора [181] . Но в то же время вряд ли Рерих основывал свои стихотворения только на тех проблесках духовного опыта, которые он мог почерпнуть из религиозной и философской литературы, а также из духовной поэзии. В своем поэтическом творчестве Николай Константинович наверняка выразил свой собственный духовный опыт соприкосновения с Высшей реальностью.
…Голос Безмолвия (Карелия, 1916–1918 годы)
В 1915 году в жизни Рерихов возникла большая проблема, связанная с серьезной болезнью Николая Константиновича; на долю Елены Ивановны выпало немало забот и волнений из-за болезни мужа. В начале года Николай Константинович заболел воспалением легких. Болезнь протекала настолько тяжело, что в мае газета «Биржевые ведомости» опубликовала бюллетень о состоянии здоровья Рериха [182] .
Такое осложнение со здоровьем, возможно, было вызвано не только предрасположенностью организма художника к простудным заболеваниям. Известно, что организм духовно утонченных людей особо чутко реагирует на то, что авторы Агни-Йоги позднее назовут «пространственным неблагополучием», то есть на духовную обстановку, или ауру, страны, в которой они живут. Художник заболел именно в грозные предреволюционные годы, когда вся страна находилась на пороге одного из самых тяжелых за всю ее историю кризисов. Отражение душевного состояния Николая Константиновича можно уловить в его повести «Пламя», во многом автобиографичной, которую он написал в Карелии в 1917–1918 годах.
Когда состояние здоровья художника более-менее стабилизировалось и стало ясно, что основная опасность миновала, врачи рекомендовали ему для восстановления здоровья поехать в Крым. Однако находясь в Крыму, Рерих не смог бы влиять на дела в руководимой им школе в той мере, в которой это было нужно для ее успешной работы. Поэтому вначале Николай Константинович предпочел южному солнцу и морю Новгородскую губернию. Однако скоро стало очевидно, что его здоровье восстанавливалось слишком медленно. Болезнь вызвала осложнение в легких, что потом не раз приводило к рецидиву заболевания. Врачи настоятельно советовали Рериху уехать из большого города куда-нибудь на природу. Выбор художника пал на Финскую Карелию, откуда он мог приезжать в Петроград, чтобы заниматься делами школы ОПХ.
В декабре 1916 года семья Рерихов переехала в маленький провинциальный городок Сердоболь (по-фински – Сортавала). Вначале они жили в гостинице города, затем, весной 1917 года, временно арендовали находящееся за городом имение «Юхинлахти», принадлежавшее ректору местной учительской семинарии. Позднее Николай Константинович снял дом среди соснового леса, у ладожских шхер, и в декабре переехал туда со всей семьей. Из Сердоболя до Питера было несколько часов езды, и художник изредка (когда позволяло здоровье) приезжал в Петроград, чтобы заниматься наиболее важными и неотложными делами школы. Несмотря на сосновый воздух и чистую природную обстановку, приступы болезни у Николая Константиновича периодически повторялись. В эти годы он даже составил завещание, текст которого приводится в книге П.Ф. Беликова и В.П. Князевой «Николай Константинович Рерих» [183] .
С весны до осени 1918 года Рерихи жили на острове Тулола (Тулонсаари), в доме выборгского купца Баринова [184] .
Во время пребывания Рерихов в Финляндии их сыновья заканчивали свое образование, занимаясь частным образом с преподавателями местной гимназии.
Рерихи посещали живописные окрестности этих мест; незабываемые впечатления принесла им поездка на Валаам, о которой потом их младший сын Святослав Рерих так скажет в индийской радиопередаче «Мой источник вдохновения», транслировавшейся 7 марта 1980 года:
«Среди многих переживаний как источников вдохновения я живо помню один случай, когда я был четырнадцатилетним мальчиком. Это было памятное богослужение в подземном склепе двух великих русских святых, производимое всеми отшельниками и анахоретами, которые вышли для этого из мест своего уединения. Здесь, в этом храме, вокруг гранитного саркофага стояли в торжественных одеяниях отрешившиеся от мира старцы. Их неподвижные, суровые и добрые лица были скрыты под покровом схимнических одеяний, и виднелись только серые, седые бороды. Худые пальцы держали длинные восковые свечи. Что может быть еще значительнее, чем состояние духа, когда находишься среди подвижников и можешь к их молитве присоединить свою? Я вижу это столь отчетливо, как много лет назад. Такие воспоминания не проходят, не тускнеют и вечно излучают свою Благодать» [185] .
Молчаливая, величественная красота карельской природы, окружавшей Рерихов, уединенность их жизни, а также их настроенность на получение «Священных знаков», т. е. вестей от Учителя, позволили им еще ближе подойти к той таинственной черте, за которой первые интуитивные прозрения превращаются в четко осознаваемую духовную связь с незримым Учителем.
П.Ф. Беликов в своей книге не раз подчеркивает тот факт, что пребывание в Карелии стало для духовного пути Рерихов неким поворотным рубежом. «…вся торжественная обстановка и вынужденное одиночество учили Рерихов прислушиваться к Голосу Безмолвия. Впервые он прозвучал для них именно среди природы Карелии. Она явилась для них рубежом между освоением плотного мира и сознательным началом достижения плана мира Тонкого. До пребывания в Карелии мы наблюдаем лишь отдельные, не связанные между собой прикосновения к Тонкому миру. Они стоят вне всякой связи с действиями Рерихов, не оказывают на их жизнь сколько-нибудь значительного влияния. Рерихи прислушиваются к его феноменам, стараются разобраться в них, но их земная жизнь проходит в подчинении земным обстоятельствам. Они явно превалируют при принятии тех или иных решений.
В карельский период происходит что-то существенное, что заставляет их в дальнейшем корректировать свои действия и направлять свою жизнь согласно Указам, которые они получают тем или иным путем от Учителя» [186] , – пишет Беликов.
Свидетельством этой перемены в жизни Рерихов становится литературное и живописное творчество Николая Константиновича.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.