Мерецков

— Я сейчас еду на артиллерийские стрельбы в Ченчилью, там пробуду до вечера, а вам придется остаться в штабе и принимать сводки с фронта.

Петрович уехал. Сарабия, узнав, что 12-я интербригада, несмотря на все трудности, отправлена, очень обрадовался, так как понимал боевую целесообразность принятого решения. Но он боялся сообщить председателю кортесов, что бригада отправилась не к Валенсии, а к Мадриду. По этому или по какому-то другому поводу, но Сарабия куда-то исчез.

Мария Хулия осталась одна. Раздался звонок. Мартинес Барриос сам позвонил в штаб и, узнав, что нет ни Петровича, ни Сарабия, разъярился. Из его слов стало ясно, что ему известно, куда в действительности отправилась 12-я интербригада, получившая вооружение. Видимо, миссия Марии Хулии и состояла в том, чтобы выслушивать его тирады и отвечать: «К сожалению, ни Петровича, ни Сарабия нет на месте».

К вечеру 12-я интербригада, благополучно выгрузившись в Аранхуэсе, пересела на автотранспорт и двинулась к Мадриду.

Когда вернулся Петрович, Мария Хулия доложила ему о звонке Барриоса. Он усмехнулся и ничего не сказал.

Как-то, уже во время боев на Мадридском фронте, в районе Университетского городка, Петрович выбрался из окопов передовой линии и стал продвигаться короткими перебежками вперед. Мария Хулия последовала за ним. Спрыгнув в воронку от снаряда, она услышала довольно резкий вопрос:

— Вам что здесь надо? Я пробираюсь в передовое охранение. Переводчица огрызнулась:

— Ну а вы что будете там делать без переводчика? На пальцах объясняться? Моя обязанность быть с вами рядом, вот я и буду!

Петрович ничего не ответил, и дальше они, уже молча, пробирались ползком под огнем.

Бойцы передового охранения, наслышанные о действиях «пятой колонны», долго не хотели верить, что к ним пришел генерал, да еще «хенераль руссо». Ведь сюда редко добирались даже младшие офицеры. Бойцы ворчали, подозрительно оглядывали Петровича. Нетрудно себе представить, что с генералом могла произойти и неприятность, если бы он оказался один. Но все быстро разъяснилось. Малоопытные бойцы внимательно выслушали все указания генерала и проводили его восхищенными взглядами.

Марии Хулии вспоминается еще один эпизод. Между прочим, об этом случае вспоминает в своих записках об Испании и маршал Р.Я. Малиновский. Адело было так. В феврале 1937 года на Мадридском фронте наиболее опасная обстановка сложилась вдоль реки Харамы. Столица к этому времени была почти окружена войсками мятежников, и только одна дорога на Валенсию, где находилось правительство, Генштаб и другие центральные учреждения, оставалась в руках республиканцев.

В один из дней относительного затишья Марии Хулии было приказано выехать на фронт и собрать у командиров бригад последние данные об обстановке. На «форде» она добралась до невысокой горной гряды, где были позиции республиканцев. Оставила машину под горой, стала взбираться вверх. Вдруг на нее налетела целая лавина солдат, мчавшихся в страшной панике с горы и бросавших на бегу оружие, подсумки с патронами и даже вещевые мешки.

Мария Хулия так растерялась, что в первые минуты лишь с ужасом наблюдала это паническое бегство. Что было делать? Как остановить людей, охваченных паникой? И тут ей пришла в голову мысль, что испанцы очень любят хорошую, часто не совсем приличную шутку — «пиропо», и как они чувствительны к наиболее удачным, остроумным и в то же время злым из этих «пиропос».

Мария Хулия поднялась во весь рост и громко крикнула:

— Эй вы, кто это вас кастрировал? Вы не мужчины!

Грубая насмешка заставила остановиться тех, кто был ближе.

Группа бойцов вокруг переводчицы стала быстро увеличиваться. Мария Хулия продолжала ругать их. В завязавшейся словесной перепалке ей удалось добиться перелома в настроении. Она видела, как один за другим бойцы наклонялись и поднимали винтовки.

В конце концов эта полурота разрозненных бойцов вернулась в окопы. Мария Хулия пошла с ними, и только теперь ей стало ясно, насколько опасное создалось положение. Оказывается, дрогнула и отступила целая бригада (это была 17-я бригада, вновь сформированная и еще не обстрелянная), оголив довольно значительный участок фронта — километра в два-три.

Она пришла в себя и стала действовать. Выбрала трех бойцов и отправила с ними три записки: первую — соседу справа, командиру 15-й интербригады генералу венгру Яношу Галлу; вторую — соседу слева, прославленному командиру 11-й смешанной бригады испанцу Энрике Листеру, прося их подтянуть свои фланги и закрыть образовавшуюся брешь на линии фронта. Третья записка была адресована Петровичу. Мария Хулия приказала бойцу вручить эту записку шоферу «форда», чтобы он немедленно доставил ее «хенералю руссо». В записке она сообщала о создавшемся положении и необходимости принять срочные меры.

Прошло около часа. От соседей стали подтягиваться в окопы 17-й бригады цепочки пехотинцев, и вскоре от них прибыли связные. Еще через час к окопам стало подниматься солидное подкрепление. В группе командиров Мария Хулия заметила генерала Петровича и капитана Родимцева, бежавших к окопу, в котором она находилась.

Бойцы и командиры свежей 24-й дивизии быстро занимали позиции и устанавливали огневые точки. И как раз в этот момент противник начал штурмовать высоты. Мятежники к тому времени, видимо, получили данные о бегстве 17-й бригады и решили воспользоваться разрывом линии фронта: неожиданным броском, в тишине, без артиллерийской подготовки овладеть высотами, прикрывавшими дорогу.

Петрович и Родимцев бросились к пулеметам. Не отрываясь от оружия, Петрович крикнул:

— Молодец, Хулия! Застрочили пулеметы.

Сквозь их стрекотание Петрович-Мерецков прокричал:

— Что сидишь? Беги скорей на КП Павлова, передай, что бы вводил в бой танки…

Сражения у Харамы

К декабрю 1936 года оборона Мадрида была настолько прочна, что хунта уже продумывала наступательные операции против войск националистов. Одно из наступлений состоялось 7 декабря. Поначалу оно развивалось весьма успешно: части Народной армии вышли к городку Брунете, опорному пункту франкистов. Однако затем командующий Центральным фронтом генерал Посас неожиданно перенес направление удара на север, на Гвадаррамский хребет, с целью устранить угрозу захвата противником мадридских водохранилищ Лосойя-Буйтраго. Этим мгновенно воспользовались националистические войска и неожиданно ударили с юга. Началось второе сражение за Мадрид, получившее впоследствии название «Туманное сражение» из-за погодных условий: рассказывают, что в тумане бесследно пропал даже целый батальон республиканцев. «Туманное сражение» продолжалось десять дней и проходило в крайне ожесточенных боях — обе стороны потеряли в нем примерно по 15 тысяч бойцов. В итоге наступавшие националисты вновь были остановлены буквально на самых подступах к столице, у реки Махадаонды. Ключевую роль в этом сыграло бесспорное техническое превосходство поставленных СССР Республике танков Т-26 над немецкими танками Pz-I националистов.

Новый удар националисты наносили на южном направлении — по захвату города Малаги, административного центра провинции Малага в Андалусии. Для франкистов было весьма важно овладеть им, так как он являлся базой республиканского флота на Средиземном море.

Операция началась 17 января 1937 года. Ее тщательно подготовил Кейпо де Льяно. Тот самый хитрый мятежный генерал Гонсало Кейпо де Льяно, который днем 18 июля без единого выстрела вошел в Севилью. Он заявил военному губернатору, что его войска контролируют не только Севилью, но и всю Испанию, а затем повторил это по радио удивленному населению города. Правда, вскоре ложь открылась и Кейпо де Льяно пришлось железной рукой подавлять выступления защитников Республики. По его приказу сначала в Севилье, а затем и во всех занятых путчистами районах Андалусии безжалостно расстреливались члены левых партий, активисты профсоюзов, не примкнувшие к путчу офицеры…