Страница 4 из 12
Ольга некоторое время молчит, а потом решает:
— Хорошо, езжай. Сегодня вторник, до конца недели подчисти хвосты. У нас в четверг встреча с арендаторами, если ты не забыла. Суббота на сборы, а в воскресенье поедешь в свою Кукуевку.
Мы с Олькой собирались переходить в новый офис, и тут она была права. Эту аренду сосватал нам Коля Дольский, и с арендаторами я уже один раз встречалась. Оля тоже хотела с ними познакомиться.
Значит, в воскресенье я поеду. До этого времени надо заглянуть на станцию техобслуживания, пусть посмотрят, что у меня с габаритными огнями. Случается, они не горят. Но потом опять загораются. Как мы говорили в детстве, то потухнут, то погаснут!
Глава вторая
— Слушай, я все забываю спросить, а почему твоя тетка не оставила дом Юрику? — некоторое время спустя спрашивает меня Ольга.
Юрик — мой старший брат. Олимпиадино наследство не произвело на него никакого впечатления, зато жена Ира поедом ела беднягу, высказывая подозрения вроде: «Здесь что–то нечисто. Надо проверить, почему дом завещан Ларке. Наверняка она строила против тебя козни…»
Если бы она знала, что это работа моей мамы, ее отношениям со свекровью пришел бы конец. То есть когда мама свою работу проводила, она вовсе не думала о серьезности намерений отцовой кузины насчет завещания. Олимпиада была на шесть лет моложе моей мамы, а ей и в голову не приходило думать о таких вещах. О завещании ведут разговоры в старости, считала мама.
— Я оставлю свой дом в наследство твоим детям, — говорила Олимпиада, — Ларисе и Юрию.
— Юрке не надо, — возражала мама, — он не только себя и детей, будущих внуков уже обеспечил. А Лариса у нас бесприданница — не подумала, когда ей имя давала, но с твоим домом, глядишь, и женится на ней кто–нибудь, на наследство польстится.
Тетя Липа понимала, что она шутит, но все равно сердилась. Я была ее любимицей.
— Чего ты болтаешь? Лариса у нас красотулечка. Она и без приданого замуж выйдет. Только свистнет, толпа мужиков набежит…
— Вот и научила бы ее свистеть, а то все ее подруги уже замуж вышли, а она вон в девках сидит. У всех подруг уже дети…
— Дети! — хмыкнула Олимпиада. — Дурное дело — не хитрое.
Сама тетка при том детей не имела.
Кто из них мог тогда предположить, что мне так быстро придется вступать в это самое наследство. Почему вообще о нем зашла речь? Неужели Олимпиада предчувствовала свою смерть? Почему она завещание написала? Ответы на эти вопросы тетка унесла с собой в могилу.
Теперь у меня появится своя недвижимость. До сих пор имелась только «движимость» — «Жигули» седьмой модели, деньги на которые я сама заработала.
В прошлом году мы получили неплохой доход. Ольга вложила свою долю в квартиру в строящемся доме, качество жилья в котором у нас усиленно расхваливали по телевизору, а я стала автовладельцем. Оставшуюся сумму положила в банк. На черный день. Дурные примеры заразительны.
Машину я освоила довольно быстро. Думаю, мои успехи объяснялись тем, что после окончания курсов вождения рядом со мной в машине никто не сидел и под руку не зудел.
Исходя из горького опыта моих знакомых женщин, которые учились водить машину, сидя рядом со своими мужьями и терпя их всезнайское брюзгливое ворчание, я выезжала из дома в пять утра и по свободным шоссе раскатывала, сама делая ошибки и самостоятельно их исправляя. Правда, я слегка погнула бампер об одинокое дерево и поцарапала правую дверцу скользящим ударом о железные ворота нашего гаража, но все же научилась водить машину более–менее сносно.
— На поезде поедешь? — спросила меня Ольга.
— Зачем на поезде? На Симке.
Симкой я окрестила свою «семерку» — чуткое, но взбалмошное создание, которое в самую неподходящую минуту могло продемонстрировать мне свой коварный норов.
«Точь–в–точь как хозяйка», — не скрывая удовлетворения, заметил один знакомый в ответ на мои сетования; я все отказывалась посетить некий однокомнатный рай, куда он меня усиленно зазывал.
Я отвлеклась и не сразу увидела выпученные от удивления глаза моей подруги.
— Ты серьезно?! Едва научилась за баранку держаться! Дальше следовал, как говорили в знаменитой комедии, непереводимый набор слов. То есть если перевести его на литературный язык, как в анекдоте, можно было бы понять, что я вступаю с моей машиной в интимные отношения и знаменитые «серые клеточки» находятся у меня не в голове, а совсем в другом месте.
Это, пожалуй, единственное, что не нравилось мне в моей подруге: любовь к непечатным выражениям. Однажды ее пристрастие чуть не вышло нам обеим боком. При воспоминании об этом случае я до сих пор ощущаю некий холодок под ложечкой.
Был вечер. Я только что прилетела из Италии, где мы с Серджио заключили контракт на поставку новых «Пентиумов». Ольга жила одна — впрочем, как живет и теперь, — снимала квартиру, готовить себе ленилась, потому и уговорила меня пойти с ней в ресторан.
— Может, к нам зайдем? — предложила я. — Отец с матерью пельмени лепят.
— Мне уже неудобно у вас харчиться, — заупрямилась Ольга. — Софья Игоревна скажет: «Опять эта проглотка заявилась!»
— Ничего подобного. Наоборот, она все время спрашивает: «Почему Оля к нам так редко ходит?»
— Вот и хорошо. Стану бывать еще реже, мне будут радоваться еще больше. В ресторан! Разве мы сможем спокойно поговорить у вас дома? Твоя мама, только не обижайся, женщина любопытная. И почему–то считает, что у нас не может быть от нее секретов. Меня это напрягает. Я своих предков давно и окончательно от себя отринула. Имею я право знать, как ты съездила? Сколько у Сержа центов вырвала?
— Ну, это–то я могла бы рассказать тебе на ходу, в двух словах. А если уж на то пошло, нам и в ресторане могут помешать.
— Но там–то мы можем и послать подальше. Пусть только сунутся!
Моя подруга ощущала себя крутой вумен, потому что два месяца ходила на какие–то курсы, где обучали телохранителей, и чему–то там научилась. Применять свои знания на практике ей до сих пор не довелось, но полученная после окончания курсов корочка наполняла шефиню еще большей самоуверенностью и нахальством.
Как я и предполагала, поговорить спокойно нам не дали. В ресторане гудели какие–то прикинутые бизнесмены, и их души желали куражу. А на наше несчастье, в тот день здесь было маловато женского пола, потому незанятые и независимые «телки» раздражали мужиков: время от времени то один, то другой из них пытались вытащить нас на танец.
Ольга стала закипать. Сбывался очередной мой прогноз, что ресторан не место для деловых разговоров. По крайней мере в нашем городе, и тем более для двух не слишком страшных молодых женщин.
На этот случай у нас в офисе есть так называемая комната отдыха, в которой мы вполне могли запереться и нам бы никто не помешал. Очередному «соискателю» ее шефского тела Олька сказала коротко:
— Сгинь!
И тут у нашего столика возникло сразу двое кавалеров.
— Могу я, е… вашу мать, хоть поесть спокойно? — завелась моя темпераментная подруга.
— Зачем вы так? — попытался урезонить ее один из мужчин. — Мы просто хотели с вами потанцевать.
Видимо, Ольгу так достали предыдущие ходоки, что она не ущучила: нынешние не относятся к тем, кто смиренно принимает отказ. Потому она, потеряв чувство меры, просто послала их матом, употребив к тому же словосочетание «два недоноска».
Несколько секунд они молчали ошарашенные. А потом один из них мрачно улыбнулся и переспросил:
— Это мы — недоноски?
— Да что ты, сучка дешевая, о себе возомнила? — прошипел другой.
Чтобы Ольгу Кривенко мог кто–то безнаказанно обозвать, я даже представить себе не могла. Но не в этой ситуации. От мужиков за версту несло опасностью, а подруга в запале ничего не хотела понять. То есть, наверное, она мысленно занесла их в разряд посланцев криминала, но если и опасных, то не для нее.
Она решила, что наступил ее звездный час. Ольга Кривенко на глазах всего ресторана покажет этим козлам, кто такая простая русская баба, бандитами пуганная. И посмотрите, что сейчас от них останется!