Страница 8 из 117
Франция, Англия, Пруссия, Бестужев, Воронцов... Расслабляться нельзя ни на минуту: каждый жест, каждое слово должны быть поняты – правильно и вовремя. Но где найти время для раздумий? Думать можно урывками – от бала до раута...
Выполнив свой долг, родив империи наследника престола, Екатерина сочла себя более ничем и никому не обязанной. Петр Федорович получил полную отставку, и не мог даже войти в ее комнаты, продолжая, впрочем, числиться ее супругом. Как далеко в прошлое ушли те времена, когда он – в шутку – ставил ее «на часах» у двери своей комнаты! Отставку получил и Сергей Салтыков. Впрочем, Елисавета отправила его в Швецию, – сообщить Его Величеству королю о радостном событии, – рождении наследника у человека, который мог бы стать и шведским королем!..
Екатерине вскружил голову блестящий эрудит и острослов с тонкими французскими манерами и привлекательной внешностью – Станислав Август Понятовский. Он появился в Северной Пальмире в 1755 году как секретарь английского посланника. Но это был лишь фасад. На деле Станислав представлял интересы «Фамилии», как между своими именовалась большая семья Чарторыйских, возводящих свою генеалогию к Пястам и желавших установить в Ржечи Посполитой наследственную монархию. Чарторыйские стремились реформировать страну в духе идей Просвещения, активно участвовали в деятельности масонских лож, готовили молодежь для военной и государственной службы. Станислав учился в Варшавском коллегиуме театинского ордена, затем путешествовал в Бельгию, Голландию, работал в канцелярии своего дяди М.Чарторыйского – канцлера Великого княжества Литовского. И вновь путешествия: посещение Берлина, Дрездена, Вены и наконец – Париж: встречи с Монтескье, Дидро, Д'Аламбером, посещения салона мадам Жоффрен... Из Лондона он приехал в составе посольства Хенбери-Уильямса в Санкт-Петербург. Возможно, великая княгиня Екатерина, будущая русская императрица, была его специальной целью в России?
Но «кто был охотник, кто добыча»? Сошлись две цельные личности, два могучих характера, два своеобразных мировоззрения... В те годы, и даже гораздо позже, когда Екатерина уже стала царицей, могло показаться, что охотником был Понятовский. Однако сегодня, оценивая все происшедшее, мы видим, что использовала его в своих целях – она. Она была сильнее.
Роман с Екатериной вызвал шум в обществе, и в июле 1756-го Станислав был отозван в Лондон. Екатерина бросилась к Бестужеву, и тот, надеясь, что это даст ему толику власти над нею, сумел добиться, что уже в январе следующего года Понятовский был возвращен в Россию, теперь – как посланник курфюрста саксонского и короля польского Августа III. Роман длился еще два года; но любовники вели себя так вызывающе, так очевидно пренебрегали правилами света, что это едва не стоило жизни молодому польскому дворянину...
ВОЙНА
Но это – не единственная беда. Прусские дела также идут нехорошо, совсем нехорошо. Да, в январе 1756 года Фридрих II сумел подписать Вестминстерскую конвенцию с Англией, обратившуюся в августе 1756 года в полномасштабный «оборонительный» договор. Но и Австрия уже заключила союз – с Францией, – о помощи друг другу всеми силами в случае неприязненных действий короля прусского. Не об обороне идет речь в союзном договоре! Как же об обороне, если Мария-Терезия хочет не только вернуть Силезию, но оставить Гогенцоллернам одну лишь Бранденбургскую землю... В подготовке договора сего участвовала мадам Жанна Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур, обретшая великую силу при дворе Людовика XV. Сама Мария-Терезия писала к ней, обращаясь как к «любезной подруге»... Ха-ха! И к этому договору, известному как Версальский, министр Марии-Терезии Венцель Кауниц уже склонил Россию и Саксонию... Елизавета собиралась,
«ослабя короля прусского, сделать его для здешней стороны не страшным и не заботным».
«Агрессором является не тот, кто сделает первый выстрел, а тот, кто составит план нападения на соседей и открыто даст знать об этом своим угрожающим поведением, – оправдывался Фридрих. – Я неповинен в этой войне. Я делал все возможное, чтобы избежать ее».
Но первые выстрелы сделали его войска.
29 августа 1756 года Пруссия начала войну – вторглась в Саксонию, к середине сентября оккупировала ее, а 16 октября капитулировали саксонские войска. Но союзники все выжидали. Последней каплей стало вторжение прусских войск в Богемию. Это случилось в апреле, а уже 1 мая 1757 года мадам де Помпадур подтвердила Марии-Терезии, что Франция вступит в войну, и одобрила ее план расчленения Пруссии. 19 мая были утрясены последние мелочи и поставлены последние точки в протоколах между Австрией и Россией. А летом 1757 года в Петербурге появился новый посол новой союзницы – Франции, маркиз де Лопиталь. Разумеется, и Шуваловы, и Михаил Воронцов стали лучшими друзьями Франции, и императрица позволила им себя убедить, что Франция суть естественный союзник России...
Елисавета всю жизнь панически боялась, что ее свергнут с престола. И когда Бестужев-Рюмин заявил что Фридрих подумывает утвердить на троне Иоанна Антоновича, русская армия начала бессмысленную, не нужную ей войну с Пруссией. «Du sollst nicht erst den Schlag erwarten, 19*Не жди, пока тебя ударят (нем.).* – заметила Елисавета, – ибо и тако случиться может, что после первого же удара весьма и обороняться забудешь...»
Но скоро лишь сказка сказывается. В России был провозглашен манифест «О несправедливых действиях прусского короля противу союзных России держав – Австрии и Польши»:
«Не токмо целость верных наших союзников, святость нашего слова и сопряженные с этим честь и достоинство, но и безопасность собственной нашей империи требует – не отлагать нашу действительную против сего нападения помощь»,
– гласил он. Начался рекрутский набор.
«Приготовления к отправлению многочисленной русской армии на помощь союзникам Австрии и Польше с необыкновенной ревностью продолжаются. В Риге уже находится знатная часть артиллерии, да отправлено туда из здешнего арсенала еще на мореходных судах великое число орудий. В то же время с крайним поспешением на расставленных нарочно на дороге подводах везут из Москвы 30 полевых гаубиц. Главный командир армии, его превосходительство генерал-фельдмаршал и кавалер Степан Федорович Апраксин к отъезду своему в Ригу находится совсем в готовности, куда отправленный наперед его полевой экипаж уже прибыл. Также и прочему генералитету и офицерам накрепко подтверждено – немедленно при своих местах быть...»,
– сообщали «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах»...
Собрано было колоссальное воинство – до восьмидесяти тысяч! Десятки полков пехоты, в том числе мушкетерских и гренадерских; почти двадцать полков кавалерии – кирасирских, драгунских, гусарских, конно-гренадерских; тысячи казаков. Да еще сербы, переселившиеся из Австрии в Россию (в степи на правобережье Днепра, в верховьях Ингула, между Бахмутом и Луганью, отошедшие к ней по Белградскому договору), выставили 4 полка гусарских, по 4 тысячи человек каждый. Командовали ими полковники Хорват, Шевич и Депрерадович. А всей армией, разделенной на три дивизии, командовали граф Степан Федорович Апраксин, генерал-аншеф Василий Абрамович Лопухин и генерал-аншеф граф Вилим Вилимович Фермор.
Артиллерия... Но о ней особо. Дивизионы были укомплектованы «шуваловскими» гаубицами, при которых состояли только офицерские команды. Гаубица считалась секретной, но Екатерина тот секрет уже знала: офицеры Данилов да Мартынов, работавшие на уральских заводах генерал-фельдцейхмейстера Петра Ивановича Шувалова, придали каналу ствола постепенное расширение, так что дульный срез выглядел как овал: это обеспечивало разлет картечи широким снопом, что надежнее губило наступающие шеренги...