Пустошь

— Четверть. Спалишь ферму, вообще ничего не получишь.

— Та неважно оно мне. С Бориской все одно покончу, не буду сговариваться. Не люблю я его, он гордец. Я, слышь, и так имею с других фермеров больше, чем могу потратить.

— Много не бывает никогда, — возразил Ефраим. — Хорошо, треть. И тогда завтра я не стану помогать Джай-Кану.

Атаман чуток поразмыслил, широко улыбнулся и, шагнув к фермеру, протянул розовую пухлую ручку.

— Лады, треть твово урожая, каждый сезон.

Ефраим посмотрел на ладонь Макоты. Лицо его окаменело. Атаман руку не убирал, глаза поблескивали зло, безжалостно. Фермер сцепил зубы и пожал мягкие пальцы врага.

Теперь спасти Бориса Джай-Кана могло только чудо. Но в эти жестокие времена чудеса перестали случаться на Земле.

Глава 6

Пьяное веселье на первом этаже Дворца каждую минуту могло превратиться в стрельбу с поножовщиной. Свалив в кучу доски со старых стеллажей, бандиты разожгли костер прямо посреди зала. Люди атамана вопили во все горло, хохотали и ругались. Неуверенно переставляя ноги, плясали пьяные шлюхи. Сквозь шум иногда доносились крики женщин, которых притащили с фермы Бориса Джай-Кана.

На третьем этаже Макота устроил свои апартаменты. Зрительные залы мультиплекса и бар на втором этаже отвели под склады, первый этаж он отдал своим людям.

Завернутый в простыню атаман стоял перед большим окном спальни и, посасывая погасшую трубку, разглядывал задний двор, где стояли машины клана. Снизу доносился грохот, звон и крики. Обычно Макота поддерживал дисциплину, хотя после разорения фермы Джай-Кана бойцам надо расслабиться. В конце концов, эта ферма защищалась дольше всех…

Ему и самому не помешало бы выпить чего-то покрепче. Повернувшись, атаман окинул взглядом широкую кровать, где в ворохе смятых простыней лежали две девицы, недавно привезенные из Харькова. Одна рыжая, вторая блондинка. Как же их звать? Вроде Чеченя называл имена… Макота не помнил. Он шагнул к кровати, щелкнув пальцами, велел:

- Вон.

Блондинка спала, а рыжая приподняла голову и посмотрела на хозяина пьяными глазами. Возле кровати стоял столик, на нем — полупустой графин с вином, тарелка с остатками закусок, два бокала. Осколки третьего лежали у ножки кровати.

- Вот коровы! — атаман был рачителен и трепетно относился к дорогим вещам. — Слышь, это ж, как иво… хрусталь!

Проснувшаяся блондинка томно изогнулась на подушках. Рыжая, улегшись поперек кровати, подперла кулаками подбородок.

- Ну разбили… — сонно протянула она.

Макота схватил ее за волосы. Шлюха взвизгнула, длинные ногти царапнули атамана по лицу.

- Ты че делаешь?! — Разъярившись, он ткнул рыжую кулаком в лицо, а блондинку пнул так, что она слетела на пол. Рыжая, похоже, была совсем дурой — до сих пор не поняла, куда попала и кто перед ней. Она что-то вякнула, и атаману пришлось еще пару раз стукнуть ее, чтоб успокоилась.

- Осколки подобрать! — велел он. — И вон отсюда! Быстро, ну!

Блондинка схватила с кровати ночную рубашку, нацепила и, ползая на четвереньках, собрала все, что осталось от бокала. Рыжая кое-как выпрямилась, по щекам ее текли слезы.

- Ну, ты, бесстыжая! — рявкнул Макота. — Валите отседова!

Когда девицы убрались, он оделся, повесил на ремень пистолет с ножом, нацепил соломенную шляпу с широкими полями и вышел наружу. Но тут же вернулся, чтобы накинуть на плечи свою любимую куртку из крепкой черной кожи, с рыжими вставками на плечах, без которой редко показывался на людях.

*

Стоя возле дверей своих апартаментов, атаман глядел на Чеченю. Тот морщился, трогал стянутое повязкой плечо и часто прикладывался к бутылке.

- А потом он наружу выскочил и давай по мне палить…

— Ну а ты чего ж по ему не палил?

Чеченя облизнулся и глянул по сторонам, будто ожидая услышать подсказку. В бутылке оставалось на глоток, не больше.

— Шакаленок из-под тачки своей выстрелил. Из-под этого…

— Из-под «Панча», — напомнил Макота.

— Ага. На землю упал и вперед. Револьвер у него. По ногам мне! Сапоги испоганил, плесень!

Атаман перевел взгляд на щегольские сапоги порученца. В голенищах зияли внушительные дыры.

— Как же ты ходишь… А-а, у тебя там волчьи пластины вшиты, — припомнил он и похлопал себя по плечам.

— Вшиты, — сумрачно подтвердил Чеченя. Опустошив бутылку, он вытер губы ладонью. — Ну, я тогда ходу оттуда…

— Ходу, да? От фермерского-то шакаленка малолетнего. Ты… цвет и опора, гроза и надежа!

— Атаман! — взмолился Чеченя. — Я ж те говорю: там еще летун был, с автоматом! Автомат, понимашь? Подняться не давал, патронов не жалел! А сверху, с башни «Панча» этого из ружжа палили. То, наверно, девка была с леталки. Шакала и Гримбу положили. Пришлось тикать. Но старуху-то со стариком мы кончили, как ты и велел. А на летунов случайно наткнулись, грех было мимо проскочить, но тут шакаленок этот… Ну, неожиданно он появился! Кто ж знал, что он такой прыткий?! — едва не прокричал порученец и сник под насмешливым взглядом хозяина.

Внизу шумели, там гуляла армия атамана Макоты. Качаясь, с креном вперед, по лестнице поднялся Морз, одетый лишь в закатанные до колен штаны.

— Чеченчик! — прохрипел он. — Ну ты чего тут? Давай к нам, мы…

Бессмысленно улыбаясь, он попытался облапить Чеченю.

— Куда прешь, гнида?! — заорал порученец и треснул правым кулаком по лыбящейся роже. Он расквасил Морзу нос, врезал по почкам, а потом прицельным ударом в подбородок сбил с ног. Бандит упал на спину. Будто размышляя о чем-то важном, полежал немного, уставившись в потолок, перевернулся и пополз обратно к лестнице.

— И то правда, чего мы тут? — сказал атаман. — Народ внизу, веселятся все, а мы здесь…

Макота с порученцем, обогнав Морза, спустились на первый этаж. Чеченя хотел было под шумок улизнуть, но не тут-то было — главарь ухватил его за раненое плечо и притянул к себе.

— Вот смотри, Чеченя, — он принялся загибать пальцы. — Микстуры, настойки эти все знахаркины вы из хижины не забрали?

— Так загорелось оно быстро…

— …не забрали. Летунов не завалили?…

— Да ведь про летунов и речи не было, мы на них случайно…

— …не завалили. Ишь, случайно — да это ж какой случ а й! Чтоб ихняя леталка рядом опустилась! Ее б захватить, и в Харьков не по земле, а по небу летать, а? Какой случ а й! А вы отпустили летунов! Далее, с шакаленком фермерским не сладили? Не. Это ж ваще уже в башку не ложится, Чеченя! Он на грузовике, а мне этот грузовик давно нравится… А теперь где его искать? Увидал, что с фермой стало — и умелся куда подальше, ищи его теперь по всей Пустоши. Так что мне с тобой делать, Чеченя? Как наказать?

На первом этаже было жарко, вокруг костра в центре зала плясали пьяные бандиты. В отблесках пламени глаза Макоты стали красными.

— Хозяин, ты чего? Ты погоди… — залебезил порученец. — Да что тебе с той леталки? Мы б не смогли ею править, мы не умеем! И ваще это ж для летунов только. Ты ж знаешь, они за своих мстят! Они б из Крепости своей прислали другие леталки, нас бы всех вчистую… Если б тех двоих завалили, леталку все одно сжечь пришлось бы, нельзя ее…

— Сжечь, говоришь? А давай я тебя убью, — предложил атаман и потянул из кобуры пистолет, на деревянной рукояти которого темнела выжженная буква «М». — Зачем мне такой помощник? Леталка — ладно, но ты автомат ихний мог привезти. И шакаленка упустил! И грузовик! Это как называется, а? Еще и грузовик!

— Да ведь тихонько он подъехал, неслышно…

— Тихонько?!! — вконец разъярился атаман. — Такая дура броневая — и тихонько?! Все, щас я тебя застрелю к ползуновской матери…

Он вытащил пистолет. Чеченя вскинул руки, прикрыв голову, — все знали, что главарь клана любит стрелять промеж глаз. Макота прицелился и уже готов был отправить помощника к праотцам, но Чеченя вдруг, отняв от лица ладони, сказал:

— Э-э… а вот же опять этот звук…