Страница 67 из 86
Она развернулась на каблуке, отчего многочисленные грязные юбки ее разметались колоколом, и поковыляла в сторону своей палатки.
Обри смотрел ей вслед, раздумывая, посчитать это за результат или списать на артистическое хамство старой ведьмы. Лишь чуть погодя ему пришло в голову, насколько ирландское "сидхе" напоминает здешнее "ши".
А вернувшийся к вечеру патруль недосчитался одного человека – вылетевшая из кустов белоперая стрела вошла ему точно в глаз, как белке. Когда Обри примчался с этим известием к старухе, та в бреду металась по кровати. Врач из полевого госпиталя только пожимал недоуменно плечами, не находя ни жара, ни каких-либо иных симптомов, помимо обычных старческих хворей.
К утру Пег Шомис умерла. Медики ничего не смогли сделать, как ни пытались они вновь запустить остановившееся сердце. На лице старухи отражался такой дикий, неизбывный ужас, что, как выразился врач, казалось, будто и умерла она от страха.
* * *
– Мы даже не успели слова сказать, – прохрипел раненый сержант. – Они… Стрелы летели отовсюду.
– Хорошо подготовленная засада, – подтвердил капрал Герберт. – Но у них не было времени к ней приготовиться. Мы забросили разведчиков вертолетом… чтобы верхом преодолеть такое расстояние, нужно несколько часов.
– Разве что посты на этой дороге стоят всегда, – заметил Обри.
– Зачем? – удивился Макроуэн. – Здесь же нет никакой границы?
– Есть, – ответил Обри.
Подполковник морской пехоты покосился на него.
– Ее видно с воздуха, – неохотно пояснил майор. – Здесь совершенно другой лес. Линия очень четкая… неестественно четкая. И геометрически правильная.
– И что это должно означать? – скептически поинтересовался Макроуэн. – Государственную границу?
– Возможно, это священный лес, – предположил майор. – Древние кельты поклонялись деревьям… А мы влезли на охраняемую территорию. Богохульников нигде не любят.
Обри показалось, что Макроуэн ему просто не поверил, однако высказывать это вслух не решился, дабы не подрывать авторитет старших чинов.
– У противника потери были? – осведомился он командирским тоном.
– Всех положили, – отозвался сержант кровожадно. – Разве что удрал один-другой. А остальных – в фарш. Вон тащат…
– Подполковник! – крикнул один из морпехов, выволакивавший из хитро укрытой засидки тела. – Тут что-то странное!
Макроуэн подбежал к нему. Обри быстрым шагом направился вслед за ним.
Пуля пробила туземцу грудь небольшой дырочкой и разворотила пол спины на выходе. Судя по всему, он умер так быстро, что агония не успела исказить его черты. Лик его был ангельски спокоен и ангельски нечеловечен.
Первое, что бросилось Обри в глаза, – это необыкновенная хрупкость лица. Словно вместо костей у мертвого туземца была плотная бумага. И кожа, несмотря на отчетливую, неуместную под лесной сенью смуглоту, была прозрачно тонка. Огромные зрачки слепо глядели в сплетение веток. Глаза у туземца были зеленые. Не того тусклого, грязно-серого или болотного оттенка, который обычно называют этим словом, а цвета травы. И сам он был как травинка – тонкий и гибкий, весь в оттенках листвы и коры. Острые скулы, тонкие пальцы, накоротко остриженные каштановые волосы, заостренные уши…
Их форма настолько подходила к этому бесчеловечно прекрасному лицу, что Обри в первый миг не сообразил, что таких ушей просто не бывает.
– Кажется, это и впрямь граница, – пробормотал Макроуэн. – Этот парень не похож на тех туземцев, что нам попадались прежде. Он похож на…
– На сволочь он похож, – буркнул морпех. – Видали, какой у него лук?
– Он потянулся куда-то в плотную зелень и вытащил длинную, в полчеловеческого роста, дугу. – Я двумя руками согнуть не могу! А этот хлипак… Это он уложил Гарри.
Судя по ширине плеч, морпех мог бы согнуть пополам самого Одри, причем одной рукой. Видимо, за хрупким сложением туземца таилась неимоверная силища.
– Он похож на… – повторил Макроуэн, не сводя глаз с мертвеца. – Пусть меня поднимут на смех… Но если здесь есть колдуны…
– То почему не быть эльфам? – прошептал Обри Норденскольд.
Глава 9
Повозка катилась по лесной дороге – слегка покачиваясь, скрипя и хлопая на ветру натянутым на дуги поверх ценного груза промасленным полотнищем. Льеух озабоченно принюхался и покачал головой. Ему все равно казалось, что масло прогоркнет, и хотя хозяин каравана, гильдейский купец Атарханакс, уже три дюжины раз повторял ему, что масло земляное и прогоркнуть не может, охранник продолжал поводить носом всякий раз, когда летний ветерок доносил до него характерный резкий запах – не появится ли в нем новая нотка?
– Эй, Льеух! – окликнул его старшой. – Опять на козлах спишь?! Демоново отродье, в оба у меня смотри!
Охранник насупился, но ради виду все же покрутился настороженно – дескать, не слыхать ли чего, не видать ли кого?
А все почему? Потому что коун Атарханакс – тот еще жлоб, вот почему! На чародеев поскупился; ни провидца тебе, ни боевого мага – один приказчик вон, и тот анойя почти, да мы, безответные. Понятно, что старшой злобится. Мало что нам самим приходится вдвое бдить против обычного, так ведь и впрямь опасно в здешние края без колдуна забредать. Особенно без провидца. Разбойники с Беззаконной гряды в последние годы совсем одерзели, среди бела дня на большие караваны нападать стали. Бают, с ними и чародеи есть, изгои, только кто баял – тот не видел, а кто увидит – тот уже ничего не бает и баять не будет, с того свету-то. Ну да ничего… вот иссякнет у императора милость благая, да и пошлет он на проклятую гряду с десяток дружин, вот тогда и попляшут душегубчики. Не хотите жить по закону – и не надобно, а проезжим чего кровь портить?
А головой вертеть да глазами лупать – то дело нехитрое, зато и ненужное. Был бы провидец с караваном, он бы cразу почуял засаду. А сам зыркай не зыркай – не захотят разбойники примету, так и не будет, до покуда тебе на шею Не сядут да погонять не примутся: беги, дескать, купечная рожа! Да и то ж – пока по пустотным землям ехали, то и бдеть надобно было, а сейчас-то чего выслуживаться? Уже Второй день по бхаалейновым владениям тащимся, вчера до полдня межевой камень миновали. Пусть владетель за разбойничками и приглядывает, чтобы не баловали. Слыхалось, что ат-Бхаалейн с ними зело крут, но это, опять же, ветер носит. Не бывал еще Льеух в Бхаалейне. Не заносило. Известно же – коли караван на рубеж идет, там одной малой охраной не обойдешься, там купцы по трое-четверо, сложившись, целую дружину нанимают, с чародеями и воеводой. Один только вот коун Атарханакс… не то днями обделенный, не то наглый до полной дурости… или думает, что пронесет судьба? Тогда и верно дурак, коли старую обмануть вздумал. Ведомо ведь – судьба поперед человека родилась.
Поглощенный такими вот мыслями, Льеух и впрямь не заметил, откуда выскочили на дорогу трое тощеватых мужиков в таких грязных одежках, что никем, кроме как разбойниками, душегубами лесными, и быть они не могли. Двое мужиков трепетно сжимали в лапах что-то навроде железных дубинок, но почему-то подвешенных на лямке через плечо. Третий, потолще и повнушительней, хитро прищурившись, оглядывал караван по-нехорошему хозяйским взглядом.
Повозки встали разом, и над лесной дорогой повисла прямо-таки оглушительная тишина. Даже листва под ветром не шелестела, и только бухало что-то далеко и гулко – Льеух не сразу понял, что это его сердце.
Коун Атарханакс, побелев как полотно, цеплялся ручками то за поводья – по натуре своей жлобской он и на возчиков поскупился, сам, не чинясь, брался за вожжи, лишь бы сберечь лишний грош, – то за козлы под собой, то за пояс, на котором, как назло, болтался внушительный кошель, коего купец из виду не упускал.