Страница 50 из 68
— Администрация США официально заявила, что она собирается включить Россию в список развивающихся стран…
И третье. Репортаж с какого-то благотворительного мероприятия в центре столицы, где раздавали бесплатную похлебку старикам. Интервью с посетительницей.
Старушка:
— Не ожидала, что в конце жизни встречу такую заботу о нас, стариках…
Племя рабов
Дети.
Вот наша главная тема. Где бы мы ни были, мы наблюдали за детьми. Потому что понимали: будущая Россия — это ее граждане. Какими будут граждане, такой будет и страна.
Дети у нас прекрасные, что говорить. Это мы всегда умели — детей делать. Сейчас, правда, все реже. Смертность превысила рождаемость.
Неужели мы ослепли? Неужели Бог снова отнял у нас разум? Не видим самого губительного для страны процесса.
Слово митрополиту Иоанну:
— Мы изуродовали души наших детей отравой потребительства и грязного разврата, растлили целое поколение молодежи, низведя до скотского уровня тупого биологического прозябания.
Одно изуродованное поколение уже выросло, подрастает другое. Ему нанесены такие моральные увечья, после которых уже не оправиться.
Детская проституция, детская порнография (есть уже и такое), дети — наемные убийцы, дети на службе в мафии… А-а, кого теперь этим удивишь!
А как они разговаривают между собой, наши дети, вы слышали? Я гуляю с собакой — хожу мимо школы.
Сидят три ученицы на качелях. К ним приближаются два одноклассника. Одна из девочек, растягивая слова, с нарочитым украинским акцентом, громко говорит:
— Ой, девки-и, снимайте плавки-и!
Идут передо мной двое пацанов, разговаривают:
— Ты Люську трахал?
— Не… Она — целка. Ничего, кроме минета, не умеет…
Разговор в моем подъезде:
— Где Ленька?
— Дома… Учится…
— На кого? На дебила?
— А тебя это ебет?..
Покорно прошу извинить меня, но из песни слова не выкинешь.
Дети на лету схватывают все, чему их учат взрослые. Матерные слова, как и иностранные, прочно закрепляются в русском языке. Дети смотрят кино, крутят видик, иногда перелистывают газеты.
Заголовок в молодежной газете: «Сам ты обосрался!».
Безобидное вроде бы дело — дети моют машины, приторговывают бензином… Были у меня два приятеля, служили в «Известиях» (сейчас оба в Америке). Все, бывало, спорили со мной:
— А что в этом плохого? Ребенок с детства приучается к труду…
Ишь ты! А у вас в Америке благополучный родитель выпустит своего ребенка на проезжую часть улицы? На весь день… Это во-первых.
Во-вторых, эти дети не учатся. А если учатся, то плохо. Мы первого сентября проехали по улицам Москвы. Разговорились с первыми же двумя пацанами на набережной, прямо под зданием парламента.
— Почему не в школе?
— Отучились!
Оба пацана школу бросили.
Скажите, нужны России необразованные граждане?
Конечно, если вы твердо решили превратить Россию в Сомали, тогда вопрос снимается…
И еще один вопрос. Дети лавочников, коммерсантов, банкиров, дети бойцов «пятой колонны», дети высоких чиновников и правительства — продают бензин на улицах? Или они учатся в престижных школах?
И третье. Эти подростки быстро криминизируются. Курят, пьют, матерятся, обманывают покупателей; у них свой рэкет, свои разборки, свои авторитеты…
Совершенно ясно, что трудятся на улицах дети родителей с низкими доходами — как правило, самой честной категории общества. Дети интеллигенции, рабочих…
Иного родителя вызывают в школу, отчитывают:
— Ваш ребенок не посещает занятия…
Папаша смущенно разводит руками:
— А что я ему скажу? Он приносит в месяц столько, сколько я за год не заработаю. Как бы мы жили, если не он…
75 лет назад в России произошел интеллектуальный переворот. Дети рабочих и крестьян получили право на достойное образование. Дети интеллигенции, духовенства, аристократии и дворянства не могли поступить в вуз — требовалась справка о рабоче-крестьянском происхождении. Они прожили жизнь в темноте, в нищете, многие пошли по тюрьмам…
За семь десятков лет в стране образовалась новая интеллигенция, рабоче-крестьянская. Теперь уже многие дети этой интеллигенции не смогут получить достойного образования. Кстати, дети рабочих и крестьян — тоже. В Москве, например, есть школа, где обучение стоит 4 миллиона рублей в год. Сейчас, наверное, больше — в связи с инфляцией.
В этой школе учатся дети нуворишей.
В девять утра к школе подъезжают иномарки. Ученик, сопровождаемый мамой, папой, а чаще всего шофером или «бультерьером», входит в школу. Его будут учить нескольким иностранным языкам, лучшие педагоги будут трудиться над его слабым умом. Детки эти, к сожалению, не самые умные и не самые способные — большинство не выдержало самого примитивного теста при поступлении в школу.
— Ну что ж, — возразит мне ушлый «демократ», — со временем и из детей нуворишей вырастет новая интеллигенция.
Да, конечно. Вырастет. Лет через семьдесят. Такое впечатление, что всем нам жить, как библейскому Ною, — по триста лет. Так легко мы оперируем историческими категориями.
Иду по Невскому. Толпа. Небольшой ансамбль исполняет «Мурку».
Бессмертная, неувядающая «Мурка». Сколько лет песне, а она все живет и, кажется, достигла пика популярности.
Кто из нас не пел знаменитую «Мурку»? Но — дома, в шумной компании… С эстрады, даже такой импровизированной, ее все-таки не исполняли. Значит, жив был в обществе инстинкт самосохранения — на улице, в общественном месте нельзя! Нельзя, потому что дети… Потому что — воровская романтика, легко купиться на нее…
Похоже, сейчас этот общественный инстинкт умер. Вот и поперли на эстраду, на экран новые герои — преступники. Постепенно в голове юного зрителя складывается убеждение: а что? вор — такая же профессия, только рискованная и интересная…
Как-то мы попали в детский приемник. Они сейчас переполнены в каждом российском городе. Сюда собирают детей, убежавших из дома. Они там содержатся, пока родители не заберут их. В основном там мальчики, но есть и девочки.
Разговорились с пацанами.
— Ребята, какие вам профессии нравятся? Кто кем хочет быть?
— Кооператором!
— Кооператором!
— А ты?
— Не, я кооператором не буду.
— А кем ты хочешь стать?
— Коммерсантом.
— Почему?
— Ну… денег много..
— А ты думаешь, коммерсанты — это те, которые в ларьках работают?
— Нет, почему, можно магазин открыть… Одежду всякую продавать…
— А я уже работал в ларьке. У брата. Два «лимона» стырил и убежал.
— И что с ними сделал?
— Пропил, проел…
— Как тебя зовут?
— Антон.
— Разве может человек с таким именем быть бандитом?
Ребята хором:
— Может!
— Знаешь, был писатель с таким, как у тебя, именем. Антон… Кто подскажет?
— Пушкин!..
— Нет, не Пушкин. Антон Павлович Чехов… Кто из вас хочет быть писателем?
— Писателем — неинтересно.
— А космонавтом?
— А шофером?
— Я! Я хочу быть шофером.
— Почему?
— Там «шару» всегда можно сделать… Ребята смеются:
— У него все профессии к воровству сводятся…
— Ты воруешь?
— Ага.
— Тебе что, в тюрьму хочется?
— Не, на воле лучше.
— Ты думаешь, можно воровать и не попасть в тюрьму?
Опять хором:
— Можно!
— Можно, но только осторожно…
— В тюрьме тоже жить можно.
— А что ты там будешь делать?
— Перстаки.
— Перстаки? Что это такое?
— Наколки на пальцах.
— А потом, когда выйдешь из тюрьмы?
— Можно в Китай поехать.
— Там что будешь делать?
— Китайцев бомбить, чего еще!
— Китайцы богатые?
— Богатые. Вы на Первую Речку съездите, посмотрите, какие у них вещи…
— Поднимите руки — кто курит?
— Тут все курят, дядя.
— А ты, Леночка?
— Я с семи лет курю.
— Здесь-то вам не дают?
— Не дают.