Статья Пятая (ЛП)

Когда я представила нас, лицо Уоллиса осветилось узнаванием.

- Дженнингс. Интересно. Давно к нам не заглядывали знаменитости. - Он быстро подавил свое любопытство. - Как я полагаю, Шон не увлекался объяснениями важности благоразумного поведения?

- Мы ничего никому не скажем, - пообещала я.

- Уж он-то точно, - сказал Уоллис, бросая на Чейза взгляд.

Он был прав. Чейз был странно молчалив, что было для него нехарактерно. Обычно он едва ли мог показаться болтливым, но чрезвычайно редко так долго оставался безучастным. Что-то лежало грузом на его плечах. Я чувствовала это.

- Как я понимаю, вы ищете работу, - сказал Уоллис. Я почувствовала, как Чейз возле меня напрягся, и задалась вопросом, о чем он думал. Было бы естественно, если бы он захотел присоединиться к сопротивлению. Тогда он смог бы отплатить МН за все, что у него отобрали.

Я ощутила то же стремление где-то глубоко внутри, но подавила его. Я не могла позволить себе пренебрегнуть поисками мамы. Нужно действовать последовательно.

- Мы ищем мистера Табмена, - сказала я, когда Чейз ничего не ответил. Его молчание начинало беспокоить меня. Казалось, сопротивление привлекало его больше, чем я думала. Если он присоединится сейчас, то, вероятно, не сможет продолжить со мной путь. Я переступила с ноги на ногу, когда пришла к осознанию того, что нам скоро придется попрощаться.

- Убежище. - Уоллис щелкнул языком, не открывая рта. - Какая пустая трата ваших талантов. - Он обращался к нам обоим, не только к Чейзу, когда сказал это. Я не знала, о каких моих талантах он говорил, но затем поняла: радиопередачи намекали, что я гораздо опаснее, чем есть на самом деле. Что я сбежала из школы реформации и от МН. Что мы напали на воров в Хейгерстауне и не раз угоняли автомобили. Все это, разумеется, было правдой, однако в пересказе звучало гораздо более впечатляюще, чем было на самом деле.

- Это не пустая трата, - решительно сказал Чейз, и это добавило мне немного уверенности в том, что мы сделали верный выбор.

Мы собирались сказать больше, когда снаружи послышался какой-то шум и трое мужчин вошли в дверь. Двое, вероятно, были братьями. Одному было под тридцать, второй казался старше. У них были темные волосы и темные глаза, однако младший недавно сломал нос, а у старшего под правым глазом красовался синяк. Третий мужчина, рыжеволосый, стройный и крепкий, приблизительно того же возраста, что и Чейз. Запекшаяся кровь покрывала его щеку. Я не узнала в них парней с площади, но они наверняка являлись солдатами, с которыми был Шон, потому что все держали одинаковые мешки для мусора, в которых находилась их форма.

Словно волна голосов и движения: все попытались говорить одновременно.

- Убери их отсюда, Бэнкс. Затем возвращайся для доклада, - приказал Уоллис. - Завтра сам отведи их к Табмену.

Я хотела остаться, но была рада, что Уоллис одобрил наш уход.

Шон проводил нас по коридору в направлении, противоположном лестнице. Несколько голов выглянули из-за дверей, заинтересовавшись произошедшим на площади. С некоторым изумлением я поняла, что весь этаж был заполнен бойцами сопротивления.

В отдельной комнате, куда мы вошли, было более тесно, чем у Уоллиса. Кресло с побитой молью бархатной обивкой занимало угол, стоя впритык к незастеленному матрасу королевских размеров. На небольшой прикроватной тумбочке имелись коробки с сухими завтраками и бутилированная вода марки Horizons.

- Эта комната кем-то занята? - спросила я, уставившись на еду. Я не ела со времени утренней остановки на востоке Кентуки и умирала от голода.

- Была занята, - мрачно ответил Шон. Мое настроение упало, когда я поняла, что предыдущий жилец был захвачен или убит. - Говори, Миллер. Живо.

Я быстро рассказала ему все, что знала, начиная с той ночи, когда я заставила его принять мои условия, и заканчивая моим похищением из барака. Я не смела поглядеть на Чейза. Не то чтобы он никогда не совершал плохого, однако правда о том, как я причинила боль этим людям, терзала меня изнутри, и мне было стыдно, как никогда раньше.

Пока я говорила, Чейз ходил по комнате кругами, как загнанное в клетку животное. Он открыл окно, за которым оказалась кованная пожарная лестница. Это, казалось, успокоило его, но он продолжал хранить молчание. Бремя его осуждения нависло надо мной. Возможно, я заслуживала этого.

- Ее били? - Шон, подавленный, смотрел куда-то вдаль.

- Я не знаю. - Я закрыла глаза. Я помнила, какой раздался хруст, когда дубинка ударила по ее миниатюрному телу. Да, ее били. Но жуткий блеск в его глазах удержал меня от того, чтобы сказать правду. Было жестоко говорить ему об этом, когда он ничего не мог с этим поделать.

- И ты так и не рассказала Брок обо мне и Бекки. - Его голос все еще был подернут оттенком недоверия.

- Нет. Ребекка была... - Я помедлила. - Ребекка была мне другом. Возможно, не сразу. И она, вероятно, даже сейчас так не думает. Но я всегда буду помнить ее. Я знаю, все равно, что я все это говорю, но мне жаль, что так произошло.

Минуту Шон хранил молчание.

- Как ты узнал, что она здесь? - спросил наконец Чейз Шона. Я подумала, любопытство ли или другая причина заставили его нарушить тишину.

Шон быстро рассказал нам о том, как его выгнали с базы в Цинциннати, где он оказался после того случая в школе реформации, как встретил Билли и Риггинса, которые были в городе и вербовали в сопротивление ушедших в самоволку солдат. Помимо всего прочего, Билли умел взламывать патрульные машины МН и заполучать списки заключенных с помощью милицейского сканирующего устройства. Так Шон и узнал о переводе Ребекки.

Я вспомнила сканер, который использовал остановивший нас когда-то на шоссе патрульный. Миниатюрный компьютер. Похоже, Билли был весьма сообразительным.

Так как не было способа ворваться на базу и не быть убитым, Шон остановился на работе в сопротивлении до тех пор, пока Билли не найдет ему дополнительную информацию о Ребекке.

Шон не успел больше ничего сказать, когда из коридора его позвал Уоллис.

- Завтра я отведу вас к перевозчику, - сказал он.

- Шон, погоди, - сказала я, когда он выходил. - Я просто... Мне очень жаль.

Долгое время он смотрел на меня своими усталыми глазами. В них больше не было ни обиды, ни недоверия. Он не винил меня. И почему-то я почувствовала себя от этого хуже.

- Это их вина, Миллер. Не наша. Это ФБР должно сожалеть.

* * *

Некоторое время спустя я подошла к окну, меня успокаивал овевающий лицо прохладный воздух. Уже стемнело. Сквозь прутья пожарной лестницы я видела, как по городским улицам вдалеке петляли фары, и руки мои покрылись гусиной кожей. Начался комендантский час. МН была внизу. Вокруг. Везде.

"Это ФБР должно сожалеть", - сказал Шон.

Он был прав. Это они забрали Ребекку. Забрали маму. Едва не сломили Чейза. Мы никогда не сможем вернуться домой. Остаток жизни нам придется скрываться.

Я пыталась заставить себя думать о чем-нибудь другом, но на меня обрушились образы сегодняшнего дня. Толпы голодающих людей. Мертвый мужчина у генератора. Шон - которого я тогда еще не узнала, как Шона, - тянущий меня сквозь толпу. Принятие того, что если я не смогу, то Чейз закончит мое дело.

Он был сильнее. Был бойцом. Умел выживать в этом мире.

- Нам нужен новый план. Новые правила, - начала я, пытаясь заставить свой голос обрести силу. Чейз прислушивался к тому, что происходило в коридоре, но, когда я заговорила, отошел от двери и стал ждать продолжения. Я надеялась, что он не станет сопротивляться; мне и так тяжело далось осознание того, что я собиралась сказать.

- Если МН найдет одного из нас, другой должен продолжать путь. Другой должен добраться до убежища, найти маму и убедиться, что с ней все хорошо.

Слова прозвучали глухо. Чейз ничего не сказал.

- Тебе нельзя приходить мне на выручку, если меня захватят, понимаешь?

Молчание.

- Чейз! - Я ударила кулаком по подоконнику, и рама задребезжала. - Ты меня слушаешь?