Страница 125 из 132
На каждую девицу, поступающую в институт, ассигновалось по 50 руб.; эти деньги клались на ее имя в банк, и ко времени окончания курса вместе с накопившимися процентами считались ее приданым. Обыкновенно само училище выдавало девиц замуж, а если этого не удавалось, то определяло ее в учительницы, договаривалось за нее и получало за нее жалованье. Никуда не пристроившиеся девицы имели право жить в институте, получая там комнату, пищу и свечи, отплачивая за это институту «рукоделием, трудолюбием и добродетелью». Как они могли платить добродетелью, остается непонятным.
Так было положено начало основанию институтов и воспитанию девиц в России.
Екатерина близко приняла к сердцу дело воспитания девиц. Она часто ездила в Смольный институт, и не только по праздникам, но и в будни: она часто звала воспитанниц к себе, и они ставили ей сценические сюрпризы. Екатерина необыкновенно просто и задушевно обращалась с воспитанницами, знала их не только по именам, но и по прозвищам, и, допуская короткое обращение с собой, никогда не роняла своего величия. Дети писали Екатерине письма, и она иногда отвечала им. Не доверяя вполне учительницам и воспитательницам, Екатерина старалась научить детей своим собственным примером. Она искренне полюбила детей и была с ними проста. Екатерина не играла роль матери, как начальница института, но была действительно матерью: дети, бросавшиеся ей навстречу, доставляли ей настоящую материнскую любовь. Переписываясь со своей «черномазой Лёвушкой», Екатерина любовно входила во все подробности ее детской жизни и ее интересы.
Екатерина была очень довольна ходом дел в Смольном институте. В письме к Вольтеру в 1772 году она так отзывалась про его воспитанниц: «они столь знают, что надо удивляться; они нравственны, но не мелочны, как монахини». Падкая на комплименты, Екатерина любила показывать своих воспитанниц и щеголять ими. В 1777 году Смольный институт посетил шведский король Густав III. В честь его воспитанницы давали спектакль, а потом он ужинал вместе со взрослыми воспитанницами. Густав III был очарован (насколько искренне, об этом трудно судить). Из Швеции он написал воспитанницам такое письмо: «Я с умилением и удовольствием буду всегда вспоминать вас и вашу держащую Основательницу. Это единственное зрелище, которое я только видел: это самое замечательное из всех дел Екатерины».
Основывая «Воспитательное общество благородных девиц», Екатерина задалась целью воспитать не только добродетельных, но и приятных для общества девиц: но вторая цель, как более легкая, взяла верх над первой, оттеснив ее на задний план, и, вместо воспитания добродетельных жен и матерей, Смольный институт стал воспитывать светских женщин. К выработке внешности прилагалось большое старание. То общество, в котором вращались воспитанницы Смольного института, было самое отборное, разговоры велись только на французском языке; вокруг себя они видели ласковое, благородное обращение. Устав не позволял воспитанницам ходить к служанкам и разговаривать с ними, чтобы не заразиться от них дурным примером.
Стол воспитанниц в Смольном институте был простой, но зато туалеты были роскошные. По воскресеньям их рядили в шелковые платья, давали им белые перчатки, ботинки, духи и т. п. Когда девочки подрастали, то их начинали практически знакомить со светом. Для этого начальница приглашала старших воспитанниц к своему столу, куда для общества приглашались светские молодые люди. Тут заключалась явная нелепость: родителей, как людей вредных, оттесняли, а посторонних свободно приглашали в институт. Воспитанницы старших классов часто ездили ко двору, играли в Эрмитаже, бывали в гостях у Бецкого. В Смольном часто давались балы, на которые приглашались кадеты: зачастую кадеты с девицами давали театральные представления. Раз в неделю, по воскресеньям, девочки публично танцевали. Екатерина сообщала Вольтеру о брате бывшего крымского султана Калге-Султане, который каждое воскресенье повадился ездить в Смольный смотреть эти публичные танцы.
Как ни умна была Екатерина, но она не понимала, как вредно отзывается на девочках-подростках 13–15 лет это любованье, эти вечные смотрины. Во всяком случае, атмосфера в Смольном была не такова, в которой вырастают достойные матери и жены. В своем сочинении «О повреждении нравов в России» Щербатов произносит суровый приговор всей воспитательной деятельности Екатерины: «Из „Воспитательного общества благородных девиц“ не вышло ни ученых, ни благородных девиц. Там более комедиями занимаются, нежели нравы и сердца исправляют».
Но этот приговор строг. Справедливо, что из Смольного не вышло ученых девиц, да Екатерина и не задавалась целью выпускать ученых девиц. По ученой части она была не требовательна. Часто посещая Смольный, Екатерина ни разу не присутствовала на экзаменах, которые происходили в ее отсутствие. Члены совета обыкновенно давали самые лестные отзывы о знаниях и успехах учениц. Каждый протокол обыкновенно удостоверял, что многие воспитанницы достойны награды. Что руководило в данном случае экзаменаторами, дававшими самые лестные отзывы — пленяла ли их благовоспитанность учениц, или они делали угодить Екатерине, — трудно сказать: вероятно, было и то, и другое.
Но всему бывает предел. Екатерина заметила, что в Смольном дела идут не так, как нужно, и в 1783 году приказала произвести ревизию учебного дела «Комиссии об учреждении народных училищ», Расследованием было обнаружено, что введенный, план не всегда точно исполнялся, преподавание предметов начиналось тогда, когда по плану оно должно было уже кончиться. В четвертом возрасте, например, воспитанницы не должны были изучать науки, а должны были подготовляться к практической деятельности: а на деле им преподавали там немецкий, итальянский языки, физику, естественную историю и рукоделие, то есть сама жизнь указала, в каком направлении должно произойти изменение программы. Комиссия усмотрела, что неуспех преподавания объясняется тем, что науки преподаются на иностранных языках, еще мало понятных воспитанницам: в результате получилось то, что и языки мешали наукам, и науки мешали языкам: окончившие курс девицы имели крайне мало общих сведений и не умели даже правильно писать свое имя. Недостаток преподавания заключался также в том, что в одной комнате сидели 2 или даже 3 учительницы и выспрашивали учениц. Учениц делили на группы даже по таким предметам, по которым можно бы было вести общее преподавание, например, по истории: Затем, девиц часто отрывали от занятий для танцев, спектаклей и т. п., меняли без нужды у них учителей и т. д.
Причину всех этих недостатков Комиссия объяснила невежеством учителей. Результатом расследования явилось преобразование плана Института, вследствие чего он стал не только воспитательным, но и учебным заведением.
Сделав доклад о неудовлетворительной постановке обучения в Смольном институте, Комиссия предложила:
1) чтобы все науки преподавались на русском языке, 2) чтобы вместо неспособных учительниц были приглашены опытные учителя, которых директор должен «освидетельствовать в их звании» и 3) чтобы наблюдение за исполнением обучения по классам было возложено на директора, которому в помощники должен быть дан учитель. Комиссия предложила также и новые способы обучения, в круг преподавания предложено было ввести простое чтение книг. К взрослым воспитанницам должны быть приставлены учительницы, хорошо знающие русский язык, чтобы они наставляли в нем воспитанниц; в этом виден уже поворот к национальному воспитанию.
Екатерина согласилась с доводами Комиссии и определила новую учебную программу. Теперь вводилось в неделю 24 учебных часа, а для таких занятий, как танцы, рукоделие, отводилось оставшееся свободное время. Таким образом, «Воспитательное общество благородных девиц» получило иной, чем прежде, тип, — оно стало учебным заведением по преимуществу. В царствование Екатерины этот новый план не вошел еще окончательно в действие и не строго выполнялся, так что Смольный институт оставался в каком-то переходном состоянии.