Страница 124 из 132
Моральному воспитанию в системе Бецкого отводится первое место. Каким же образом надлежит развивать нравственное здоровье детей? Прежде всего, от их слуха и зрения следует удалять все то, что им может быть вредно, то есть Бецкий предлагал закрытые типы воспитательных заведений. Но ведь это только отрицательное воздействие, а в чем же должно заключаться положительное воздействие? Надлежит, чтобы воспитатели укореняли добродетель своим собственным примером. Но ведь это довольно утопичное желание: дети, удаленные от жизни, не могут даже видеть добродетелей своих воспитателей, которые должны проявляться, конечно, не только по отношению к ним самим, а гораздо чаще по отношению к окружающим. Итак, по Бецкому, живой пример является главной силой в моральном воспитании: от него зависит весь успех или неуспех воспитания. Бецкий не ставит границ живому примеру. Он не считается с тем, что дали ребенку его родители, и не может допустить в ребенке врожденных дурных стремлений, так как душа ребенка — это tabula rasa [21]. Бецкий не признает того, что иногда грифель воспитателя будет скользить по этой «доске», не оставляя никаких следов или не такие следы, каких хотел воспитатель: Поэтому дурной характер детей всецело относится к дурному характеру воспитателей. «Когда худы будут воспитанники, то сие вина их начальников и воспитателей; сие на практике доказать легко». Кроме живого примера воспитателей, Бецкий рекомендует еще совет книги; он предлагает, чтобы в воспитательном заведении по стенам были написаны нравоучительные надписи, вроде «не делай зла», «не предавайся праздности», «не мучай животных», «не бранись» и т. п.
Возвысив значение морального воспитания, Бецкий оттенил на задний план значение обучения. Воспитатели в его системе и по чину, и по содержанию стоят выше учителей, роль которых, по его мнению, второстепенна и маловажна. Бецкий повторяет ошибку западных писателей, что наука есть нечто отдельное и не всегда полезное.
Но все же и по части обучения у Бецкого есть несколько дельных мыслей о характере и способах обучения. Бецкий против принуждения: «Надлежит или отрешись от обучения, или обучать, играя, чтобы это в отдых было.
Многоучение, а особливо наизусть, слишком наполняя юный ум, лишает его сил». Практичность и наглядность должны быть прежде всего; надлежит больше давать детям опыта, чем одни чертежи, географию надо проходить на глобусе, а не на картах, В преподавании закона Божия не следует обременять память заучиванием текстов, а больше обращать внимания на нравственное развитие.
Вот те воспитательные и дидактические идеи Бецкого, которые разделялись и Екатериной. Составляя уставы, Бецкий указывал, что это не только его личное мнение, а также и мнение всемилостивейшей государыни.
Что же сделала Екатерина для осуществления и для развития своих педагогических идей?
Еще ранее, нежели Бецкий написал «Генеральный план воспитания юношей обоего пола», Екатерина думала об учреждении закрытого учебного заведения для благородных девиц. Ей импонировала слава французского Сен-Сирского института, и для устройства такого у себя она намеревалась вызвать опытную наставницу и узнать уставы и журналы института. Но оказалось, что это заведение живет без всяких уставов и журналов; неудачны оказались также поиски наставницы.
После того, как Бецкий поднес ей «Генеральный план воспитания юношей обоего пола», Екатерина решила обойтись своими средствами, и 5 мая 1764 года ею был дан указ об открытии при Воскресенском Новодевичьем монастыре «Воспитательного общества благородных девиц». Так возник Смольный институт, получивший свое имя от урочища Смольного двора, где прежде был построен дворец для царевны Натальи Алексеевны.
Смольный институт был рассчитан для воспитания на казенный счет 200 благородных девиц. Эти 200 воспитанниц делятся по возрасту на 4 класса по 50 в каждом: в первом классе — девочки от 6–9 лет, во втором классе — девочки от 9-12 лет, в третьем классе — девочки от 12–15 лет и в четвертом классе — девицы от 15 до 18 лет. Каждый возраст различался по цвету платья: в первом классе носили платья коричневого цвета, во втором — голубого, в третьем — серого и в четвертом — белого. Прием воспитанниц происходил через каждые 3 года; с родителей бралось обязательство не брать дочерей ранее окончания курса. Родители вообще отстранялись от воспитанниц, так как они, как люди невоспитанные, могли показать им дурной пример.
Учебный план в Смольном институте был шире, чем в Сен-Сире. В первом классе должны преподаваться русский язык, иностранные языки и арифметика, во втором — география и история, в третьем — словесность, архитектура, геральдика, поэзия, музыка, танцы, в четвертом — занятия исключительно практические: воспитанницы по очереди, по две вместе, занимаются с маленькими девочками для того, чтобы приучиться воспитывать детей; они приучаются также и к содержанию доброго порядка и к домашней экономии, для этого они договариваются с поставщиками, каждую субботу производят подсчет расходов, платят по счетам, определяют цену продуктов, наблюдают, чтобы везде была чистота. Воспитанницы обучаются рукоделиям и, начиная с третьего класса, должны сами шить себе платья. Стихи, пение и всякие искусства входят в круг обучения, чтобы сделать воспитанниц приятными членами общества. Эти порядки, этот круг жизни, заведенные еще Екатериной, с некоторыми изменениями держатся в общих чертах и до сих пор.
Общее направление воспитания в Смольном институте было иное, чем в Сен-Сире. Там из воспитанниц готовили монахинь, все воспитание было проникнуто клерикальным духом; многие воспитанницы, кончив образование, сразу поступали в монастырь. Смольный институт, наоборот, вырабатывал девиц — украшение общества, то есть был рассадником светского воспитания.
Устав требовал от воспитанниц приветливости и благородства в обращении не только с равными себе людьми, но и с самыми низшими. Воспитанницы приучались к пристойности и к благородной скромности в поведении. Для этого им рекомендовалось вступать между собой в благоприличный разговор, высказывать свои мысли с подобающей вольностью. Для того чтобы приучить воспитанниц держать себя и говорить в обществе, по воскресеньям в институт приезжали светские дамы и кавалеры. В одно из таких воскресений воспитанницы давали концерт, в другое — спектакль, а третье посвящалось просто разговору и т. п. Воспитанницы старших классов на этих собраниях должны были играть роль приветливых и учтивых хозяек.
Во главе института стояла начальница, обладавшая огромными правами, которые в качестве пережитка удерживают за собой и теперешние начальницы. Она имеет право назначать и увольнять учителей и учительниц, она ведет все расчеты с экономом, принимает воспитанниц, дает им награды. От начальницы требуются особые качества: она должна быть всеми любима и почитаема, она должна вести себя кротко, весело; ей вменено в обязанность изгонять все то, что имеет вид скуки, задумчивости и печали.
В помощь начальнице должна быть правительница (теперешняя инспектриса): она наблюдает за учительницами и имеет крайнее радение о чистоте.
Для ближайшего надзора за воспитанницами в институте состоят четыре надзирательницы, по одной на каждый возраст; они, не спуская глаз, смотрят за воспитанницами, а также заменяют отсутствующих учительниц.
Всех учительниц на институт полагается двенадцать, по три на каждый возраст. Они не только учат девиц, но и воспитывают их в благоразумии, и искусными словами внедряют благонравие в нежные сердца их. Учительницы должны учить всем предметам, и только в крайнем случае дозволялось пригласить учителя, или, как тогда говорили, мастера.
Таково было «Воспитательное общество благородных девиц».
Но Екатерина хотела создать «новую породу людей» не только среди дворянства, но и в мещанстве и во всем остальном обществе, и поэтому указом 31 января 1765 года основала «Особливое училище» для воспитания дочерей чиновников, купцов и мещан. Им управляла та же начальница, что и в «Воспитательном обществе благородных девиц»; внутренний строй его был такой же, только курс попроще: воспитанниц учили языкам и арифметике: геральдика, архитектура не входили в программу, но зато более выдвинуты были женские рукоделия, а также музыка.
21
Чистый лист, чистая доска (лат.).