Страница 2 из 62
Рассмотрение всех блоков вопросов, затрагиваемых историками при изучении екатерининского царствия, не представляется возможным в рамках данного краткого обзора. Остановимся на некоторых наиболее важных преобразованиях Екатерины II, которые вызвали к жизни наибольшее число исследований.
На протяжении уже двух веков в отечественном екатериноведении на первом месте по популярности стоит вопрос о «Наказе». Любимое детище императрицы вызвало к жизни более 30 специальных публикаций, не учитывая общих работ о XVIII в., где ему также неизменно уделялось внимание, и несколько десятков работ о кодификации права в России XVIII в. вообще [16]. Универсальность «Наказа» для своего времени, его многоплановость, освещение различных вопросов жизни общества повлияли на специфику его изучения в исторической и юридической историографии — он в основном изучался не как целостное и самостоятельное явление, вызванное к жизни становлением политики «просвещенного абсолютизма», а как средство для решения тех или иных социально-политических вопросов.
Историографию «Наказа» можно разделить по отдельным аспектам: «изучение источников и происхождения текста», «о характере политической доктрины… в связи с заимствованиями», о направленности его «уголовно-правовой доктрины», «о положении крестьянства и крепостном праве», о его экономической программе [17]. На первом этапе изучения «Наказ» рассматривался в публицистическом духе — в основном его современниками, в частности кн. M. M. Щербатовым, который дал ему крайне негативную характеристику, в основе которой лежало различие в политической доктрине «Наказа» и взглядов самого историка. Первенство в научном изучении «Наказа» в дореволюционной историографии отдается Н. Д. Чечулину и Ф. В. Тарановскому [18], можно также отметить и ряд статьей А. В. Флоровского [19], часть из которых была опубликована уже после революции 1917 г. В советской историографии к этому вопросу обращались М. Т. Белявский, К. В. Сивков, В. В. Посконин и др. [20], а также современный исследователь О. А. Омельченко, которому принадлежит наиболее полная и детальная разработка истоков и значения «Наказа».
Вопрос об истоках «Наказа», несмотря на его видимую проработку, до сих пор остается открытым, исследователи не смогли точно установить имена «соавторов» Екатерины II, определить сколько статей заимствовано и кем навеяны их идеи [21]. Отсутствие единого мнения наблюдается и при определении социально-философских принципов, которые легли в основу «Наказа» и последующей государственно-правовой доктрины Екатерины II. Если Ф. В. Тарановский и Н. Д. Чечулин считали, что ссылки на «естественное право» применялись Екатериной для ограничения самодержавной власти [22], то советские историки М. Т. Белявский и П. В. Иванов наоборот видели в них обоснование абсолютной монархии [23],рассматривая «Наказ» вслед за M. H. Покровским как документ классовой направленности [24]. О. А. Омельченко также признал, что «во всех обосновываемых принципах общественного и государственного строя „Наказ“ последовательно расходился с концепциями политических учений просветительства, несмотря на производный характер текста самого произведения… „Наказ“ был произведением иной идеологии, нежели идеология просвещения…» (подчеркнуто автором. — М. М.) [25]. Эта мысль была высказана еще ранее Б. С. Ошеловичем, который акцентировал внимание на том, что в самом «Наказе» прямо подчеркивалось «отрицательное отношение к этой доктрине» [26]. Историк В. В. Посконин подошел к этой проблеме с иной точки зрения, полагая, что учение о «естественном праве» Екатериной II все же использовалось, но очень осторожно, так как она опасалась его демократической направленности [27]. Резюмировать выше сказанное можно словами В. С. Иконникова, который писал, что если некоторые и замечали (например, Д. Дидро), что «идеи, перенесенные из Парижа в Петербург, принимают совсем другой цвет», то все-таки «„Наказ“ Екатерины оказал несомненное влияние на направление умов и состояние русского общества» [28].
Только в последние десятилетия, после пересмотра «классового подхода» к законодательным актам — это относится как к до-, так и постреволюционной историографии — появились более объективные трактовки идеологической направленности «Наказа». Если в дореволюционной исторической пауке «Наказ» рассматривали как «замечательное стремление следовать за передовыми умственными течениями своего времени» или вообще прямо называли компиляцией [29], то в советской историографии общепризнанной точкой зрения стало мнение М. Т. Белявского, что продворянекую направленность «Наказа» Екатерина II едва прикрывала «просветительским флером» [30]. Не соглашаясь с М. Т. Белявским, H. M. Дружинин (который в то же время характеризовал официальную политику Екатерины как «псевдопросветительскую» [31]) и В. В. Посконин считали такой подход односторонним и настаивали на более глубоком изучении данного вопроса [32]. В последних публикациях по истории екатерининского времени наметился принципиально новый подход к изучению этой проблематики. А. Б. Каменский в своем исследовании «От Петра I до Павла I» акцентирует внимание на том, что в историографии существовали «изначально завышенные критерии оценки екатерининской политики, когда она сравнивается с идеальной моделью, созданной просветителями», в то время как «остается принципиальная невозможность претворения в реальную жизнь какой-либо созданной на бумаге социальной теории, что отлично сознавала сама Екатерина» [33].Автор также замечает, что в отечественной и зарубежной историографии наблюдается «недостаточный учет особенностей и реального содержания просвещения… В действительности при более внимательном изучении екатерининских реформ выясняется, что это несоответствие во многом мнимое и что оно не превышает естественные допустимые пределы разрыва между официальной пропагандой и практикой…» [34] А. Б. Каменский и Н. И. Павленко, в отличие от большинства своих предшественников, пришли к выводу, что взгляды императрицы не носили «отвлеченный, теоретический характер», не были «бесхитростным пересказом… сочинений других авторов», механически перенесенных на русскую почву, а являлись результатом «творческого переосмысления идей» западных просветителей [35]. Н. И. Павленко причислил Екатерину II к «умеренным просветителям» [36].
Интерес исследователей к «Наказу» был вызван многими причинами: ото был первый опыт подобного «законодательного акта», им определялась государственная доктрина нового монарха и обуславливалась идея «просвещенного абсолютизма». Именно нерешенность политической теории «Наказа» чаще всего вызывала споры исследователей. В 1960-1970-е гг. она стала одной из причин дискуссии, возникшей в рамках изучения русского абсолютизма. На ее примере наглядно видно насколько могут быть полярными оценки одного и того же акта, как неадекватно порою прочитываются документы прошлого. Несмотря на то, что эта дискуссия завершилась созданием «обтекаемого», обобщенного определения «Наказа», на современном этапе развития отечественной исторической науки можно говорить о появлении «второго дыхания» в его изучении. В русле историографии «Наказа» Екатерины Великой написаны и многочисленные работы по изучению дворянских наказов, направленных в Уложенную Комиссию [37]. Вывод, к которому пришло большинство историков, заключался в следующем: Екатерина II учла пожелания, но выполнила только их малую толику.
[16] Омельченко О. А. Кодификация права в России в период абсолютной монархии. Вторая половина XVIII в. М., 1989. С. 140–147.
[17] Характеристика историографии этого вопроса дана по: Омельченко О. А "Наказ Комиссии о составлении проекта нового уложения" Екатерины II. Официальная теория русского абсолютизма второй половины XVIII в. Автореф. дис… канд. и. н. М., 1977. С. 8.
[18] Чечулин И. Д. 1) Об источниках "Наказа" // Журнал Министерства Народного просвещения. 1902. Ч. CCCXL. № 4; 2) Предпоследнее слово об источниках "Наказа" // Сборник статей в честь Д. А. Корсакова. Казань, 1913; 3) "Наказ" императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения / Под ред. Н. Д. Чечулина; Тарановский Ф. В. Политическая доктрина в "Наказе" императрицы Екатерины II // Сборник статей по истории права, посвященный М. Ф. Владимирскому-Буданову. Киев, 1904; 2) Судьба "Наказа" императрицы Екатерины II во Франции // Журнал Министерства юстиции. 1912. № 1; 3) Монтескье о России. (К истории "Наказа" императрицы Екатерины II) // Труды русских ученых за границей. Т. 1. Берлин, 1922.
[19] Флоренский А. В. 1) Из истории екатерининской законодательной комиссии. Одесса, 1910; 2) Шведский перевод Наказа императрицы Екатерины II // Записки Русского исторического общества в Праге. Т. 1. Прага, 1927; 3) Две политические доктрины ("Наказ" и Дидро) // Труды IV съезда русских академических организаций за границей. Ч. 1. Науки гуманитарные. Белград, 1929. См. также его работы по Комиссии о сочинении проекта нового уложения 17671796 гг.: 1) Из истории екатерининской законодательной комиссии 1767 г. вопрос о крепостном праве. Одесса, 1910; 2) Депутаты войска запорожского в Законодательной комиссии 1767 г. Одесса, 1912; 3) К 150-летию Манифеста 14 декабря 1767 г. Пг., 1917.
[20] Белявский M. Т. 1) Вопрос о крепостном праве и положении крестьян в "Наказе" Екатерины II // Вестник МГУ. Сер. IX. История. 1963. № 4; 2) Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева (формирование антикрепостнической мысли). М., 1965; 3) Накануне "Наказа" Екатерины II. К вопросу о социальной направленности политики "просвещенного абсолютизма" // Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма. Куйбышев, 1985; Посконин В, В. Политико-правовое содержание "Наказа" Екатерины II // Актуальные вопросы истории политических и правовых учений. Сб. Научных трудов. М., 1987; Сивков К. В. Наказ жителей Москвы депутату Комиссии 1767 г. и законодательная деятельность императрицы Екатерины II в 60-80-х гг. XVIII в. // Ученые записки Московского Государственного педагогического Института им. В. И. Ленина. 1960. Т. 60.
[21] Только в 70-90-е гг. было высказано три различных предположения, так О. А. Омельченко считает, что всего заимствовано 377 статей, из них 245 — из "О духе законов" III.-Л Монтескье, 20 — из замечаний Э. Люзака на "О духе законов", 106 — из "О преступлениях и наказаниях" Ч. Беккариа, 5 — из "Энциклопедия" и еще 32 — из не установленных авторов, 10 % — составлено самой императрицей (Омельченко О. А. "Наказ Комиссии о составлении проекта нового уложения" Екатерины II Официальная теория русского абсолютизма второй половины XVIII в. С. 13); В. В. Посконин идея 294 статей приписывает Монтескье и 108 — Беккариа, Н. И. Павленко: 245 — автору "О духе законов", 106 — юристу Беккариа, несколько статей немецким авторам Бильфельду и Юсту, французской энциклопедии и русскому законодательству [Павленко И. И. Екатерина Великая. С. 114–115); его версия во многом совпадает с подсчетами В. О. Ключевского — 294 статьи — из Монтескье, 104 — из Беккариа, частично из Бильфреда и Юста, французской Энциклопедии (Ключевский В. О. Сочинения. Т. V. С. 77).
[22] См. напр.: Тарановский Ф. В. Политическая доктрина в "Наказе" императрицы Екатерины II // Сборник статей по истории права, посвященный М. Ф. Владимирскому-Буданову. Киев, 1904. С. 82.
[23] Белявский М. Т. Зарождение просветительства в России // Научные доклады высшей школы. 1958. № 3. С. 30; Иванов П. В. К вопросу о социально-политической направленности "Наказа" Екатерины II // Ученые записки Курского Гос. педагог, ин-та. Курск, 1954. С. 17.
[24] Покровский М. И. Избранные произведения. Т. 2. М., 1966. С. 62–71.
[25] Омельченко О. А, "Наказ Комиссии о составлении проекта нового уложения" Екатерины II. Официальная теория русского абсолютизма второй половины XVIII в. С. 18.
[26] Ошелович В. С. Очерки из истории русского уголовно-правовой мысли. М., 1946. С. 71.
[27] Посконин В. В. Политико-правовое содержание "Наказа" Екатерины II // Актуальные вопросы истории политических и правовых учений. Сб. научных трудов. М., 1987. С. 71.
[28] Иконников В. С. Значение царствования Екатерины П. Киев, 1897. С. 93.
[29] Чечулин И. Д. Введение // Наказ, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения. СПб., 1907; Ключевский В. О. Ук. соч. С. 76.
[30] Белявский М. Т. Вопрос о крепостном праве и положении крестьян в "Наказе" Екатерины II // Вестник МГУ. 1963. № в. С. 63; см. также: Джеджула К. Е. Россия и Великая французская буржуазная революция конца XVIII в. Киев, 1972. С. 138; Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII в. // Эпоха просвещения. Из истории между народных связей русской литературы. М., 1967. С. 235.
[31] Дружинин H. M. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 429.
[32] Дружинин H. M. Просвещенный абсолютизм в России. С. 442; Посконин В. В. Политико-правовое содержание "Наказа" Екатерины П. С. 68.
[33] Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. С. 333.
[34] Там же. 334–335.
[35] Там же. С. 336; Павленко И. И. Екатерина Великая. С. 115.
[36] Павленко Н. И. Екатерина Великая. С. 72–73.
[37] Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII столетии. Т. I. СПб., 1887; Брюлов С. Ф. Общественные идеалы в Екатерининскую эпоху. Дворянские наказы. СПб., 1869; Корф С. А. Дворянство и его сословное управление за столетье. 1762–1855 гг. СПб., 1906; Богословский M. M. Дворянские наказы в екатерининскую комиссию 1767 г.; Абрамов Я. В. Сословные нужды, желания и стремления в эпоху екатерининской комиссии 1767 г. и ряд других.