Страница 22 из 50
Исчерпав все возможности вернуть власть над Русью, Мамай понял, что не остается ничего другого, кроме масштабного военного вторжения. Бекляри-бек направил Дмитрию Московскому послание, в котором настаивал на признании зависимости от Орды и выплате «выхода» — теперь уже не по «прежнему докончанию» 1363 г., а в том размере, в каком он выплачивался в эпоху Джанибек-хана.[285] Требование, естественно, было оставлено без ответа, и Мамай начал стягивать войска для нового похода на Русь, который вознамерился на этот раз возглавить сам.
О Куликовской битве
Мамай объявил сбор войск во всех подвластных ему регионах Золотой Орды. Кроме того, согласно русским средневековым источникам, он договорился с литовским князем Ягайло о том, что тот поддержит его, оттянув на себя часть московских войск. Согласно тем же источникам, Олег Рязанский тоже известил бекляри-бека о своей поддержке: он обязался пропустить ордынские войска через свои земли и дать проводников, которые могли бы показать наиболее удобные пути и переправы.
Конечно, было бы глупо считать, что русские до последнего момента не узнают о его приготовлениях: у Дмитрия Московского были доброхоты и в Литве, и в Рязани, и даже в самой Золотой Орде. Поэтому в ответ на подготовку Мамая к походу великий князь также объявил мобилизацию и собрал свои основные силы гораздо быстрее, чем это удалось сделать бекляри-беку. В результате, пока войска Мамая только-только стягивались к ставке бекляри-бека на Дону, объединенные силы русских княжеств (за исключением разве что Твери и Рязани, отношения с которыми у Москвы были непоправимо испорчены) уже вступали в ордынские владения.[286]
Мамая подвели его амбиции: он решил собрать максимально возможное количество войск, поэтому ему нужно было время, чтобы подтянуть силы из самых дальних областей Золотой Орды, признававших его власть.[287] И пока они не торопясь выступали к его ставке, русские войска оказались в опасной близости от нее, причем разведка бекляри-бека, как выяснилось, работала гораздо хуже, чем у русских: Мамаю не более чем за пять дней до сражения стало известно о приближении сил великого князя Дмитрия.[288] Подвел его и его новоприобретенный союзник Ягайло: помимо противостояния с дядей Кейстутом, длившимся уже около года, он умудрился вступить в конфликт и с собственными братьями по отцу — Андреем Полоцким и Дмитрием Брянским, которые, потерпев поражение, перешли на службу к великому князю Дмитрию Ивановичу. Не удивительно, что в таких условиях Ягайло не очень-то рвался на помощь Мамаю, предпочитая выжидать.
Бекляри-бек проделал поистине титаническую работу: ему удалось на последние имеющиеся средства (а возможно, и в долг) нанять войска армянских и северокавказских князей, европейских наемников и разного рода степных авантюристов, в результате чего он сумел выставить против русских армию, вряд ли уступавшую им по численности.[289] Тем не менее Мамаю пришлось принять бой в совершенно невыгодных для себя условиях.
Согласно общепринятой версии, решительная битва состоялась 8 сентября 1380 г. на Куликовом поле, на берегу р. Непрядвы. При этом русские, изменив своей обычной оборонительной тактике, сами перешли в наступление, переправились через реку и завязали бой с наемниками Мамая. Нападение оказалось настолько неожиданным, что бекляри-бек даже не успел вывезти молодого хана Мухаммада в безопасное место или принять какие-либо меры по его защите, и монарху волей-неволей также пришлось принять участие в битве, что закончилось для него трагически.
В отличие от собственных войск бекляри-бека, которые так и не подоспели к битве, наспех навербованные наемники не имели ни единого командования, ни представления о стратегических замыслах и тактических приемах Мамая и представляли собой разобщенное и разноязычное скопление вооруженных людей. Тем не менее они оказались профессионалами своего дела и даже сумели поначалу смять левое крыло русских войск, а затем прорвали и центр. Но их разобщенность не позволила Мамаю развить успех, а внезапный удар русского засадного полка под командованием Дмитрия Боброка-Волынского и Владимира Серпуховского (по некоторым сведениям, этот полк составляла едва ли не треть всех русских войск) превратил первоначальную неудачу русских в их полную победу.
Во время мощного и внезапного удара засадного полка русским удалось прорвать все линии обороны ордынских войск и добраться до ставки самого хана Мухаммада, который погиб.[290] Смерть юного монарха-марионетки, не имевшего никакого политического значения, сыграла, как мы увидим далее, роковую роль в судьбе Мамая. Великий же князь Дмитрий Иванович по итогам сражения получил прозвище Донской, поскольку именно за ним осталось поле битвы на берегу Дона.
Впервые за всю свою карьеру Мамай не просто отступил, а прямо-таки бежал с поля битвы с несколькими своими приближенными. Однако его упорство, целеустремленность и умение не сгибаться перед трудностями не позволили ему смириться даже с таким ужасающим разгромом, «растворившись» в степи. Сразу же после бегства с Куликова поля бекляри-бек начал готовиться к реваншу — новому походу на Русь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
КРУШЕНИЕ TITANUS'A
О том, как Мамай замышлял новый поход на Русь, а сражаться ему пришлось с Токтамыш-ханом
Казалось, у Мамая было немало шансов надеяться на успех нового предприятия: русские одержали победу, но понесли огромные потери; его собственные войска, которым было приказано выступить в поход, наконец-то добрались до ставки своего главнокомандующего. Бекляри-бек уже был готов обрушиться на русские земли, которые явно не смогли бы оказать ему серьезного сопротивления, как вдруг перед ним встала новая угроза — на этот раз с востока.
Поглощенный русскими делами, Мамай не забывал следить и за событиями на Волге, а там складывалась весьма напряженная ситуация. Как мы помним, в 1377 или 1378 г. скончался грозный противник Мамая — Урус, хан Синей Орды. После короткого правления его сыновей Токтакии и Тимур-Малика в 1378-1379 гг. власть в восточном крыле Золотой Орды перешла к их родичу Токтамышу, которого поддерживал Тимур, властитель Чагатайского улуса. Новый хан, наведя порядок в Синей Орде, вознамерился подчинить себе и другие золотоордынские области.
Поначалу действия Токтамыша не слишком-то тревожили Мамая: он надеялся, что воинственный и решительный сарайский хан Арабшах сумеет противостоять очередному пришельцу с Востока. А когда противники ослабят друг друга, ему, Мамаю, удастся без особых проблем вернуть Поволжье под свой контроль — как это уже не раз бывало прежде.
Однако бекляри-бек серьезно просчитался: он не учел мощи Токтамыша и его покровителя Тимура. Хан Синей Орды вторгся в родовые владения Шибанидов и заставил местного правителя Каганбека (бывшего сарайского хана) признать его своим сюзереном. После этого Токтамыш двинулся в Поволжье и, видимо, в начале 1380 г. оказался под Сараем.[291] Хан Арабшах, к большому сожалению для Мамая, оказался не только талантливым полководцем и суровым правителем, но и трезвомыслящим политиком и понял, что в сложившихся обстоятельствах у него нет шансов сохранить трон. Во-первых, ему постоянно грозила опасность с запада, со стороны Мамая. Во-вторых, войска Синей Орды превосходили сарайскую армию по численности. Наконец, было ясно, что приведенные в покорность силой оружия русские княжества и племена Поволжья отпадут от Сарая при первой же неудаче. И Арабшах принял единственно разумное решение: он добровольно отказался от трона в пользу Токтамыша, который в ответ признал Арабшаха владетелем Улуса Шибана с правом передачи власти по наследству.[292]
285
Памятники 1998, с. 32 53. См. также: Картина 1879, с. 358-359; Киевский синопсис 2006, с. 161; Селезнев 2006, с. 92.
286
А. А. Горский полагает, что во время похода на Дон русские войска также заняли ряд ордынских владений, включая Тулу и часть поволжских областей, которые в дальнейшем так и остались под властью русских князей [Горский 2004а, с. 164-166].
287
А. А. Зимин, опираясь на текст «Задонщины», высказывает предположение, что Мамай двигался с войсками из Крыма [Зимин 2006, с. 178]. Однако другие источники не содержат подобных сведений — напротив, они сообщают о пребывании Мамая непосредственно перед битвой на Дону.
288
Насонов 2002, с. 323. В «Пространной летописной повести о Куликовской битве» сообщается, что «князь перешел за Дон в поле чистое, в Мамаеву землю». Это — прямое свидетельство того, что московский государь совершил превентивный удар, а не отражал нашествие Мамая [Сказания 1982, с. 144; см. также: Картина 1879, с. 359; Чеботарев 2005].
289
Источники сообщают, что Мамай перед битвой «собравъ всю землю (или силу. — Р. П.) Половечьскую и Татарьскую» [Памятники 1998, С. 9, 30], однако ни «половцев», ни «татар» в числе его воинов не называют. Что касается пресловутой генуэзской пехоты, то вряд ли она представляла собой войска города Кафы, как полагают некоторые исследователи [см., напр.: Егоров 1980, с. 212], скорее, это были европейские «солдаты удачи», которые в поисках службы и добычи предлагали свои услуги различным властителям Причерноморья [ср.: Козлов-Струтинский; Широкорад 2005а]. Воинские контингенты из северокавказских народностей могли быть предоставлены Мамаю, по мнению исследователей, его тамошними вассалами и союзниками — в частности адыгскими князьями [см.: Новосельцев 1983, с. 111].
290
В «памятниках Куликовского цикла» «царь Теляк» упомянут в качестве участника Куликовской битвы [Памятники 1998, с. 37, 75]. Тот факт, что после Куликовской битвы он не упоминается, позволил А. П. Григорьеву предположить, что он погиб в этом сражении [Григорьев 20046, с. 178-179].
291
До сравнительно недавнего времени считалось, что правление Арабшаха завершилось в 1378 г., и он был изгнан из Сарая или убит либо Мамаем, либо Токтамышем [см., напр.: Ахмедов 1965, с. 36; Григорьев 20046, с. 176; Биккинин 2004, с. 294; Ostrowski 2004; ср.: Григорьев 1985, с. 176]. По мнению К. 3. Ускенбая, накануне появления Токтамыша в Поволжье в Сарае правили наместники Урус-хана (уже, впрочем, к этому времени три года как умершего) [Ускенбай 2008, с. 116]. Однако известны монеты Арабшаха, чеканенные в Сарае в 782 г. х. (1380/1381 г.) [Янина 1954, с. 447; Федоров-Давыдов 1963, с. 200; Варваровский 2008, с. 93; ср.: Гончаров 2008, с. 61]. Таким образом, можно уверенно утверждать, что Арабшах правил в Сарае еще весной или даже летом 1380 г. [см. также: Маслюженко 2008, с. 65].
292
Вывод о том, что Арабшах признал власть Токтамыша, позволяет сделать сообщение Утемиша-хаджи: «[Тохтамыш-хан] много оказал разных милостей и сделал пожалований Араб-оглану и повелел: "Да соберется к тебе весь народ, принадлежавший Шайбан-хану, и где бы ни находился раб, бежавший от своего хозяина, и эль, бежавший от йасака..."» [Утемиш-хаджи 1992, с. 118; см. также: Маслюженко 2007, с. 85]. [Утемиш-хаджи 1992, с. 117-118]. Этот историк писал свое сочинение при дворе хивинских ханов — прямых потомков Арабшаха, так что, нет оснований подозревать, что он мог подтасовать факты в пользу Токтамыша и его родичей-Тугатимуридов. Мы не разделяем точку зрения И. М. Миргалеева, который считает Арабшаха едва ли не наместником Токтамыша в Сарае [Миргалеев 2003, с. 56-57]. Факт чеканки его именных монет в столице свидетельствует о самостоятельности Арабшаха как монарха.