Страница 23 из 307
И были правы. Когда вместо бегущих впереди ополченцев перед Немайн на расстоянии локтя возникла перекошенная от натуги и ярости рожа врага с торчащей из‑под нащечников бородой, спас ее только "рефлекс боксера". То есть фехтовальщика. Правая рука положила палку на левое плечо – как увесистый испанский меч. Левая присоединилась к правой – будь это меч, пальцы сомкнулись бы вокруг лезвия. Руки сами сделали тычок вперед, нанося позорящий удар в лицо. "Грубияну и варвару, подошедшему к тебе на расстояние кулачного удара, довольно и эфеса, не стоит марать клинка" – мелькнуло в голове. Срезанный под острым углом кол – это, конечно, не стальной эфес. Но роже хватило – исчезла внизу. Сида уперлась палкой в лестницу, нажала. Рычаг плюс рычаг: лестница тяжело поехала прочь от стены, поняла, что ее ничто более не держит, и освобождено рухнула назад.
Лез по ней кто, или подгнившие колья во рву не попробовали человечины – Клирик не узнал. Пришлось спрятаться за бруствер – мимо длинного уха свистнула стрела, другая сердито взвизгнула, наскочив на каменную стену вместо мягкой плоти. А сосед по стене уже валится внутрь города, сразивший его воин вырывает топор из пробитого щита ополченца. Но перекрестил ноги, сам виноват! Немайн уперлась в каменный бруствер и сделала выпад. Палка толкнула штурмующего торцом в живот, он попытался сделать шаг назад, ноги запнулись сами о себя. Воин потерял равновесие и полетел вслед за жертвой. Вниз было метра четыре: не сгруппировавшись, спиной вперед – верный покойник. Слева и справа снова только свои. Сида осторожно выглянула вниз. Тех, кого убила – или покалечила, по везению, – разглядывать было как‑то неудобно.
Внизу стояли типичнейшие представители своего племени. Как на реконструкциях в Интернете. Кожаные куртки. Полосатые штаны. Здоровенные топоры. Хотя нет. Здоровенные для маленькой Немайн, для этих бугаев одноручные, у всех щиты за спинами. В руках почему‑то – луки, причем пользуются ими неплохо. Немайн снова укрылась – но повезло не всем, на стене захрипело и рухнуло. Заплетенные в косички бороды торчат из‑под шлемов. Один – в кольчуге, на шлеме белые крылья, за спиной багряный плащ. Точно из "Кольца Нибелунга" явился. Машет мечом и орет. Немузыкально.
Сида поджала уши, как напуганный котенок. Норманнов быть не должно было. Но – были. Явились. Клирик мог даже предположить – откуда. Когда он ставил новый пирс в Тронхейме, потомки викингов хвалились разбоем давних времен, и уверяли, что на Оркнейские и Шетландские острова хаживали еще чуть ли не при Риме. Жаль, не расспросил тогда подробнее. Думал, не пригодится.
Ничего удивительного, если кого из давних предков тех веселых и чуть безалаберных ребят занесло сотней‑другой миль южнее. Хотя… Европа узнала о ярости норманнов столетием позже. А значит, этим молодцам оставить наследников не светило. Скорее всего, под стеной собрались живые трупы. Зомби, так сказать. Клирик вполне себе представлял, как это должно произойти. Попытка штурма. Вернувшийся с охоты король. Удар королевской дружины в спину ничего не подозревающих разбойников… Если бы им удалось ворваться на стены с хода – другое дело.
Собственно – удалось. Оглядываясь, сида заметила: ополчение умылось кровью. Полегло больше половины защитников северо‑восточной стены. Так что, если б город обороняла только королевская стража – или даже только мужчины – норманны уже взяли бы Кер‑Мирддин. Победу ополчению принесло излюбленное героическое оружие врага – топоры. С копьем на стену конечно, лезть труднее. А меч в эти века по карману только весьма зажиточному воину. Топором же особо не оборонишься. Обычно это не было недостатком. Но при всем умении викингов, при всей их ярости – щиты у них были еще за спинами. И это бы не беда – пойми ополченцы, с кем имеют дело, да успей испугаться.
На северо‑западной стене Кер‑Мирдина произошло редчайшее для темных веков событие: встречный бой пехоты холодным оружием на взаимное истребление. В века, когда организация и дух пеших армий упали, те, у кого слабее нервы, всегда показывали спину. И происходило то, что римляне называли словом coedes. Резня. Если и доходило до рукопашной – как во времена Канн, Пидны и Фарсала, то сторона, понесшая более высокие потери в первой стычке, обычно бежала и гибла. А викинги были храбры – иногда до самоубийственности. Сила духа принесла многие победы. Но именно на этот раз – не сработала.
Если бы ополченцы успели испугаться, их, защищающихся или бегущих, перебили бы всех. Но они торопились вперед. Не биться, не спасать город – всего лишь занять положенные места на стене. При виде врага получали удар. Иногда успевали нанести удар сами. Если срабатывала выучка, когда враг еще не высвободил оружие из впереди бежавшего. Если в рядах ополчения оказывался опытный воин. Викингов смяли массой. И, заплатив двумя‑тремя жизнями за одну еще не сообразили, что отделались дешево.
Когда на западную стену подошли подкрепления, да после потери половины бойцов, шансов северные грабители не имели. Но пригород оказался в их власти. Возникла извечная проблема заложников. Трактир пока не пал, но взять приступом добротный каменный дом всяко легче, чем крепость с фанатичным гарнизоном.
Викинги тоже не были счастливы. Неполная половина их дружины уже была мертва. Добыча – а нацеливались они, верно, на королевскую казну – внутри, за стенами. Взять ее теперь было затруднительно – на стенах осталось не меньше полутора сотен защитников. Ополчение. С другой стороны – а викинги кто? У этих особого боевого опыта нет. Не считать же усмирение туземцев на Оркнеях и Шетландах! Долгое плавание и шторм сил тоже не добавляют. Ну и просто их ввосьмеро меньше.
Но открывать ворота и атаковать – на это защитники города пойти не могли. В поле мастерство и ярость норманнов позволили бы им взять верх. Выманить защитников было реально, устроив штурм трактира. Но это значило превратить их преимущество из восьмикратного в десятикратное, а то и больше. Скольким кер‑мирддинцам стоила жизни отчаянная атака, вождь норманнов не знал. Зато видел, как половина его воинов ворвалась на стены – да там и осталась. И перешел от тактики террориста‑победителя, к тактике террориста‑проигравшего.
Подошел вразвалку к воротам. Поймал шитом пару стрел, и проорал на ломаном саксонском:
– Выходите, трусы! Не то мы зажжем пригород.
Еще одна стрела. Без толку.
– Я бы зажег и так. В качестве тризны по тем парням, что вы убили наверху. Но – у меня есть брат, которому пора стать морским королем. И я предлагаю поединок. Мой брат убьет вашего лучшего бойца, вы заплатите нам полста серебряных марок. И мы уйдем. Со славой и деньгами! А вам останется пригород.
Клирику было паршивее всех. Во‑первых, он если не знал, то хотя бы догадывался, что такое викинги в бою. Во‑вторых, понятия не имел, на что способен сам. Случись набег вчера, полагал бы – ни на что. Но владение рапирой‑мечом было. Рапиры – не было. Мечи были слишком коротки или слишком тяжелы. Не по восьмипунктовой силе эльфийки работенка – держать в вытянутой на уровне плеча руке два килограмма железа. Не секунду, не минуту – столько, сколько потребует бой. В руках, вместо привычного уже посоха, только ивовая палка. Ивовая палка против меча или топора.
Едва ли не самым паршивым было осознание, куда сдвинется история, если сейчас его убьют. Если викинг зарубит богиню войны на глазах у камбрийцев, то город они наверняка сдадут… Но по законам гостеприимства сида должна была защитить тех, кто предоставил ей кров. И чей плед она носила.