Страница 27 из 27
Еще с Елизаветой прибыл ее лейб-медик, от рождения имевший имя Иоганн Германн Лесток. Потом, уже во Франции, он обзавелся приставкой «де» перед фамилией и подкорректировал имя до Жана Армана. Однако, так и не поднявшись выше полкового врача, Лесток разочаровался во Франции, покинул ее и перебрался в Россию, став Иваном Ивановичем. Здесь он довольно быстро смог приблизиться к Петру Первому и даже сопровождал его во многих походах.
История не сохранила сведений о том, каким хирургом был Жан Арман. Современники, которых Новицкий опрашивал уже здесь, тоже не могли пролить света на его профессиональные качества, но все единодушно сходились в том, что Иван Иванович есть первостатейный бабник и интриган. Каковое мнение он и подтвердил в той истории, став одним из руководителей заговора по свержению Анны Леопольдовны и воцарению Елизаветы. Что с ним делать сейчас, Новицкий предполагал решить после личной встречи.
Через три дня после приезда цесаревна нанесла визит императору. Приехала она верхом и довольно скромно – в сопровождении пары кавалергардов, симпатичного молодого камер-юнкера и мелкой, тощей, на редкость некрасивой девицы, да к тому же с весьма визгливым голосом. Всю эту ораву царь принял в ассамблейном зале – самом большом помещении дворца. Именно здесь Анна Иоанновна порвала бы «кондиции», не вмешайся в это дело Центр со своей аппаратурой межвременного переноса. Новицкий не исключал, что и ему придется со временем порвать что-нибудь этакое, так что зал поддерживался в должном порядке.
Разумеется, молодой человек не сразу кинулся встречать гостей, а сначала послушал доклад дежурной смены у главного входа, затем через тайную дырку сам понаблюдал за пришедшими. И только проделав все это, соизволил явить визитерам свою царственную особу.
– О, ваше величество, вы так прекрасно выглядите! – воскликнула цесаревна и сделала не то реверанс, не то книксен. Так как настоящий Петр Второй совершенно не разбирался в подобных вопросах, их не стали преподавать и курсанту под номером семь, программа его подготовки и без этого была крайне насыщенной.
– Вы тоже, ваше высочество, – чуть наклонил голову Сергей.
Среди видеозаписей из восемнадцатого века, имеющихся у Центра, только на одной фигурировала Елизавета, да и то мельком, так что Новицкий с интересом рассматривал свою здешнюю тетку. Да, не то чтобы ослепительная красавица, но и далеко не уродина. Курносый нос ее несколько портит, но она это отлично знает и старается не поворачиваться к царю боком. Зачем в ее свите эта замухрышка – понятно. На фоне такой кикиморы красавицей покажется кто угодно, а уж Елизавета и подавно. А вот с какого хрена тут оказался вон тот юноша – его сюда что, притащили с целью заставить императора немножко поревновать?
Сергей чувствовал себя несколько неудобно, и вовсе не из-за того что беседовал с молодой, сравнительно красивой и явно готовой перейти к решительным действиям женщиной, к тому же одетой в платье с открытыми плечами и внушительным декольте. Нет, дело было в том, что наган сейчас лежал в царской опочивальне, в тумбочке у изголовья кровати, и без его привычной тяжести ощущалась какая-то неуверенность. Чтобы преодолеть ее, молодой человек сделал два шага вперед, наклонился к уху цесаревны и шепнул:
– Лиза, зачем ты привела с собой этих людей? Мне так много хочется сказать тебе, но не в такой же компании!
В ответ Елизавета чуть прижалась к Сергею. Как раз к тому месту, где всегда была кобура, отметил про себя молодой император, но сейчас ничто не помешало ему еще чуть-чуть приблизиться к тетке.
– Петя, они нам не помеха, – призывно улыбнулась она, откинула голову и громко произнесла: – Ваше величество, вы не покажете мне место, где к вам явился ангел? Я вся сгораю от любопытства!
– С удовольствием, ваше высочество, – степенно кивнул Новицкий. – Позвольте предложить вам руку. Надеюсь, ваша свита не сочтет себя обиженной, если мы ее ненадолго покинем?
Вместо ответа Елизавета молча вцепилась в оттопыренный локоть.
Все так же в молчании пара прошла коридором, где в данный момент охрана несла службу в скрытом режиме, из-за чего он казался пустым. Поднялась на второй этаж к царской приемной. Здесь, как и положено, на видном месте сидел дежурный камердинер, а у дверей в опочивальню застыли два семеновца. Сергей отлепил от косяка маленький кусочек воска с оттиском печати, который показывал, что в его отсутствие внутрь никто не заходил, провел Елизавету в комнату, запер дверь на небольшой, но прочный засов и, старательно изображая смущение, произнес:
– Ну вот, наконец-то мы одни, и нам никто не помешает.
Правильно поняв слова императора, тем более что понять их неправильно в такой ситуации могла только полная дура, цесаревна обхватила его шею руками, прижалась всем телом и подставила рот для поцелуя.
Он продолжался довольно долго, так что Сергей имел время вдумчиво ощупать свою партнершу. Первым делом он убедился, что в пределах досягаемости его рук нет ничего, хоть отдаленно напоминающего кинжал. Выполнив обязательный пункт программы, молодой человек уже просто ради интереса поискал корсет. Но, кажется, его не было ни на талии, ни выше, ни ниже.
Наконец у Елизаветы кончился запас воздуха в легких, она немного отстранилась и кокетливо спросила:
– Так куда же именно явился ангел?
– Вон туда, – показал Сергей на кровать.
В свое время он достаточно подробно изучил женскую моду восемнадцатого века. Более того, на одно из занятий по сексуальной культуре преподавательница явилась в копии вечернего платья императрицы Анны Иоанновны. Вид у нее в этих тряпках был, конечно, потрясающий. Но зато избавляться от них пришлось минут десять, причем совместными усилиями. Новицкий мечтательно улыбнулся, вспомнив, как его трясло от нетерпения, а на чертовом платье еще оставалась прорва нерасстегнутых крючков и каких-то идиотских завязок.
Однако сейчас таких подвигов не требовалось. Елизавета ответственно подошла к подготовке своего визита, так что на раздевание ей понадобилось меньше двух минут, а помощи не потребовалось вовсе.
Сергей задержал дыхание, чтобы покраснеть, и принялся расстегивать камзол нарочито неловкими движениями, не отводя взгляда от обнаженной цесаревны. Да, зрелище, конечно, не очень вдохновляющее. Кожа белая, чуть ли не дряблая, и тело колышется, как студень. Грудь? Нет, это скорее подходит под определение «сиськи-моталки». Ну просто никакого сравнения с идеальной фигурой преподавательницы. А уж как у нее под загорелой кожей перекатывались стальные мышцы, когда она заключала юношу в свои мощные объятия…
Но молодой организм плевать хотел на эстетические воззрения своего хозяина, и тот, быстро закончив с раздеванием, осторожно присел на край кровати.
Все остальное цесаревна сделала сама.
Новицкий лежал, положив руку на левую грудь Елизаветы, и считал пульс. Так, похоже, он уже в норме. Дело было в том, что Стерлядь неоднократно напоминала ему – после секса произносить что-либо, кроме слов, выражающих восхищение партнершей, можно только тогда, когда пульс у нее замедлится до восьмидесяти ударов в минуту. Если, конечно, не хочешь ее специально обидеть. В данный момент этого не требовалось, но пульс уже стал почти нормальным, так что Сергей сказал:
– Ах, до чего же не хочется вставать! Да через полчаса ко мне придет Миних с докладом. Но, может, задержишься у меня в гостях до вечера?
– Ты, наверное, хотел сказать «до утра»? – рассмеялась Елизавета. – Миленький, ну конечно, куда же я от тебя теперь денусь.
Пока молодой император с цесаревной, как было объявлено ее свите, занимались важными государственными делами, подчиненные Афанасия Ершова успели поболтать со слугами приехавших. И выяснили, что камер-юнкера зовут Петр Шувалов, а кикимору – Мавра Шепелева. Не исключено, что эти двое являются любовниками.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.