Наследник Петра. Дилогия

Следующий день молодой царь провел как на иголках, хоть и смог, взяв себя в руки, дописать указ до конца. Вечером пришел Миних и сообщил, что у Ушакова никаких новостей нет. Пару минут Сергей раздумывал – не поделиться ли с генералом своими подозрениями, но решил, что это пока рано. Хотя скорее всего Ушаков действительно работает на кого-то другого, и совсем недавно. Да, но на кого же? Кто и, главное, с какой стати мог пообещать этому скоту нечто, перевешивающее грядущую императорскую милость и должность директора в возрожденной тайной канцелярии?

Ответ был прост, как пять копеек, и не вызывал у Новицкого ни малейшего энтузиазма. Ибо теперь ясно, что пообещали Ушакову абсолютно то же самое. А сделал это человек, точно знающий, что нынешний император надолго на троне не засидится.

Блин, да кто же это такой, в растерянности подумал Сергей. Как зовут эту не в меру прозорливую падлу?!

Глава 11

Если в ваш адрес задумана какая-то пакость, но вы еще не готовы ее нейтрализовать, то ни в коем случае нельзя показывать, будто для вас что-то изменилось, – этим можно спровоцировать противника к немедленным действиям. Сергей знал такое правило, и поэтому во дворце не происходило почти никаких изменений. Почти – это потому, что небольшое изменение все-таки было произведено. Ибо Новицкий, подумав, пришел к выводу, что без лиц, которым он – естественно, не выходя из роли Петра Второго – может всецело доверять, его дело – труба. Они должны появиться, причем срочно. Именно потому что он, Сергей, не знает, откуда и когда придет удар. И нужно посвятить в дело именно тех, для кого смерть или свержение молодого царя станет личной катастрофой. «Неизвестно, – меланхолично подумал молодой человек, – лучше ли они от этого будут меня защищать, но тут можно усмотреть один немаловажный плюс – совесть не будет мучить за то, что я прячусь за спинами людей, ничем мне не обязанных».

Посвященными стали те, кто до болезни императора был почти никем и после его свержения станут ими же, – братья Ершовы и поручик Губанов. Сведения о нем бабка Настя уже собрала, и они позволяли надеяться на его верность.

Был и еще один посвященный, который не совсем попадал под вышеописанное правило, – генерал-аншеф Миних. Но и его тоже можно было отнести к тем, кто понимал: при теперешнем государе лично ему будет лучше, чем при любом другом.

Сначала Сергей поговорил с Христофором Антоновичем. Беседа была не очень долгой, состояла в основном из монолога молодого царя и закончилась следующими его словами:

– Вот так, генерал, теперь тебе решать. Защищая меня, ты рискуешь при проигрыше карьерой, а то и головой. Но в случае нашего выигрыша ты получишь заметно больше, чем даст тебе кто угодно, пришедший вместо меня. Имеются в виду не чины, а возможности. Ты уже понял, что я хочу стать достойным продолжателем дел своего великого деда. На этом пути мне нужна правая рука, и я не вижу никого, кто мог бы потянуть эту ношу лучше тебя.

Миних вполне ожидаемо согласился быть с императором до конца, и тут Сергей уточнил:

– Может, дело действительно закончится моей смертью, но я вообще-то не хочу доводить до таких крайностей. Если все пойдет совсем худо, но тебе при этом не будет угрожать непосредственная опасность, то я сбегу, потому что живой человек всегда сможет вернуться, мертвый же – никогда. А ты останешься. Ну, а коли опасность будет грозить и тебе, скроемся вместе.

Затем Новицкий произнес почти такую же речь перед братьями Ершовыми и поручиком Губановым, после чего в Лефортовском дворце и начали происходить небольшие, почти незаметные постороннему взгляду перемены. Выглядели они так, будто императору поднадоело заниматься охраной своей персоны и он пустил дело на самотек. В результате дисциплина среди караульных упала, появились даже случаи отлучек с постов, а один раз дежурная и отдыхающая смена основательно напились прямо в процессе несения службы. Все это было нетрудно организовать, но вот сделать так, чтобы при всех этих внешних проявлениях тщательность охраны императорской особы только повысилась, оказалось заметно труднее. Однако Губанов справился, Миниху почти не пришлось вмешиваться. Кроме того, поручику были выданы деньги на покупку пароконного возка, в коем он теперь и ездил на службу, хотя квартировал менее чем в полукилометре от дворца, а в нем у него была своя комната. Пока все доверенные люди считали, что возок понадобится государю на случай бегства, и он их не разубеждал. Тем более что колымага действительно понадобится, но не эта. Поручение подготовить настоящую уже было дано бабке Настасье.

Со всеми этими заботами у Сергея даже слегка пропал аппетит, поэтому вопрос «что делать в великий пост?» несколько потерял свою остроту. Траву жевать, раз мясо в глотку не лезет! Но еще до начала поста, десятого марта, Лефортовский дворец посетил весьма высокопоставленный гость.

Началось все с того, что звонок продребезжал «дзынь-ди-дон-дон», что соответствовало коду «011», то есть перед дерганьем за шнурок первый рычажок переводился вниз, два оставшихся вверх. Это означало тревогу второго уровня. Охрана, естественно, знала, что делать, а Сергей расстегнул две верхних пуговицы на камзоле, чтобы в случае чего можно было быстрее выхватить наган. Через полминуты после звонка прибежал запыхавшийся Афанасий и доложил, что прибыл Михаил Михайлович Голицын, ему сказали, где в данный момент находится царь, и он идет сюда.

– Один? – уточнил Новицкий.

– Так точно, вашество!

Ага, подумал Сергей, этого можно исключать из списков подозреваемых. Будь он главной фигурой – вряд ли стал бы так рисковать. Ладно, о том, что император в своей новой ипостаси вполне может его собственноручно пристрелить, он, положим, не догадывается. Но ведь особой уравновешенностью Петр Второй не отличался и до болезни, так что вполне мог приказать что-то этакое своей челяди! Значит, Михаил Михайлович не считает ситуацию хоть сколько-нибудь угрожающей, иначе принял бы какие-то меры для обеспечения своей безопасности. Он, конечно, далеко не трус, об этом говорит хотя бы его послужной список, но и привычки без причины лезть на рожон у него тоже нет, иначе давно сложил бы голову в любом из многочисленных сражений, где ему довелось участвовать. Похоже, генерал-фельдмаршала кто-то играет втемную. Ага, вот и звонок. Так, побольше спеси на морду, ждем, чего же он нам скажет.

Первым делом Голицын попросил разрешения сесть, мимоходом пожаловавшись на здоровье, а потом перешел к делу:

– Государь, я приехал тебя предостеречь.

– Э… тогда предостерегай, я внимательно слушаю.

И молодой император услышал, что, оказывается, он по молодости и неопытности сделал большую ошибку, приблизив к себе Миниха. Этот человек, используя в своих целях внезапно и незаслуженно свалившуюся на него царскую милость, уже приказал Ушакову провести какое-то несуразное расследование в отношении некоторых членов Верховного тайного совета.

– С какой стати несуразное? – возмутился Сергей, постаравшись, чтобы в конце фразы его голос сорвался на мальчишеский визг. – Я царь или кто? Почему тогда на содержание моего двора отпускается всего тридцать тысяч в год? Знаю, слышал – мол, сейчас в России нет денег на лишнюю роскошь! Но отчего Алексей Голицын живет в десять раз богаче меня – это что же, ему где-то нашлось триста тысяч? Сие есть унижение моего императорского величества.

– Государь, да откуда ты взял, что Алексей Григорьевич столько на себя тратит?

– Как то есть откуда? У меня всего одна таратайка о двух лошадях, да сани бедные, да два верховых коня, а у Долгорукова их два десятка, и еще три восьмиконных кареты. Вот я и умножил тридцать тысяч на десять. Ты меня что, совсем неучем считаешь?

– Государь, это говорит лишь о том, что Алексей Григорьевич распоряжается своими средствами разумно.