Страница 88 из 138
— Сом! Слышал байки стариков про таких чудовищ. Но видеть не приходилось! Думал — брешут.
— Ничего себе! — пришёл в себя Коттин. — Карбас-то у нас десять шагов в длину. Значит рыбка — пять метров!
— Точно! Половина — голова, остальное — хвост! Значит, не врут, что бывают сомы, способные схватить за лапы плывущих собак и утащить на дно!
— Такое чудовище и лошадь может утащить!
— Врёшь! — возмутился воевода, так как любил купаться на лошади.
— Преувеличиваю, — скромно согласился беловолосый спутник.
Беглецы уставились друг на друга, не зная, кто над кем подтрунивает, вдруг Коттин вскочил, заорал, хватая весло:
— Уносит! За работу!
Через пять минут героических усилий, соратники почувствовали, как карбас подхватило течение, понесло в нужном направлении. Коттин рухнул на дно лодки, обливаясь потом, Чудес сполз на носовую скамью, зажимая открывшуюся рану, проклиная коварных заговорщиков, чуть было не захвативших власть в стольном граде. То, что кто-то уже захватил престол, Чудесу и в голову не приходило — ведь, пока жив он, воевода, и этот, как его — Коттин, значит, никакие заговорщики не в силах усидеть на Белозерском столе.
— Это сом! А я уж думал коркодил! — простонал Коттин.
— Кто-кто? Опять байки сочиняешь! Не бывает никаких кроко… коркодилов!
Карбас скрёб дном о песок, вокруг бурлила вода, захлёстывая судёнышко. Беглецы плыли Глебовскими перекатами — русло пошло под уклон, многочисленные пороги заставляли выскакивать за борт, тащить лодку вдоль берега. Часто за верёвку брались вдвоём, хотя сдерживать карбас было всё-таки легче, чем тащить его в гору. Воевода пошёл на поправку, Коттин нажевал какой-то травы, вроде бы подорожника, приложил к ране. Из отверстия вышел гной, долго сочилась сукровица, наконец, всё заросло, остались только две звёздочки на коже, одна супротив другой.
Берега поднялись на уровень человеческого роста, затем выше, выше — наконец, карбас попал в узкое ущелье. Стены каньона, выше самой высокой сосны, уходили в небеса, желтели глинистыми полосами, каменистыми сколами. Тут и там в узких щелях росли искорёженные сосны, тянулись к солнцу, нависая над узкой бурлящей рекой. Кое-где с высоты стекали прозрачные ручьи, падали в воду, поднимая водяную пыль, в которой играла радуга, сверкнув многоцветьем и тут же пропадая.
Воевода с интересом разглядывал высокие берега, поглядывал на Коттина, несколько раз заводил разговоры про меч соратника, но тот беседу не поддерживал, дулся.
— Какие дикие места! — восторгался воевода, узрев круторогого козла, который, казалось, прилип к каменной стене. На самом деле животное стояло четырьмя копытцами на крошечной площадке, образовавшейся на месте упавшего в реку камня. Услышав человеческий голос, козёл испуганно встрепенулся, совершил огромный прыжок, приземлился на невидимую снизу опору, взлетел вверх ещё раз, исчез за краем ущелья.
— Тут и медведей полно — ущелье закончится, добудем одного, — наконец соизволил ответить Коттин.
— Зачем он тебе сдался?
— Шкура хороша — надо бы на полог в сани.
— Какие сани? — изумился Чудес. — Сейчас весна, мы на лодке плывём!
— По зиме назад поедем в санях, — упрямо отвечал новый соратник, подтверждая догадки воеводы о том, что с головой у Коттина не всё в порядке.
— С парой всадников?
— С армией, — ответил Коттин, глядя сквозь воеводу светло-серым взглядом, как будто и не замечая старого воина.
— Ну да, ну да, с армией, — поспешил согласиться Чудес, немного, на ладонь, отодвинувшись от странного дружинника. Но, видя, что Коттин на него не бросается, успокоился, придвинулся вновь. — Добудем твоего медведя, не вопрос. Почему не добыть?
— Тут не только медведи, тут кое-кто пострашнее водится, — наконец пришёл в себя спутник воеводы, и тот вздохнул с облегчением, расслабился.
— Того, кого мы ночью видели?
— Нет!
— А кто же?
— Дивы!
— Опять бабские сказки! Мне, конечно, докладывали, что в лесу живут лешие — так, то навь, древние существа. Не от мира сего. А див — это совсем уж дух.
— Ну да. Он в сказках оборачивается птицей, предсказывает судьбу. Только тут когда-то жили дикие дивы. Настоящие.
— Дикие?
— Ну да! Только, как мне сказывал один знакомый странник, их давным-давно перебили!
— Не бывает никаких диких… — начал, было, воевода, как вдруг мелькнула тень, мимо пронеслось что-то огромное, со страшным грохотом упало в воду возле самого борта. Лодка покачнулась, но не перевернулась, удержалась.
Беглецы упали на дно, их взгляды в ужасе шарили по стенам ущелья, выискивая врагов.
— Сам сорвался? — прошептал воевода побледневшими губами, лихорадочно обыскивая взглядом еловый полог, местами свисающий за край пропасти. В этот момент с высоты посыпались мелкие камни, с оглушительным рёвом на край обрыва выскочило огромное, выше самого высокого человека, лохматое существо. Бурая шерсть висела на нём неряшливыми клочьями, кривые ноги упирались в землю чёрными когтями, непропорционально длинные руки были воздеты над круглой головой. На морде, со сморщенным носом и рыжей бородой, располагались близко посаженные глаза. В руках див держал огромный валун, готовясь швырнуть его в лодочку, плывущую далеко внизу.
— Хватай мешки, — прошипел Коттин.
— Куда бежать-то?
— Прыгай! — заорал белобрысый соратник, на редкость шустро соскользнув в воду.
Сапоги бывшего Кота упёрлись в каменистое дно, при этом Коттин умудрился не отпустить борт. Открыв глаза, он увидел сначала огромное количество пузырей, потом камни, покрытые зелёной шерстью водяного мха. Мимо лица проскочила стайка серебряных пескарей, за ними метнулся полосатый окунёк. Наконец, что-то плюхнулось — тяжёлое, основательное. Воевода замахал руками, барахтаясь, Коттин схватил его за локоть, швырнул вверх — в воде это, оказалось, сделать легче, чем могло бы показаться. Рядом раздался оглушительный удар — словно по воде изо всех сил ударили широкой доской. Огромный камень, едва не задев Чудеса, ударился о дно, подскочил, упал снова. Уши сразу же заложило, в голове запели маленькие птички.
Коттин изо всех сил рванулся вверх, закричал воеводе, как только выплюнул воду:
— Переворачивай карбас!
Воевода навалился на борт, лодка черпнула воду, потом встала на бок, начала медленно крениться назад. Коттин выпрыгнул, уцепился, стал тянуть борт на себя, ругая вполголоса весь род дивов. В тот момент, когда воевода умудрился заткнуть вёсла под лавки, карбас шлёпнулся на воду кверху днищем. Беглецы забрались внутрь, лихорадочно дыша и отплёвываясь. Где-то наверху рычал и бесновался волосатый див. Ещё пара валунов, поднимая ореол брызг, рухнули в воду — но уже далеко — див не стал преследовать путников.
— Отстал? — спросил Чудес, сделав попытку поднырнуть за борт, — Днище не проломит?
— Он просто защищает свои владения. У него там логово, семья.
— Вот! Не всех, оказывается, перебили!
— Не всех, однако. Когда-то они пришли сюда из другого мира, но одичали… А где ж тропа на Тотьму? Почему их никто из наших людей не видел?
— Севернее…. Тут же вон, какие места… Глухомань!
— Слышь, братец Коттин, что скажу-то! — воевода не устоял, вытащил из мешка соратника драгоценный меч, играл с ним, словно дитя с игрушкой.
— Ну? — Коттин орудовал веслом, обходя торчащие из воды мокрые круглые камни.
— Ты из кого армию собирать-то будешь? Из святых волхвов?
— Не продам! — догадался бывший Кот о скрытом мотиве разговора.
— Да я и не собираюсь покупать, — обиделся Чудес. — Нет, ты скажи, как мы возвратимся в стольный град без отряда? Я ж воевода! Мне б такой меч подошёл! И народ бы потянулся.
— И ты свой меч найдёшь, — невозмутимо отвечал Коттин, высматривая путь среди порогов.
— Было бы кого за собой вести, — проворчал Чудес.
— Ничего, поговорим с волхвами, может, что и подскажут!