Страница 56 из 138
— Нет, валяешь! Я ведь знаю, что ты одна личность! — в свою очередь заупрямился Коттин. — А то, что три головы якобы думают по-разному — это всё обман и фокус. Нельзя верить драконам!
— Говорю же — они вчера пили, пока я думала о судьбах… эээ… народа, — настаивала ближняя голова. — Потом мы все вместе пели хором, потом лежали, опустив головы в пруд — нам было плохо, тошнило. А ты нам не веришь!
— Конечно, не верю. Кстати, кто вам принёс бочку? Не Фавн ли козлоногий?
— Ну, может и Фавн! Зачем Коттину это знать?
— А в бочке глоточка не осталось? Мне бы фляжку пополнить!
— Нет! Бочка пустая! — Горыныч оторвал толстый зад, взял пустую бочку передними ручками, постучал кулаком по дну.
— Какая жалость! Уж больно вино у него хорошее!
— Да ты, никак, тоже знаком с сатиром? — Змей уставился на бывшего Кота всеми головами, причём осмысленным взглядом.
— Наслышан! — скромно ответил Коттин.
— А где же ваша дракониха? — Мишна храбро подошла к хитрому дракону, погладила его по больной голове.
— Дык… лечится. Несчастный случай, ожоги. Пришёл я домой как-то навеселе. А жена и говорит: Дыхни!
Мишна засмеялась вместе с Коттином. Когда Коттин, державшйся за живот, разогнулся, засмеялся Стефан, что вызвало новые приступы смеха. Смеялись даже три головы Горыныча, который, по уверению древнего странника, на самом деле думает всеми головами одинаково.
— Так ты огнедышащий? — глаза Мишны округлились. — Можешь костёр без огнива зажечь?
— Костёр? Да я могу сарай спалить вместе с коровами, ты и мигнуть не успеешь!
— Нам столько жареного мяса ни к чему, — скромно ответила Мишна, потупив глазки.
Ворота в Мидгард были закрыты, и сколько Коттин не всматривался в тёмные углы огромной пещеры, нигде не смог увидеть ни малейших следов магии. Когда Горыныч дремал на своём ложе возле прозрачного провала с ледяной водой, а молодёжь спала, завернувшись в накидки, из чего можно было сделать вывод, что сейчас ночь — древний странник ушёл в дальний угол, спрятался за серый сталагмит, сосредоточился. Он потел, кряхтел, скалил зубы и корчил рожи — ничего не помогало, он всё равно оставался человеком.
Вдруг сразу с двух сторон раздались смешки, Коттин аж подпрыгнул — на него смотрели две ухмыляющиеся морды Горыныча.
— И не старайся, тут тебе не Мидгард, — заявила одна.
— Не понял, — обиделся бывший Кот. — Совсем недавно, когда боги Вальгаллы ещё говорили с нами, я спокойно оборачивался даже в Асгарде.
— Но сейчас-то они молчат? — спросил, скалясь Змей.
— И что? Мы же не в Мидгарде, а в твоём мире. Тут тоже проблемы с магией? Как он, кстати, называется, твой мир?
— Неважно, — проворчал Горыныч, — называй, как хочешь. Уралией, например. А магии тут никогда не было. Что такое магия? Это способность идти к цели короткими путями, нарушая законы данного мира. Вот, например, вчера ты ковал меч. Да-да, мне сынок рассказал. Что ты делал для этого? Топил печь, загружал руду…
— Твоя знакомая загружала…
— Славуня, что ли? Ну да, знакомая. Веков шестьдесят, — засмеялся Горыныч. — Вот, в гости ждал её, а свалились вы. Так вот — ты плавил железо, готовил сталь, ковал меч, закалял его. Долго и трудно работал. Так делать вам заповедали боги, чтоб вы не разленились окончательно. А мог бы — раз, щёлкнул пальцами, вырвал волос из бороды, или прошепелявил заклинание — и готово. Магия! Тебе приходило в твою глупую кошачью голову, что у жителей иных миров, которых вы по привычке величаете богами, есть свои боги? А у тех свои? Короче, нет тут магии в вашем понимании.
— За глупую кошачью голову ответишь, — проворчал Коттин. — А насчёт богов — думал я об этом. Но, есть и верховный Творец? Тот, кто создал всё мирозданье, все миры?
— Это непознаваемо, — хихикнул мудрый Змей. — Ибо, когда творили людей, то придумали для вас пару фундаментальных запретов. Чтобы вы помучались, — съехидничал дракон.
— Это, каких же запретов?
— Ну, скажем, первый запрет — никто не знает, что происходит с человеком после смерти. Куда уходят мёртвые? Как выглядит мир, в котором обитают души между воплощениями? Существует ли круговорот жизни, или человек более не приходит в Мидгард? А если приходит, почему ничего не помнит? Или он уходит рождаться в иные миры? Это навскидку.
— Но ведь и вы, магические… тьфу, иные существа, тоже умираете? Ведь рано или поздно умирают даже бессмертные боги? Вы тоже попадаете в миры мёртвых?
— Глупый кошак, — засмеялся левой головой Змей. — Ты разве не понял, что этот запрет относится и к нам?
— А второй? Ну, второй фундаментальный запрет?
— Второй ему подавай… Ладно, бери. Как выглядит ваш Творец? У вас, людей, богатая фантазия. Сотни учений о Творце создали народы Мидгарда. Существа иных миров тоже, кстати! К вам часто приходят по вашему зову различные высшие существа, которых вы нарекаете богами, демонами или ангелами. Но как выглядит Творец?
— По образу и подобию, — вдруг раздался заспанный голосок Мишны.
— Что ты сказала? — обе головы Змея исчезли, (а третья и не появлялась), что бы посмотреть на девушку. Коттин тоже выглянул из-за серого сталагмита, торчащим толстым столбом в каменные небеса.
— Что-то вспомнилось, — девушка тёрла глаза кулаками. — С раннего детства, что ли? Как будто кто-то мне рассказывал сказку… про нифелимов и ангелов, про девушку с острым мечом, отрубившую голову царя. Мама? Не помню…
— Не переживай, — обнял её за плечи проснувшийся Стефан. — Вот придём в Белозерск, там найдём твоих настоящих родителей.
— Вы в Белозерск идёте? — Горыныч, переваливаясь, вышел на свет, льющийся с потолка, многократно усиливающийся в отражениях тысяч кристаллов. — Что вы там забыли? Сходите лучше в Мемфис. Или в Багдад. Там тепло.
— Нам в Белозерск надо, — упрямо продолжал противоречить парень. — Так Коттин сказал. Господин дракон, вопросик можно?
— Только один, — испугался Горыныч, представляя, сколько вопросов может задать юный лесной житель.
— Вы, это, какой головой думаете? Или всеми тремя? Как это у вас получается?
— Опять! Проснулся! Тремя, тремя сразу, — блеснул многочисленными очами хитрый Змей.
— И у вас нет разногласий? А если вот та, левая, будет находиться в инакомыслии? Вы одна личность или три? Как можно одинаково думать тремя головами сразу?
— Можно! — рявкнул Горыныч, прервав поток сознания. — У тебя у самого Бог, каков? Святая троица? Это не то же самое? — щёлкнул зубами Змей. — Ишь ты, моей анатомией интересуется. Может, я вовсе спинным мозгом мыслю…
Утром, то есть тогда, когда все проснулись, Коттин пошептался с драконом, забрался по чешуйчатому боку на спину, привязался ремнём за чёрный вырост, похожий на лист. Горыныч разбежался, тяжело виляя толстым задом с коротким хвостом, тяжело взлетел, сделал круг по огромной пещере, нырнул вниз и исчез в арке.
— Куда они? — спросил Стефан, наблюдая полёт Змея.
— На охоту. За дровами. Лично я хочу позавтракать, — дёрнула плечиком Мишна.
— Так они в наш мир полетели?
— А ты хочешь жаркое из говядины, или из местной ящерицы? — засмеялась девушка, наблюдая за большой ящеркой, пробегающей по стене.
— Ой, на ней корона маленькая, золотая. Здравствуй, ящерка! Ты кто?
Ослепительная вспышка заставила молодых людей зажмуриться, потом Стефан долго тёр кулаками глаза, плевал на ладони, размазывал слезы по грязным щекам. Когда красные круги в голове поблёкли, и в узенькую щель между веками появилась возможность разглядеть, что происходит снаружи, Стефан с удивлением узрел прекрасную женщину. Её глаза сияли зелёным светом, ярким и чистым, словно изумруды. Да что там изумруды, их юноша и увидел-то впервые только в этой огромной пещере — зелёным светом, словно молодая трава, только что развернувшая свои листики навстречу яркому весеннему солнышку, после тёплого майского дождя. Они звали и обещали, внушали надежды и пленяли.