Смотрящий вниз

И тут в резиденции народного избранника возобновилась перестрелка. Затянув бинт потуже, я взбежал по лестнице и подобрал на верхней площадке «ремингтон». Но пальба оборвалась прежде, чем я оказался внутри здания. Посмотреть там было на что: ремонт предстоял Раздорову капитальный. Косметическим после такого погрома трудно отделаться. На первом этаже я обнаружил тела Жорика и мужчины в комбинезоне танкиста. Танкист, судя по всему, упал через перила галереи, на которую вела обитая ковролином винтовая лестница. Оба были мертвы. Финта я нашел в спальне наверху. Он, бедняга, хрипел, испуская дух. У разнесенного в щепки стенного шкафа остывал последний из могикан, оборонявших депутатскую цитадель. Финт умер у меня на руках, прежде чем я даже успел осмотреть его рану. Пуля прошила ему подбородок и застряла в черепе. Стреляли снизу вверх. Видимо, танкист выкатился из-под кровати с пышным балдахином, когда Финт в упоении боя шкаф дырявил.

Я сошел вниз с «ремингтоном» на плече. Ничто больше не нарушало мирную тишину этого райского уголка: ни лай собак, ни крики перепуганной челяди, ни даже вой милицейской сирены где-либо в отдалении. Прислуга, скорее всего, у Раздорова была местная и к ночи расходилась по домам, оставляя «ранчо» на попечение охранников.

«Бор заснул, долина спит», – вспомнил я Жуковского, стоя на крыльце и обозревая окрестности. Обозрение мое, впрочем, далее освещенного пространства не простиралось. Спрятав так и не обстрелянный до сей поры кольт, я подошел к машине. Белка уже скончался. Заряд картечи сделал свое грязное дело. Но приступать к поискам темницы или светлицы, где, по моему разумению, содержались плененные «фигуры» Маевского, я не спешил. Негоже было оставлять за спиной притаившегося врага. Кто-то отсиживался еще в охотничьем домике, ошибочно принятом Чумой за безобидный флигель.

Прихватив «ремингтон» и аптечку, я отправился в гости к неприветливым хозяевам. Как-то их надо было предупредить о моем визите, и, размахнувшись, я метнул аптечку в среднее окно. В ответ прогремели два выстрела. «Стало быть, приглашают», – истолковано было мной в свою пользу данное обстоятельство.

– Интерпол! – представился я, выбив дверь прикладом. – Всем бросить оружие и лечь вниз лицом!

Сначала о доски грянуло что-то твердое и легкое, а затем упало нечто мягкое и тяжелое. И только после этого я нашарил на стене выключатель. Нашаривать выключатели за истекшие двое суток стало для меня делом привычным.

Бордовый с кистями абажур – я думал, таких и не бывает уже – осветил чудную панораму. Сам депутат Раздоров, придавив толстой щекой доски и раскинув руки, будто апостол новой веры, готовый к распятию, лежал в теплых байковых кальсонах на чистом лакированном полу. Рядом с ним, как я и предполагал, валялась двустволка. А вот кто валялся в кровати, вздрагивая под одеялом, было пока не ясно.

– На меня напали, – засопел Раздоров, не меняя позиции. – Вы должны меня защитить.

– Уже! – Я рывком сдернул с постели одеяло.

Под ним пряталась дрожащая от страха, а теперь еще и от холода девчонка-подросток лет пятнадцати, не старше. Губы и подбородок у нее тоже подрагивали. Нимфетка была, вычурно изъясняясь, в первозданном костюме Евы, а проще – голая, как сама правда. Дабы прикрыть наготу, она схватилась за подушку, но тут же ее и бросила. Потряхивая грудками, энергично взялась обшаривать изголовье и затем всю постель. Пропажа какой-то ценности девицу испугала куда серьезней, чем появление страшного мужика и черной маске и с «ремингтоном» наперевес.

– Что-то потеряли, мадам? – справился я из вежливости. – Девственность, аванс, украшения?

– Украшения! – Она подобрала с пола упавшие дешевенькие клипсы и, усевшись самым бессовестным образом по-турецки, стала их примерять.

– Это ваш папа? – Я ткнул дулом ружья в широкую депутатскую задницу.

– Не имеете права! – подскочил Раздоров.

– Лежать, – придавил я его подошвой ботинка.

– Интерпол не имеет права! – забормотал избранник. – Международный конфликт!.. Здесь другая юрисдикция!

– А ваш папа разрешает вам с чужими папами трахаться? – продолжил я допрос юной развратницы.

– Я сама! – пояснила она, деловито собирая разбросанную по комнате одежду.

Припомнив, что одноименное женское ток-шоу идет по телевизору почти параллельно с передачей «Спокойной ночи, малыши!», я просто сел. Причем сел на разобранную постель народного трибуна:

– А «Про это» вы, случайно, не смотрите?! Там про это очень много рассказывают!

– Чего?! – Закончив туалет, девица уставилась на меня, будто впервые увидела.

– Ничего! – гаркнул я. – Брысь отсюда!

Она сорвала со стенного крючка шубейку из чего-то растительного и мигом пропала за дверью.

– Теперь с вами. – Я повернулся к притихшему депутату. – У вас есть письменное разрешение на случку с детьми от шестнадцати и младше?

– А у вас ордер есть?! – Вскочив на ноги, Раздоров возродился, словно птица Феникс из пепла. – Ордер покажите! Я государственное лицо! Депутат палаты!

– Нижней палаты, – уточнил я, глядя на его дезабилье. – Наденьте-ка брюки и дальше по порядку.

– На меня напали! – Облачаясь в костюм, Раздоров изложил свою версию происшедшего. – Это не мафия! Это – происки левых! Скоро президентские выборы, и я – баллотируюсь! Хотели учинить надо мной расправу в собственном очаге! Негодяи! Ничего-ничего! Он – все видит!

Раздоров указал пальцем на абажур с кистями.

– Оставим высшую материю, – постарался вернуть я его к насущным вопросам. – Дальше, пожалуйста.

– Я спас эту девочку и спасся сам! – Депутат предложил мне разделить с ним общую радость. – Теперь страна может спать спокойно! Раздорова еще никто не заставал врасплох! И впредь, и отныне, и во веки веков!

– Аминь, – отозвался я. – Сколько было в особняке охранников?

– Четверо. – Депутат щелкнул запонками и принялся завязывать узел галстука. – Пять обученных собак на участке. Еще мой водитель в гараже. Прислугу я к ночи отпускаю!

– Гараж подземный?

– Да. Две машины служебного назначения и одна – Подарок шейха из Саудовской Аравии. Жест доброй воли. И – «харлей» моего старшего оболтуса.

– Водитель ваш был вооружен?

– А как же, товарищ! Он же тело мое охранять обязан в дороге! – Раздоров, причесавшись перед настенным зеркалом, повернулся ко мне и стал опять похож на Раздорова – известного политического деятеля, неутомимого борца с коррупцией во всех эшелонах и некоторых тамбурах Кремля. – Ваше удостоверение можно посмотреть? Вы кто?!

– Я – человек с ружьем, – признался я хозяину резиденции. – Ружье заряжено. Иногда – стреляет. Я буду спрашивать, а вы – отвечать, договорились? Как в старые добрые времена.

– Посмотрим, – уклончиво заметил Раздоров.

Правым уклонистом он оставался даже после долгого трудового дня. Ну ладно. Хотя бы с «танкистом» что-то прояснилось. Очевидно, в момент внезапной атаки шофер отдыхал на хозяйской кровати иод балдахином. Отчего б не отдохнуть, зная, что лидер фракции «Честный передел» в этот поздний час переделивает супружеское ложе в охотничьем домике с юной поклонницей? Услыхав стрельбу, горемыка шофер, вместо того чтобы сбежать в гараж, закатился под широкое ложе политического деятеля. Возможно, решил спросонья, что он давно в гараже, а кровать – не кровать, но – машина: самое безопасное место в ближнем бою.

– Итак, – начал я снова. – Почему вы сегодня отпустили прислугу раньше обычного?

– У меня была назначена важная встреча инкогнито, – буркнул депутат. – На высшем уровне.

– На чем была назначена?! – Я скрипнул, вставая, постельными пружинами. – Возьмите пальто, гражданин избранник! Место преступления мы еще с вами не осмотрели.

А во двор выйти стоило. Когда депутат при свете прожекторов увидал картину побоища, ему сделалось дурно. Ожидая, пока он придет немного в себя, я закурил.

– Что это?! – вытирая рот платком, забормотал Раздоров. – Это же… Это же – катастрофа! Завтра… Уже сегодня все газеты, все телевидение свяжет меня с этим!.. С этой!.. Пан Зюзя, сволочь, на стену полезет от радости!