Страница 27 из 78
Шартелль достал пачку «Пикийунс» и предложил мне закурить.
— Не знал, что их еще производят, — удивился я.
— Их можно купить только в табачных магазинах, где не продается ничего, кроме табака. В других они бывают крайне редко.
— Слишком крепкие.
— Я что-то замерз. Почему бы нам не пойти ко мне в отель? Я приму душ, а потом выслушаю вас, — Шартелль оглядел покинутое всеми бейсбольное поле. — Мне представляется, предложение Поросенка Даффи требует более деловой обстановки.
Шартелль занимал маленький номер в старой части «Браун Пэлис» на углу 16-й улицы и Бродвея. Окна, из которых открывался вид на горы, две дюжины книг на полке, приличный запас спиртного в баре. Создавалось впечатление, что Шартелль обосновался здесь надолго.
— Вы женаты, мистер Апшоу?
— Уже нет.
— Я как раз подумал, что такой образ жизни едва ли покажется привлекательным женатому человеку.
— Все, вероятно, зависит от того, как долго он женат.
Шартелль ухмыльнулся.
— Тут вы правы. Налейте себе что-нибудь, а я — в душ. Ведерко со льдом в холодильнике.
Я налил в бокал «Джентльмена Виргинии», бросил два кубика льда, добавил воды и отошел к окну, чтобы посмотреть, смогу ли разглядеть горы. Кое-где горели огни, но ночью Денвер выглядел точно так же, как Бирмингем, Новый Орлеан и Оклахома Сити, в которых я побывал, прежде чем нашел Клинтона Шартелля.
Он вышел из спальни в белой рубашке, галстуке в желто-зелено-черную полоску — цветах «Фузитеров Ланкашира» — темно-серых брюках и черных туфлях.
— В Денвере, как отметил кто-то из первых поселенцев, на каждый квадратный фут больше солнечного света и мерзавцев, чем в любом другом месте Соединенных Штатов. Возможно, он не ошибся. Я думаю, что Поросенок Даффи пришелся бы здесь ко двору, — Шартелль осторожно опустил в бокал ледяной кубик. — Я вижу, у вас уже налито, мистер Апшоу?
— Да, благодарю.
Он сел в кресло, пригубил виски. Издалека он выглядел на шестьдесят, пока не начинал двигаться. В досье указывалось, что ему сорок три. Вблизи, если не принимать во внимание седину, он не тянул больше чем на тридцать два — тридцать три, несмотря на широкий рот и кривой нос. Я решил, что все дело в глазах. О детских взглядах написано много чуши, но Шартелль смотрел на мир серыми глазами десятилетнего подростка, которому только что сказали, что он должен положить в банк десятидолларовую купюру, найденную им под скамейкой в парке. И хотя он знает, что другой ему не найти, он уже твердо уяснил, что больше никому и никогда не скажет о такой же находке.
— А какова ваша роль в шараде Даффи, мистер Апшоу?
— Я — один из ведущих специалистов.
— По какой части?
— Служба информации.
— Обитаете в Лондоне?
— Да.
— Стоя под душем, я думал о вашей фамилии. Вы написали серию статей о Венгрии, — он назвал газету, в которой я когда-то работал.
— Вы правы. Но это было давно.
— А теперь вы строчите для Поросенка Даффи?
— Это точно.
— Как вы меня нашли?
— Связался с национальным комитетом демократической партии в Вашингтоне. Они подсказали, где вы можете быть. Но я никак не поспевал за вами. Мне дано указание поговорить с вами лично, никаких телефонных звонков.
Шартелль поднялся и перешел к окну, из которого открывался вид на ночной Денвер.
— Так что предлагает мне Поросенок?
— Первым делом он велел назвать сумму вознаграждения.
— Естественно.
— Тридцать тысяч.
— О?
— Фунтов, не долларов.
— Я повторяю «О» с чуть большим интересом.
— Не могу винить вас за это.
— Кампания?
— Да.
Шартелль повернулся ко мне.
— Где?
— Африка.
Он улыбнулся, затем улыбка перешла в веселый смех.
— Будь я проклят, — он поперхнулся, засмеялся вновь. — Будь я проклят. Только у этого ирландского сукиного сына могло хватить наглости обратиться ко мне.
— Этого у него предостаточно.
— Да, мистер Апшоу, нахалов на свете много, но едва ли кто сравнится с Падрейком Даффи.
— Он отзывается о вас хорошо, — вступился я за своего работодателя.
Шартелль подтащил стул поближе к моему, наклонился, хлопнул меня по колену.
— Так и должно быть, мистер Апшоу! Так и только так. Вы ничего не знаете обо мне и Поросенке Даффи, а история эта слишком длинная, чтобы пересказывать ее прямо сейчас, но он просто обязан говорить обо мне только хорошее.
— Он упомянул, что вы раз или два работали вместе.
— Он рассказывал о нашей последней встрече?
— Нет.
— Полагаю, об этом знает не так уж много людей, но после того как все закончилось, я предупредил, что сотру его в порошок, если он произнесет мое имя рядом со своим, — Шартелль вновь хлопнул меня по колену. — Так и сказал, как и должен был сказать один южный джентльмен другому.
— Даффи — из Чикаго.
— Появляясь в Новом Орлеане, он становится другим человеком. В Новом Орлеане он уверяет всех, что родился в Брю Бридж. А вы сами откуда, Апшоу?
— Из Фарго. Северная Дакота.
— Ну, окажись Поросенок в Фарго, он представлялся бы уроженцем Мэндена. Или Вэлли Сити.
— Вы знаете Северную Дакоту?
— Юноша, в этой стране чертовски мало мест, которых я не знаю. И если я называю вас «юноша», то лишь с тем, чтобы сознательно перейти на более простой язык, располагающий людей к откровенности и показывающий им, что я не слишком умен, а последнее, возможно, и соответствует действительности.
— Зовите меня Пит.
— Буду стараться.
— Пожалуй, налью себе еще виски.
— Как вам угодно. Так что там насчет Африки?
Я вновь отдал предпочтение «Джентльмену Виргинии».
— Даффи попросили организовать предвыборную кампанию вождя Санди Акомоло, желающего стать премьер-министром Альбертии, которая получит независимость в День труда[7].
— Кто такой вождь Акомоло?
— Он возглавляет вторую по численности партию Альбертии — национальную прогрессивную.
— Кто участвует в гонках?
— Четырнадцать партий, но считаться нужно только с двумя.
— Каким образом Поросенок впутался в это дело?
— Какао. «Какао Маркетинг Боард» стала его клиентом, и он провел обычную рекламную кампанию.
Шартелль кивнул.
— Слышал. В результате какао стали покупать больше.
— Это очень полезный продукт, — назидательно заметил я. — Так вот, вождь Акомоло входит в совет директоров «Какао Боард». На каком-то совещании он встретился с Даффи и обратился к нему за помощью.
Шартелль встал и снова подошел к окну.
— Ладно, начнем сначала. Каковы ставки?
— Очень высокие. В стране двадцать миллионов жителей, плюс-минус один или два миллиона. Одна из лучших на Западном побережье Африки. Есть нефть, добыча которой еще не началась, полезные ископаемые, крепкое сельское хозяйство, государственная машина, которая будет крутиться еще сотню лет без доильного завода. Англичане позаботились об этом.
— Кто будет считать голоса?
— Представитель королевы.
— Значит, тот, кто победит на этот раз, будет подсчитывать голоса на следующих выборах?
— Вероятно.
— То есть настоящими будут только первые выборы, потому что потом все будет предопределено.
— Вы, похоже, хорошо знакомы с африканской политикой.
— Нет, я знаком с политикой вообще. Эту науку я изучаю всю жизнь. В определенных кругах меня считают непререкаемым авторитетом, говорю об этом без ложной скромности.
— Я слышал, вы добились впечатляющих результатов.
— Сколько получит Даффи?
— Не так много, как вы думаете. На все отпущено пятьсот тысяч фунтов. Ваша доля, как я уже говорил, тридцать тысяч.
— А если вождь победит?
Я посмотрел в, потолок.
— Точно я не знаю. Скажем так, имеется молчаливое согласие на то, что ДДТ загребет под себя все: деловые консультации, рекламу, маркетинг, экономическое прогнозирование.
— А результат?
— Я пожал плечами.
7
День труда — первый понедельник сентября, американский праздник.