Страница 22 из 117
– А что вы хотите? – заявил майор, начальник медико-санитарной службы. – Глазные яблоки выкипели, критические поражения верхних дыхательных путей и альвеол легких свыше восьмидесяти процентов. Другие внутренние органы в ненамного лучшем состоянии. Плюс множественные разрывы сосудов из-за декомпрессии – азот, растворенный в крови, вскипает мгновенно при резком снижении давления. Две недели при таких травмах – это еще хорошо.
Нет, Павел, конечно, понимал, что отстранение напарника от участия в экспедиции будет сделано каким-то нестандартным способом, но чтобы настолько жестко? Хорошо еще, что парень хотя бы жив остался. Ладно, посмотрим теперь их дальнейший розыгрыш.
– Конкретнее полковник! – строго сказал генерал, выдержав паузу.
Разобрались с кандидатурами быстро – за каких-то двадцать минут. Время слишком уж поджимало. Как и планировалось, лучшей заменой пострадавшему генетику оказалась капитан Мартинес. Врачи ведь в обязательном порядке изучают курс генной инженерии. Сюзанна, вызванная под светлые очи большого начальства, капризно надула губки бантиком – мол, ей эта длительная командировка черт знает куда, в глубокий тыл противника даром не нужна. Но приказ есть приказ, и, отдав честь и щелкнув каблуками космоберцев, повернулась через левое плечо кругом и поступила в непосредственное распоряжение подполковника Затонова. Павел, достаточно естественно изобразив недовольство – мол, нахрена ему баба в экипаже?! – немедленно увел нового напарника на предполетный инструктаж. До вылета осталось всего ничего – чуть более трех часов. Затем Макнамара "насиловал" девушку, пытаясь за каких-то полтора часа впихнуть в капитана Мартинес всю необходимую информацию.
– Подробные данные по всем сторонам проекта вы обретете, только достигнув назначенной цели, – сообщил в конце своего инструктажа Стэнли, – но, я надеюсь, полученных сейчас вводных вполне достаточно, чтобы сориентироваться и использовать все время длительного полета для повышения своей квалификации в указанной мной области.
Девушка с готовностью кивнула – все основное она уже слышала от Павла задолго до этого дня.
Техсостав базы успел за эти часы изготовить и заменить ложемент второго пилота в "Волкодаве" Затонова. И, на счастье командира экспедиции, ни одна сволочь в этой неожиданной спешке не задумалась, откуда в файл-сервере взялись свежие антропометрические данные фигуры капитана Мартинес? Ведь обычно относительно частому обновлению подлежала подобная информация только для ЛПС.**
* Нейро-лингвистическое программирование.
** Летно-подъемный состав. То есть те, кто состоит в экипажах кораблей.
****
Голова уже не болела, неприятное ощущение было только в ногах. Кто-то навалился на них и чувствительно отдавил. Кирилл поднял голову с подушки и осмотрелся. Рядом в кресле сидел Сашка и, неудобно скукожившись, спал. Даже в неярком подрагивающем свете от огарка свечи было видно, как парень устал. А на ногах поверх мехового одеяла возлегал Зверюга. Герцог мстительно толкнул кошку коленкой. Гепард раскрыл глаза, лениво посмотрел сначала на одного хозяина, на другого, широко зевнул, демонстрируя огромные клыки, и только затем соизволил освободить ноги Кирилла. Тот встал, прикрыл Сашку пледом, напился прохладного кисловатого морса из кувшина на столе и опять завалился в постель.
И что это было? Герцог попробовал опять подключиться к странной библиотеке в собственной голове. Очень осторожно. Ага, теперь понятно – шок случился от слишком большого, просто огромного объема информации. Так ведь и мозг сжечь недолго. Теперь он будет куда аккуратнее. Откуда-то пришло понимание, как дозировать информационные потоки. Ясно же, что знания содержатся не в голове – туда столько не вместится – а в каком-то удаленном хранилище. Где конкретно? Генай его знает. И что у нас в этом информационном массиве есть?
Кирилл прыгал из одного раздела громадного банка памяти в другой и не мог оторваться, настолько увлекательно это было. Физика, химия, математика, электроника и программирование. Технологии и чертежи готовых конструкций от электроутюга до кваркового реактора, от устройства простейшей швейной машинки до схем силовой обвязки генераторов безреактивной тяги. Метался по бесценному хранилищу знаний, уже чувствуя наплывающие волны головной боли, постукивающие молоточками по вискам, пока случайно не нарвался на чью-то заботливо составленную небольшую музыкальную коллекцию. Прослушал одну композицию, восхищаясь исполнением, другую…
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Гармонь? Москва? Кирилл задумался было… Впрочем, неважно, с этими терминами можно будет разобраться позже.
Ты сейчас далеко-далеко,
Между нами снега и снега,
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови,
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Действительно очень тепло… на душе. Так под мелодию, звучащую в голове, и заснул.
****
Короткая перекличка по командному каналу связи, карта*, лопнувшая перепонка причальной стенки ангара и… старт! Каждый раз, когда он выходил на корабле в великую пустоту, на Павла накатывала какая-то эйфория. Бесконечный космос, кажется, сам затягивал в свою бездонную глубину, испещренную яркими – из тех, что поближе – и мерцающими – а вот эти далеко-далеко – звездами. Стартуешь с авиабазы, авианосца, с луны или с поверхности, не имеющей атмосферы планеты – до лампочки! Ради этого чувства он готов был на все, что угодно! А если при старте сидишь за штурвалом или управляешь машиной напрямую через нейроинтерфейс, когда сам ощущаешь себя кораблем, чувствуя малейшие изменения в работе всех систем звездолета, то это чувство усиливается во много раз. Павел буквально упивался властью над машиной и слиянием с нею. Вообще-то далеко не все пилоты испытывают нечто подобное – не каждому дано. Если точнее – считанные единицы.
Когда в училище на третьем курсе после почти тысячи часов напряженной работы на тренажерах и симуляторах он впервые сел за штурвал учебной машины, то превалировало только одно чувство – страх. Даже не страх, а какой-то мистический ужас перед величием бескрайнего космоса. Кое-как выполнил простейший полет и, стараясь не показывать своего трепета, посадил машину на стапель учебной базы. По приказу покинул маленький кораблик и вытянулся перед инструктором. Тот посмотрел на крупные капли пота, стекающие у Павла со лба, улыбнулся и ободряюще похлопал по плечу: