Страница 30 из 34
– Слышь, подполковник, ты в этой теме фальши не чувствуешь?
Иван нахмурил белесые брови:
– Проясни!
Буркин повернулся ко мне:
– Скажи мне, алладиновец, ты способен отличить психа от нормального человека?
– Когда как. Сам знаешь: бывают такие психи, которых кроме как в период обострения даже спец не опознает.
– Это не тот случай, – Буркин посмотрел на меня сквозь синию жидкость китайской настойки. – Здесь, если я правильно понял Ваньку, все четко: есть раздражитель – есть патологическая реакция. Предполагается, что ты стал ее объектом. И ничего не заметил?
Я задумался… Потом покачал головой. А ведь Серега прав: психопатологию я должен был заметить. Это – как запах дерьма. Учуешь – не ошибешься.
– Не слишком ли ты глубоко копаешь? – осведомился Сучков. – Обычное хулиганье именно так себя и ведет. Тем более – с расовым душком публика. А Темка у нас – с самурайской примесью.
– Ерунда! – отмахнулся Буркин. – Он на японца меньше похож, чем я – на китайца. И я, конечно, не знаю, как у вас в жандармерии, но у нас в разведке любой действующий оперативник маньяка от хулигана отличит с ходу. По одной только пластике движений. Так, Артём?
Я кивнул.
– Но ты ничего не заметил?
– Ничего. Разве что нахальства у них было больше, чем таким по рангу положено.
– А ты присматривался? – вмешался Сучков. – Ты же когда этим «бердышам» физиономии правил, до того ли тебе было?
– Именно что до того! – воскликнул Сергей. – Он же их автоматом прокачал. Именно потому, что дрался! Это же рефлекс: любой, кто рукопашкой серьезно занимался, – знает.
– Ну, вам виднее, – согласился Сучков. – В нашем департаменте мордобоем не занимаются. Мы головой работаем. Ладно, какой вывод?
– Какие выводы, господин жандарм? – Буркин ухмыльнулся. – Мы, это, из разведки, знаешь ли, дык, больше по мордобою. А тут надо головой…
– …В подбородок! – уточнил я. – Только фуражку снять не забудь, ваше высокоблагородие.
– …А по зимнему времени – папаху, – дополнил Буркин. – Вы, ваше высокоблагородие, полковничью папаху примеряли уж? Так учтите: несподручно в полковничьей папахе головой‑то работать…
– Да ну вас к ешкиной матери! – обиделся было Иван. – Тема же острая…
– Острый восточный блюдо! – подхватил Буркин. – Кинжал называется. Кушат будешь, нэт?
– Вот! – Иван поднял палец. – Видишь, алладиновец, какие у нас теперь статские советники? И в этих условиях приходится работать…
– Головой! – гаркнул Буркин.
Мы втроем заржали так, что зазвенели хрустальные подвески светильников.
– Ну, братья… За встречу!
Стукнулись костяшки пальцев (как в курсантские времена), ледяная водка нежно проскользнула в горло.
Интересно, что подумают по ту сторону дверей? Веселятся господа офицеры, аки зеленые курсанты.
Мне вдруг расхотелось говорить о деле. В конце концов – я в отпуске. И друзей не видел больше года. Нет, это не «бердыши» психи, а мы сами. Работа, работа, работа…
– Значит так, друзья мои, – заявил я, – вечером все дела отставить. Нынче вечером мы идем в баню. В нашу баню!
– Хм‑м‑м… – изрек подполковник Сучков. Под нашей подразумевалась баня на Наличной улице, выстроенная через три года после Коронации в пяти минутах ходьбы от казармы Высшей Императорской школы и сразу же превратившаяся в своеобразный клуб «государевых орлят»: курсантов Военного Корпуса. – Стоит ли молодежь смущать? У меня есть другое предложение: послезавтра на конец недели слетаем в Суоми. Зарядим домик в лесу, рыбку половим – я организую.
– Кстати о рыбках… – подал голос Буркин. – Рыбок я берусь организовать. Себе и Артёму. Ваня у нас человек женатый…
– Серьезно? – Я чуть палочки не уронил. Вот это новость! Ай да Сучков! – И когда?
– Семь месяцев уже.
– И ты молчал!!!
– Да он вообще ненормальный, – сказал Буркин. – Сдвинулся умом, как его сектанты. Знаешь, с кем поведешься… Представляешь, юной супруге вместо медового месяца программу «Муж в командировке» устроил.
– Так сложилось, – проворчал Сучков.
– Значит, баня отменяется! – заявил я – Все будет культурно. Вечером – в Мариинку. Ответственный – я. А потом – большой ночной загул по клубам. Ответственный – статский советник Буркин, потому что я, как вчера выяснилось, в злачном мире Санкт‑Петербурга уже не специалист. Подполковнику Сучкову предписывается явиться с супругой на предмет предъявления ей меня, лучшего друга, односкамеечника и настоящего боевого офицера, в отличие от вас, канцеляристов. Вопросы, возражения есть?
– Есть, – сказал Сучков. – Супруге моей через три недели рожать, так что с загулом придется повременить. А в Мариинку мы пойдем. Там сегодня премьера, на которую простому жандарму ни в жисть не пробиться, а всяким там камергерам – раз плюнуть…
Но в Мариинку мы в этот вечер не пошли. И с женой Ивана я тоже не познакомился.
Едва мы вернулись на Мещанскую, Сучкову вручили результаты глубокой психиатрической экспертизы задержанных «бердышей», которая полностью опровергла предварительные выводы следователей‑психологов Департамента. Никаких психопатологических отклонений у задержанных не было. Нельзя же считать отклонением инстинктивную реакцию, изначально, на генетическом уровне, входящую в поведенческую модель человека…
Глава четырнадцатая
ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИНКТ
Артём Грива
– Элементарная вещь, – заявил председатель экспертной комиссии. – Естественная реакция живого существа, чье существование связано с обладанием определенной территорией и вынужденного в ограниченном пространстве, контактировать с избытком себе подобных. Агрессия в такой ситуации – безусловный рефлекс, но направлена она может быть либо внутрь, либо наружу, либо в обоих направлениях, в зависимости от видовых установок. Крысы в подобных ситуациях, извините, кушают друг друга, лемминги, говорят, идут топиться, а для вида хомо сапиенс направление воздействия варьируется в зависимости от психологии конкретного индивидуума. Для сильных мужских, физически здоровых особей характерно первоначальное направление агрессии вовне, но если индивидууму не удается реализовать свой посыл, возможна конвертация импульса в суицидальный.
– В таком случае как вы объясняете то, что на своих сборищах наши подследственные не набрасывались друг на друга, а наоборот, сводили эту вашу естественную реакцию к нулю? – спросил я.
– В структурах с жесткой иерархией всякая агрессия без санкции вожака недопустима и воспринимается вожаком как вызов. Кроме того, в таких группах существуют внутренние опознавательные символы: вербальные, поведенческие, визуальные. Такая группа будет действовать как единая система с общим управляющим центром…
– Постойте, профессор! – перебил я эксперта. – Насколько я понял, члены этой системы, как вы выразились, обладают повышенной агрессивностью. Насколько мне известно, такие вот сердитые молодые люди, собравшись вместе, не только не утрачивают агрессивности, но, наоборот, становятся еще более агрессивными и охотно направляют свою агрессию вовне.
– Совершенно не обязательно! – запротестовал эксперт. – У них есть лидеры, способные управлять всей группой в целом…
– Стоп! – опять перебил я. – У нас есть данные, что вспышки агрессии внутри групп гасились самопроизвольно. Без участия лидеров. Как вы это объясняете?