Страница 43 из 76
Показателем кризиса стала отчаянная национал-социалистическая пропаганда, которая перекочевала вдруг на самый высокий уровень в рядах вермахта. Комиссары в генеральских погонах не имели убедительных аргументов и заговорили языком пропагандистов: «От России нас отделяет глубокая мировоззренческая и расовая пропасть…» (Кюхлер, см. 24, с. 146); «Война с Россией — это важный участок борьбы немецкого народа за существование. Это старый бой германцев против славян, защита европейской культуры от московито-азиатского нашествия…» (Гепнер, см. 24, с. 147). Но речи такого рода («звонкая пропаганда», «Schlagwortpropaganda») уже не вызывали отклика в солдатской душе. Во-первых, нацистская идеология и так уже была привита солдату. Во-вторых, она не давала ответа на новые «что делать?». Занятия зимнего семестра в школе политического просвещения велись старыми методами: небольшое изменение в плане лекций и полезные советы о том, как воевать в зимних условиях, — вот и все, что смогли предложить солдату комиссары и политруки зимой 1941/42 года (см. 32, а также справочники «Taschenbuch Winterkrieg»). Солдата же больше интересовало, «как победить», а не «как перезимовать». Да и, честно говоря, командиры исчерпали свои возможности в политическом воспитании. В период распутицы и холода хватало им и своих, командирских проблем.
Летом следующего, 1942 года военное командование с тревогой поняло, что грядущая зима 1942/43 года может стать переломной для мировоззрения немецкого солдата на Восточном фронте. Наиболее озабоченные командиры-комиссары стали по собственной инициативе анализировать состояние своих войск и пришли к выводу, что «войска размышляют гораздо больше, чем это можно предположить». Было отмечено, что солдата чаше всего занимают четыре основных вопроса: женщина (жена), профессия, партия и религия, а вовсе не расовая чистота или проблемы мирового масонства. Ответы на новые «что делать?» требовалось найти поскорее, но для этого были нужны знания и навыки, которых обычные войсковые командиры-политруки попросту не имели.
Из трудной ситуации был предложен следующий выход: в помощь перегруженным командирам учредить новую должность дивизионного офицера-воспитателя («Divisions-Betreungsoffizier»), передав ему вопросы идеологического воспитания и пропаганды в собственных войсках. Офицер-воспитатель должен сотрудничать с командиром дивизии (ну чем не связка «командир — комиссар»?!) и подчиняться офицеру-воспитателю вышестоящего армейского уровня («Armee-Betreungsoffizier») (предложение Лерснера, см. 4, с. 36).
Предложение Лерснера было с большим пониманием встречено в войсках и одобрено в ОКВ. На должность офицера-воспитателя назначались наиболее подходящие представители из собственного офицерского состава. В декабре 1942 года состоялось даже совещание офицеров-воспитателей, организованное ОКВ. С начала 1943 года для новых дивизионных и армейских командиров стал издаваться полноценный методический журнал «Was uns bewegt» («Что нами движет»). До этого в помощь командиру-политруку также поступало довольно много воспитательной литературы — от походной библиотечки до текстов к лекциям утвержденной тематики. Но в данном случае потребность оказалась не просто огромной, но и «высокой»: вермахт сам убедил себя в том, что политико-воспитательная работа должна организовываться и координироваться на самом высоком уровне, специалистами самой высокой квалификации!
Ознакомившись с предложением Лерснера, ОКВ поспешило выпустить серию карманных книг, подробно отвечающих на вопросы военнослужащих («Richthefte des OKW»): «Солдату запрещается жениться на иностранке; только в исключительных случаях, с разрешения командира, разрешается заключение брака с лицами арийского происхождения и соседних германских народов… испортить свою кровь хуже, чем ее потерять… дети, выросшие от женщин чуждого происхождения, превращаются в ненавистников всего немецкого» (см. 38). «…Поговорим не о фронте, а о другой войне, которая ведется ради жизни или смерти нашего народа: о войне за рождаемость. Еще ни один народ в мировой истории не проходил через войну без потери рождаемости. Но в данном случае мы знаем, что война против Англии, Америки, Советского Союза и против стоящего за ними еврейства действительно ведется ради существования нашего народа, что мы должны победить в этой войне или исчезнуть как народ» (см. 39).
В организационном плане в 1943 году никак не удавалось выстроить полноценную вертикаль из офицеров-воспитателей. Если на дивизионном уровне кадры находились, то на армейском многие «вакансии» оставались свободными. Стройной системы управления воспитательной работой создать так и не получилось. Кадры, как известно, решают все. Политруков высокой квалификации в вермахте попросту не хватало: их никто не готовил и специально для вермахта не «выращивал». Оказалось, что военно-политических руководителей недостаточно просто назначить, оторвав их от исполнения командирских обязанностей. Война требовала профессионализма на каждом месте. Существует мнение, что именно в это время Гитлер посетовал в приватной беседе, насколько он недооценил аппарат политических комиссаров Красной Армии и что создать что-то подобное в своем вермахте ему уже не позволяют обстоятельства. И правильно заметил.
А что вообще было известно о системе политического воспитания в Красной Армии? Если отбросить идеологическую нагрузку, которая присутствует в учебных и пропагандистских материалах вермахта («под видом политического комиссара выступает азиатская гримаса красной системы…») (см. 34, с. 148), — известно было очень немногое. Портрет врага («Feindbild»), портрет России («Russlandbild») — это всего лишь эмоциональный продукт, результат тщательного подбора информации и ее умелой подачи. В то же время сохранились и трезвые свидетельства: «Русский солдат борется не от страха перед комиссарами, он воюет за идею. Он не хочет возврата царского времени, борется против фашизма, который хочет разрушить достижения революции» (Гот; см. 34, с. 149); «Упорное сопротивление русских объясняется тем, что комиссары воюют на передовой линии» (Рендулич; см. 34, с. 149).
«Приказ о комиссарах», который уже к 1942 году утратил свое значение и был признан нежелательным (поскольку, как считалось в вермахте, привел к радикализации войны), лишний раз свидетельствовал о страхе перед советской системой военно-политического руководства. В 1943 году страх сменился заинтересованностью и даже скрытым восхищением результатами идеологической подготовки советского солдата.
Летом 1943 года появилась карманная памятка «Политическое воспитание в Красной Армии», выпущенная главным управлением СС под наблюдением самого рейхсфюрера (см. 35). Памятка была разослана армейским офицерам-воспитателям с сопроводительной запиской следующего содержания: «…она дает впечатляющую картину постоянного и интенсивного политического воздействия на советских солдат. Она предназначается прежде всего для войскового командира, а в особенности — для офицера военно-политического руководства, чтобы те смогли убедиться, что этой сильной политпропаганде, оказывающей решительное воздействие на боеготовность советской армии, должно быть противопоставлено еще более лучшее и сильное военно-политическое руководство немецким солдатом» (см. 4, с. 48).
В памятку была включена довольно подробная информация о политическом аппарате противника:
1. Организация политического воспитания: партийно-политический аппарат КА, звания и компетенции партийно-политических функционеров, пополнение политического аппарата КА.
2. Организация и проведение политического воспитания: формы политического воспитания, работа на местах, на маневрах, в военных условиях.
3. Содержание политического воспитания: темы политической учебы, устная пропаганда.
Надо признаться, у СС получилось очень нужное пособие. Полезное даже для организации собственного дела. Пока одни генералы обсуждали между собой положительные и отрицательные стороны красноармейского политобразования, другие ругали свое командование на чем свет стоял: в политобразовании собственной армии проблемы только накапливались. Хотя в течение 1943 года и были пересмотрены, обновлены и разработаны новые директивы и наставления по национал-социалистическому идеологическому воспитанию, все они по-прежнему базировались на принципе единоначалия войскового командира («Truppenführer»), а этот принцип исчерпал себя на практике. Старшим офицерам-воспитателям (дивизионным и армейским «Betreungsoffiziere»), согласно замечаниям ОКХ, по-прежнему отводилась роль кураторов (см. 4, с. 49).