Страница 42 из 76
Бруно Шнайдер, 8-я рота 167-го пехотного полка, п/п 08179 Е:
«…перед нашим выступлением наш командир роты, старший лейтенант Принц, собрал нас в сарае. Здесь нам был передан секретный приказ: пленных следует брать только в исключительных случаях, когда этого нельзя избежать. Как правило, пленных советских солдат следует расстреливать. В любом случае следует расстреливать женщин, которые служат в частях Красной Армии».
Георг Бергманн, кондитер из Берлина, 4-я батарея 234-го артиллерийского полка:
«1 июля 1941 года, незадолго перед вводом в бой, командир нашей батареи, капитан Гулвайт, нацист и „старый боец“, распорядился собрать нас, чтобы дать указания об отношении к Красной Армии и о методах ведения боевых действий против нее. Он сказал: „Мы имеем дело со страшными преступниками. Пленных не брать! Если кто-то сдается в плен, таковых следует расстреливать как „при попытке к бегству““. Так и было в действительности».
Вот так (пользуясь немецкой терминологией в отношении РККА) в традиционном вермахте сложилась невидимая постороннему глазу организация последователей и исполнителей воли НСДАП: «комиссаров» (командиров высшего и среднего уровня) и «политруков» (войсковых командиров). По этой же схеме действовали войсковые командиры-политруки (подчиненные Манштейна, Райхенау и др.), выполняя распоряжения своих комиссаров о методах ведения войны на Востоке. Подробно о том, как вермахт проводил в жизнь политические решения (война мировоззрений, тотальная война и т. п.) и «за что сражались немецкие люди» и их союзники, прекрасно рассказывают выставки «Война Германии против Советского Союза» (см. 21) и «Преступления вермахта» (см. 20), а также сборники документов, перечисленные ниже в списке использованной литературы. Особый характер, цели Восточной кампании (войны на уничтожение низших рас и чуждой идеологии) не скрывались с начала ее подготовки.
Внедрить собственный кадровый состав в командную систему вермахта партии не удалось. Но всему свое время, партия действовала методично и настойчиво. Если в период с 1934 по 1938 год НСДАП в отношениях с вооруженными силами действовала в каждом отдельном случае с разрешения военного руководства, то после организационных изменений 1938 года (упразднение поста военного министра) проводником национал-социалистических идей в армии стало само высшее военное руководство (принцип единоначалия при этом совсем не пострадал, и это всех устраивало — фюрера, НСДАП, да и саму военную верхушку — новоиспеченных комиссаров вермахта). Исполняя служебные обязанности, войсковые командиры сами невольно превратились в исполнителей воли НСДАП.
Партия не оставляла своим вниманием те сферы, где военные чиновники не были так компетентны. Осенью 1939 года Розенберг добился разрешения передавать посылки членам партии, призванным в вермахт на время военных действий (дружественное соглашение), организовал сбор пожертвований и средств для вермахта под вывеской «зимняя помощь» (WHW, куда попала также идеологическая литература), «атаковал» военное руководство инициативами организации курсов для лекторов и воспитателей из военной среды, разработал план занятий и руководящие наставления, заручившись даже одобрением фюрера. Однако военное руководство уже делало ставку на собственных политруков и не испытывало большого энтузиазма от перспективы общаться с представителями Розенберга под своей крышей.
Пока военные комиссары тянули время, Розенберг продолжил наступление, разработав в феврале 1940 года проект документа «Основные задачи для обеспечения национал-социалистического мировоззренческого воспитания», где предложил создать рабочий штаб партии в ОКВ (OKW, Abt. Inland). Новый штаб, по замыслу Розенберга, должен был координировать деятельность партийных советников на армейском, корпусном и дивизионном уровне. Для самого Розенберга отводилась роль «главного комиссара» вермахта, с чем оказались не согласны не только другие партийные руководители, имеющие свои амбициозные планы (Борман, Гесс, Лей, Гиммлер и др.), но и сам Гитлер (действующий главный комиссар вермахта). В результате фюрером был найден формальный повод для того, чтобы в феврале 1940 года окончательно отклонить эти предложения Розенберга. Отказ был зафиксирован в письменном виде, а конкурент Розенберга по партии Борман с удовольствием подписался под мировым соглашением: воспитание мировоззрения пока оставалось прерогативой самого вермахта (см. 36, с. 131).
Осенью 1940 года Розенберг сумел достичь расположения Кейтеля (рабочее соглашение) и предложил на рассмотрение ОКВ текст генерального соглашения о содействии идеологическому воспитанию в вермахте взамен оказания услуг семьям фронтовиков (чиновники вермахта опять оказались беспомощными в социальных вопросах). Но поезд, как говорится, уже ушел. Вермахт утвердил собственное наставление (см. 32), так что Розенбергу оставалось и дальше проявлять собственную инициативу, предлагая военным курсы лекций и рекомендуя национал-социалистическую литературу для походных библиотек. К слову сказать, почетное право обеспечивать досуг военнослужащим вермахт делегировал также министерству пропаганды.
Тем временем в военной среде, которая уже прониклась необходимостью национал-социалистического воспитания, сложилось собственное представление о том, как следовало бы улучшить политико-воспитательную работу. Райнеке и Кейтель выразили идею сконцентрировать эту работу в самом ОКВ, без привлечения посторонних специалистов. Однако разногласий в самом военном руководстве оказалось больше, чем ожидалось, сказалась и разобщенность между тремя основными родами войск (вспомним выражение «традиционные сухопутные войска, национал-социалистические военно-воздушные силы и имперский военно-морской флот»…). Так что идея организации единого рабочего штаба по идеологическому воспитанию в ОКВ пока осталась не реализованной.
На самом деле причиной была удовлетворенность от достигнутых военных результатов: первые кампании 1939–1940 годов наложили отпечаток на характер политической работы в войсках. Жизнь была прекрасной, и казалось, что боевой дух и качество солдата всегда будут на высоте. На волне военных успехов не виделось оснований для разработки новых программ и для проведения занятий. Считалось, что войсковые командиры-политруки превосходно справились со своими задачами по воспитанию подчиненных. Новый отдел военной пропаганды в ОКВ полностью устраивал и командиров, и партию, так как поставлял достаточно материала для удовлетворения духовных потребностей солдата.
Начало Восточного похода летом 1941 года не принесло никаких изменений в идеологическом воспитании: дух победителей оставался высоким, что по-прежнему объяснялось хорошими воспитательными качествами войсковых командиров. Доклады с мест приносили новые доказательства неподверженности солдат вермахта советской пропаганде и агитации.
Неожиданные для командиров вопросы стали возникать в войсках после первых разочарований осенью 1941 года. Постепенно стало ясно, что в идеологическом воспитании были выбраны неверные акценты, принижающие возможности и боевые качества противника. Столкновение с культурой народов СССР, с советскими людьми, которых гитлеровская пропаганда называла неполноценными и недочеловеками («mindenwaertig», «Untermensch»), дали повод для раздумий в солдатской среде: «Мы не обойдемся более понятием „унтерменш“, с упрощениями такого рода мы не продвинемся дальше… так как русский, благодаря своему мировоззренческому образованию, давно уже каким-то образом добивается симпатии из-за нашего примитивного представления себя в качестве господина» (см. 34, с. 158).
Предыдущая система воспитания в вермахте оказалась не способной подобрать правильные ответы на новые мировоззренческие вопросы — командиры-политруки сами были озадачены происходящим. Поэтому наиболее простым объяснением событий для начала стали «русская загадка» и «русский сфинкс» (см. 34, с. 144) («генерал-мороз» появится позже), а самым частым рецептом осени 1941 года оказались призывы к терпению, подбор примеров стойкости и противодействия обстоятельствам из исторического прошлого.