Страница 22 из 76
Вот чем окончились попытки применения пушек Курчевского в авиации.
26 декабря 1938 года начальник НИП АВ ВВС полковник Шевченко писал письмо начальнику Особого отдела: «Сообщаю некоторые данные по состоянию авиационного вооружения ВВС… Какие причины, на мой взгляд, привели к тому, что мы до сих пор не имеем на вооружении ВВС крупнокалиберных пулеметов и значительно отстали в этом отношении по сравнению с передовыми капиталистическими армиями: Работа врагов народа до 1936 года в части крупнокалиберного оружия для авиации сводилась к тому, что работали над негодными пушками Курчевского типа „ДРП“. Снаряда боевого к этой пушке не давали, поэтому судить о ее качествах было весьма трудно. Когда в 1934 году 4-й отдел НИИ ВВС поставил вопрос о непригодности этой пушки, Тухачевский, Ефимов и другие созвали работников НИИ ВВС, пригласили Курчевского, Гроховского и ряд других, в том числе Захадера, Железнякова, Булина, и устроили нечто похожее на суд над нами, дали возможность Курчевскому излагать, какие он хотел, доводы и ругательства, не давая никому высказаться… Потребовалось организовать большие годичные опыты в составе эскадрильи по всесторонним испытаниям этих пушек, чтобы в начале 1936 года привести начальству такие результаты, которые показали явную непригодность этой пушки. И только в 1936 году эти работы были прекращены».
Цитата из документа дает наглядное представление как о самих чудо-пушках, так и методах, которыми Курчевский навязывал свои изобретения.
На создание и производство малых партий этих орудий ушли немалые средства, а результат оказался нулевым. Конец Курчевского был такой же, как и многих других шарлатанов, — после ареста Тухачевского лишенный высокого покровительства конструктор был арестован органами НКВД и погиб в лагерях.
Еще одним выдающимся авантюристом был А. Н. Асафов, работавший все в том же Остехбюро. Асафов — «человек с большим апломбом, но скудным специальным образованием»[191], главным его козырем считалась многолетняя работа в конструкторском бюро под руководством создателя первых русских субмарин И. Г. Бубнова.
Именно он предложил построить для советского флота серию крупных («крейсерских») подводных лодок и представил готовый проект. Специалисты утверждают, что основой для «эскадренной лодки IV серии» (такое обозначение получила субмарина Асафова) послужил разработанный еще в 1914–1915 годах проект 950-тонной подлодки Бубнова. Разумеется, за прошедшие полтора десятилетия бубновские чертежи уже безнадежно устарели, однако Асафов пренебрег этим очевидным фактом, что и обусловило неудачу проекта в целом.
Проект вызвал острую критику со стороны командования подводными силами Балтийского флота и инженеров-кораблестроителей. Однако авантюрист сумел получить покровительство не где-нибудь, а в ОГПУ, и постройка лодок была начата.
Командование ВМФ с трудом добилось изучения этих кораблей компетентной комиссией, которая установила, что их боевые качества соответствуют уровню… начала Первой мировой войны, и никакой реальной ценности эти корабли для ВМС РККА не представляют. Экстренные меры по доработке уже строящихся подлодок позволили использовать их лишь в качестве учебных. Создание этих чудовищ обошлось советскому государству в 19 миллионов рублей (в ценах 1926–1927 годов), что соответствовало цене примерно шести куда более современных и эффективных субмарин типа «Щ».
Строительство трех подводных крейсеров было не единственным «вкладом» Асафова в советское кораблестроение. Не дожидаясь окончания работ над лодками серии «П», он выдвигает новый проект — на этот раз малой подводной лодки, допускающей перевозку по железной дороге в неразобранном виде. Испытания этих лодок (первый вариант лодок типа «М») полностью провалились, флот отказался принимать абсолютно небоеспособные корабли, а покровительство со стороны компетентных органов сменилось их профессиональным интересом к деятельности изобретателя[192].
Таким образом, в 20–30-е годы разного рода шарлатаны (мы упомянули лишь наиболее крупных) растратили на ветер из бюджета страны значительные средства (точный объем которых еще предстоит оценить историкам). Те самые средства, что были получены от ограбления крестьянства, Церкви, которые русский народ оплачивал своим потом, своей жизнью. Конечно, шарлатанство не было целью советского руководства и было, в конце концов, почти на корню уничтожено репрессивной машиной советского государства, но само это явление было бы невозможным, если бы не целенаправленная борьба со старым инженерным корпусом, «спецеедство».
В 20-е годы существовала еще одна сфера жизни страны, где представители старого общества играли весьма важную роль. Речь идет о Вооруженных силах. Хотя официально Вооруженные силы советского государства и именовались Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА), реально огромную роль в ее формировании играли бывшие царские офицеры, или, по терминологии того времени, военспецы. Бывший главнокомандующий вооруженными силами юга России генерал Деникин так оценивал роль военспецов в создании Красной Армии:
«Красная Армия создавалась исключительно умом и опытом старых царских генералов. Участие в этой работе комиссаров Троцкого и Подвойского, товарищей Аралова, Антонова, Сталина и многих других было вначале чисто фиктивным. Они играли лишь роль надзирателей… Все органы центрального военного управления возглавлялись генералами-специалистами — особенно широко был представлен генеральный штаб, — работавшими под неослабным контролем коммунистов. Почти все фронты и большинство красных армий имели во главе старших начальников старой армии…» [193]
Действительно, если обратиться к истории Гражданской войны, то можно отметить, что военные успехи красных начались только после создания регулярной Красной Армии (вместо добровольческой, по сути, Красной гвардии) и принудительной мобилизации офицеров. Процесс этот зашел весьма далеко. Достаточно сказать, что в кульминационный момент деникинского наступления на Москву на ключевом участке фронта под Кромами в составе Красной Армии оказалось большее число бывших царских генералов, чем в добровольческой армии генерала Май-Маевского[194]!
По данным современных историков, к концу Гражданской войны в Красной Армии служило около 75 тысяч бывших генералов и офицеров в качестве военных специалистов[195]. Естественно, что эти люди не внушали доверия новому руководству страны, и значительная часть из них была уволена из рядов Вооруженных сил в ходе сокращения армии в 20-е годы.
Однако к концу 20-х годов бывшие генералы и офицеры по-прежнему составляли значительную часть комсостава РККА. Особенно важную роль играли кадровые офицеры, успевшие получить профессиональное военное, а то и высшее военное образование еще до Первой мировой войны и бывшие, по сути, единственными профессионалами такого рода в рядах советских Вооруженных сил.
Современные исследователи отмечают, что бывшее царское офицерство не представляло собой единой группы, если исходить из политических или социальных критериев. Однако можно выделить два аспекта, общих для большинства представителей этой группы, — это служебная мотивация и культурный уровень.
Редко кто из бывших генералов и офицеров был горячим сторонником коммунистической идеи. И основными побудительными мотивами для службы в РККА для них были чувство профессиональной чести и патриотизм. Недаром в советском фильме «Офицеры» знаменитые слова «Есть такая профессия — Родину защищать» произносит бывший царский офицер. Отметим, что эта мотивация коренным образом расходилась с идеологией мировой революции, что не могло не вызывать опасений у коммунистической власти. Характерный диалог, раскрывающий это противоречие, произошел при допросе арестованного морского офицера Георгия Николаевича Четвертухина:
191
Базилевский С. А. У колыбели подводного флота. Записки конструктора. СПБ, Малахит, 1996. С. 81.
192
Там же. С. 88–92.
193
Цит. по: Черушев Н. Невиновных не бывает… М.: Вече, 2004. С. 148.
194
Сухов И. И. Ударники против ударников. //Сержант. № 5. С. 2 — И.
195
Черушев. Указ. соч. С. 150.