Страница 16 из 31
Залюбовавшись, я не улавливаю что-то в его рассказе, что заставляет Азамата покатиться со смеху. Кир, впрочем, и сам несколько озадачен, он вроде как до развязки ещё не дошёл.
-- Видела? -- спрашивает меня Азамат.
-- Что? Не-ет...
-- Да он сейчас лицо сделал точно как ты, когда с Алтонгирелом разговариваешь. Ой не могу, умора, это ж надо -- один в один!
Мы с Киром переглядываемся и делаем лица.
Следующий день выдаётся не таким весёлым, во всяком случае, поначалу. Мои намерения поспать до обеда постигает крах в виде звонка Оривы, умоляющей подмогнуть в Доме Целителей, а то ночью, оказывается, сгорела деревня на северах, и на обработку всех ожогов рук не хватает. К моему большому облегчению, ещё за час до этого в нашу жизнь вернулся Тирбиш, так что мне не приходится ещё день шарахаться по больнице с ребёнком наперевес.
К счастью, в основном повреждения от пожара незначительные, больше времени занимает убедить пациентов, что шрамов не останется, чем собственно обработать ожог. Да ещё Азамат вертится под ногами и то и дело интересуется, что и как, у него ж это больная тема. Но к полудню удаётся всех раскидать. Я уже совсем намыливаюсь окопаться в ближайшем трактире на заслуженный перерыв, когда мне на телефон капает сообщение от Сурлуга, который приглашает нас всей семьёй на "благодарственный обед". Мы с мужем пожимаем плечами, оттаскиваем Кира за воротник от третьего перебинтовывания какой-то капризной старушки и отправляемся дегустировать Сурлугову стряпню.
Сам хозяин вместе с Гардеробом ждут нас на крыльце, предварительно расстелив на нём новый коврик -- я намётанным глазом замечаю прямоугольный след от старого, не совпадающий с краями того, что лежит. Это обычный жест вежливости к повторному приходу целителя, когда есть время подготовиться. Я пихаю Кира локтем и обращаю его внимание на сей ритуальный атрибут:
-- Гляди, тебе постелили.
Кир воплощает мои коварные ожидания -- краснеет в цвет коврика.
-- Как вы сегодня? -- смущённо интересуется он у Сурлуга после приветствий.
-- Отлично, -- улыбается тот, демонстрируя крупные ровные зубы. -- Сын вчера все полы перемыл с другим мылом, бояться нечего. Ну пойдёмте, пойдёмте, уже всё готово.
Я и в прошлый раз отметила, что дом духовника очень просторный, но сегодня, в солнечный зимний день, он кажется просто настоящим собором, затопленным озёрами света. В моей памяти живо всплывает образ не по росту огромного и пустого дома из рассказа Сурлуга. Впрочем, сейчас дом выглядит очень даже обжитым, особенно с учётом охмуряющих кулинарных ароматов. Войдя в гостиную, я понимаю, что Гардероб не только полы помыл, но и в принципе прибрался, даже мебели как будто меньше стало несмотря на несколько кофейных столиков, составленных посреди комнаты для застолья. Роль сидений здесь выполняют длинные пуфики со спинками, что выглядит гораздо эстетичнее разбросанных по полу подушек, на которых обычно сидят в муданжских домах. Часть из них уже занята -- кроме самого Ажгдийдимидина я с удивлением вижу его сестру и Алтошу с Айшей.
-- Ну вот все и в сборе, -- радостно объявляет Сурлуг. -- Стоило заболеть, чтобы столько гостей пришло!
-- Можно было бы нас и просто так пригласить, без болезни, -- замечает сестра Старейшины.
-- Вы, наверное, не все знакомы, -- продолжает Сурлуг, не отвлекаясь на её комментарий. -- Это сестра Ажги-хяна, её зовут Уд.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что мы встречались и я даже брала у её дочери напрокат платье, но произнесённое имя несколько выбивает меня из колеи. Конечно, что у меня на уме, то у Кира на языке.
-- Это вы для баланса, что ли? -- хмыкает ребёнок.
Уд мило улыбается.
-- Ты две тысячи сто сорок второй человек, который это сказал, -- довольным тоном сообщает она. -- Увы, не круглое число, приз не получишь.
-- Простите, -- смущается он.
-- Ничего, мы привычные, правда, Ажги? -- оборачивается она к Старейшине, который тоже ухмыляется.
Мы расслабляемся и принимаемся занимать места за столом, пока Сурлуг представляет Уд Кира со всеми регалиями.
-- Кстати, нет, -- внезапно говорит Уд, когда в комплиментах Киру возникает пауза.
Я моргаю пару раз, Сурлуг немного хмурится и вопросительно смотрит на Ажгдийдимидина. У того за головой на тумбочке стоит экран, на который, судя по всему, транслируется то, что он пишет в наладоннике.
"Не для баланса", -- выводит он.
-- Да-да, -- кивает Уд. -- Извините, я иногда невпопад говорю.
-- Это потому что пора обедать, -- лучезарно объявляет Сурлуг своим громовым голосом. -- Сынок, ты первое несёшь?
-- Несу! -- не менее раскатисто отвечает из кухни Гардероб.
И вскоре является с красивой глиняной супницей, по габаритам напоминающей бак для солений.
-- Чё-то мне кажется, нас переоценили, -- бормочу я.
-- Сурлуг всегда так готовит, даже на двоих, -- поясняет Уд, раскладывая на коленях узорчатую салфетку.
Уд -- маленькая и тощая, бело-седая и производит впечатление женщины, не очень переживающей по поводу внешности. Она не красаивца ни по моим, ни по муданжским представлениям, но в отличие от большинства подобных ей муданжек в возрасте не пытается это скрыть тонной косметики. На ней даже бусы всего одни, и те, кажется, костяные, во всяком случае, на драгоценные камни не похоже. При этом, несмотря на седину она так же, как и брат, выглядит молодо, но в отличие от меланхоличного Ажгдийдимидина подвижна и энергична.
Мои опасения не оправдываются: суп оказывается настолько вкусным, что мы сметаем чуть не всю бадью. Я не устаю поражаться, сколько помещается в маленькую Айшу. Кир, конечно, поначалу тоже проглатывал слона три раза в день, но он всё-таки высокий и мускулистый, а эта сопля вообще непонятно куда девает, но точно не запасает в виде жировых отложений.
Мы на все голоса расхваливаем стряпню, Азамат даже выспрашивает рецепт. Вообще муданжцы обычно неохотно делятся своими кулинарными изобретениями, но Сурлуг -- человек большой души, не только рассказывает, но и сам записывает в подробностях на случай если "на Императорской кухне не побрезгуют".
После подачи второго Уд подсаживается ко мне и заводит относительно светскую беседу о муданжской медицине, плавно направляя её в русло бесплатной консультации по болям в спине. Мне в принципе не жалко, но спина -- такое дело, без нормального осмотра ничего сказать нельзя, а то только хуже сделаешь. Я начинаю это объяснять и замечаю, что Ажгдийдимидин тоже присоединился к нашему женскому обществу, пока Азамат разбирается в тонкостях семейной кухни Сурлуга.
Гардероб принимается разливать чай, и выглядит это довольно стрёмно, поскольку он не обладает особой грацией, а чашечки малюсенькие. Азамат дважды очень тактично пытается взять это дело в свои руки, но видимо, слишком тактично. В итоге случается неизбежное -- дрогнувший в руке чайник сносит графин с хримгой прямо в жаркое... но вдруг графин как будто отскакивает и встаёт на своё место, даже не шатаясь.
В разговоре наступает неловкая пауза. Алтонгирел пронзительно смотрит на Айшу. Она мучительно краснеет и завешивает лицо волосами. Ажгдийдимидин поджимает губы и уставляется в пол.
-- Да ладно тебе, -- начинает было Азамат защищать девочку. -- Ну бывает...
Уд, как ни в чём не бывало, промокает губы салфеткой и в разговорной манере сообщает:
-- Извините, это я. Жалко такую вкуснятину хримгой портить, правда, Хотон-хон?
-- Не говорите, -- машинально реагирую я. -- Вообще не понимаю, как они её пьют.
Алтонгирел, однако, не разделяет нашу женскую солидарность в решении сделать вид, что ничего не было.