С дебильным лицом

А в комнате, стоит только сесть ему за компьютер или лечь с учебником, хватает свою игрушку и прыгает, прыгает на Андрея, а потом просто стоит и в глаза смотрит с надеждой: поиграть?

Миллион раз Андрей давал себе обещания гулять с ним каждый день хотя бы по часу, играть с ним хотя бы по полчасика… Но каждый раз не сдерживал обещаний. И это чувство вины накапливалось, давило, отравляло ему всякую минуту общение с братом меньшим. И когда щенок сорвался с поводка и удрал, Андрей, конечно, бегал по району, искал, звал. И жалко ему было и щенка, и себя. Но как-то все быстро забылось. И жить стало легче.

“Я хочу детей”, — однажды сказала Татьяна, и ему стало страшно.

Но это было давно… Как же это было давно!

Он вспомнил эту женщину. Он представил ее. В дурацком халатике, открывающем некрасивые коленки. Глупая, отвратительная, мерзкая привычка для взрослой тетки — носить девчоночьи халатики и тапочки с помпончиками! Как, когда произошла эта перемена? Как будто кто-то вырубил рубильник, отключил ток: вчера еще все внутри вибрировало от напряжения, а сегодня — все тихо, как на кладбище.

Думать о Татьяне не хотелось, но навязчивая память снова и снова возвращала его к последним встречам с ней. Хотел ли он думать о ней плохо, хотел ли он обижать ее? Чем больше он пытался сделать для нее что-нибудь хорошее, тем меньше у него получалось. Чем ласковее становилась она, чем больше пыталась угодить, тем сволочнее он вел себя с ней. Чем теснее она прижималась к нему ночами, тем жарче шептала что-то в ухо, тем больнее ему становилось. Ему было нечем дышать в ее объятьях.

В общаге в их комнату набилось человек пятнадцать. “Наверное, Димка с Петром сдали какой-нибудь экзамен”, — Андрей мучительно соображал, что происходит. Но все были как-то странно взбудоражены. Да и вещи лежали не на своих местах. Андрею сразу налили, и на него накинулся Петр.

— На нас кто-то ментов навел.

— Я чист, — испугался Андрей. — А вы?

— Да что мы, придурки, что ли. Они к Димкиным патронам привязались. У него же глобальная коллекция, больше двухсот штук и все разные. То, что на столе

стоит, — мелочь.

— Я знаю. А что, патроны нельзя хранить?

— Так ёп-ты, блин! Оказывается, по правилам коллекционирования они просверлены должны быть. А так — забрали все на хрен.

— Какой бред! Что, менты не понимают, что это же под каждый калибр свой ствол иметь надо, это же нереально! Да неужели не понятно, что не будет он никого мочить!

— Да галочка им нужна, а не безопасность. Заставили его добровольную сдачу оформить.

— Жалко. А где Димка?

— За водкой пошел.

Димка вернулся и с водкой, и девушками. С медичками. С тремя большеглазыми первокурсницами, забившимися поначалу в угол. Но после первых стопок они осмелели, стали громко смеяться и стрелять глазками.

Андрей опохмелился, и ему полегчало. Вчерашний день потихоньку складывался в голове, как пазл. Он пошарил по карманам, выгреб какие-то жалкие копейки… Развел его Колян вчера, напел, каким взрослым и крутым он выглядит, скупая деликатесы и дорогую водку. Мутная злоба поднялась в нем, подступила к самому горлу. Исподлобья он оглядел компанию…

И сердце вдруг подпрыгнуло, толкнулось изнутри о ребра… Одна из девушек мучительно была похожа на Аленку. И он не мог на нее смотреть. Очень хотелось, но не мог. Андрей нервно закурил.

Вместе с Аленкой они двое суток бегали и искали щенка. Вместе с Аленкой покупали все, сразу ставшие любимыми, фильмы и диски. Вместе с Аленкой в комнате появились новые занавески и цветастая скатерть на столе, сразу превратившая общажную комнату в его дом. Только у Аленки была такая тонкая шея и такие красивые коленки, и только она умела так хитро смотреть на него, забавно морщить нос и заразительно смеяться без повода, просто потому, что жить — хорошо. И рядом с ней ему на самом деле было хорошо.

Андрей посмотрел на медичку. Едва докурив и затушив окурок, он автоматически нашарил на столе свою пачку, помедлил и снова закурил. Думал, уже забыл Аленку, думал, уже отболело все, отошло. Ан, нет. Фигушки. Как бы не так. Кто-то из ребят сказал тост, вместе со всеми Андрей выпил.

Девчонка сама смотрела на него. Поглядывала. Хмельное веселье накатило на Андрея. “Чего смотришь, чего? — мысленно заговорил он сам с собой. — Раскраснелась уже. Взять бы тебя за руку, да и увести отсюда. Знаю, что пойдешь. Думаешь, на край света поведу? Не-ет. Нет, дорогуша. А пойдешь”. Захотелось и правда взять ее за руку и увести, утащить в какую-нибудь пустую комнату, куда-нибудь в сушилку и сразу, не разговаривая, не глядя, завалить на кровать. Почувствовать свою власть над этой, как будто над той. Больно, больно-то как!..

Он вышел из общаги и пошел, не разбирая дороги, куда глаза глядят, тихой безветренной майской ночью. Бродил бесцельно по каким-то чужим дворам, пока не остановился в изнеможении, не выспавшийся, уставший, как загнанная лошадь, в каком-то тихом переулке.

И услышал странный звук.

Как будто вокруг что-то мерно щелкало. Что-то текло — как невидимая река, неосязаемая, потусторонняя река. Звук был необычным и завораживающим, и он стоял, не смея пошевелиться, чтобы не спугнуть наваждение.

И понял. Кругом были тополя, и с нежных новорожденных листиков сыпались отслужившие свое время почки. А он все слушал и слушал, и не мог наслушаться, не мог оторваться. И до того ему вдруг стало хорошо, стало так легко…

Может быть, это и есть то единственное, настоящее, что есть у человека, — вот такие мгновения: стоять и слушать, как майской ночью сыплются с тополей почки?..

“Greetings Tanya!

I found your personal advertisement on the Internet and I decided to respond to it because I think you are a quite special person. Below is some information about me and attached my picture. I would be delighted to receive respond from you and get to know if you would be interested to get acquainted with me.

Best personal regards, Slavik Gracon.”

Через час:

“ Tanya, where are you? I’m dreaming about you and waiting your answer!

Yours, Slavik”

Через сутки:

“ Tanya, you don’t like me, you don’t want to contact with me?! Am I ugly? Write me! Please…

Slavik”

“Приветствую тебя, Таня!

Я нашел твое представление в Интернете и решил откликнуться на него, потому что, я думаю, ты — необыкновенный человек. Ниже немного информации обо мне и моя фотография. Я буду рад получить письмо от тебя и буду рад, если ты решишь переписываться со мной.

С наилучшими пожеланиями,

Славик Гракон.

Через час:

Таня, где ты? Я мечтаю о тебе и жду твоего ответа!

Через сутки:

Таня, я тебе не нравлюсь, ты не хочешь общаться со мной? Я урод? Напиши мне! Пожалуйста…”

Глава 11

Люди делятся на две категории: одни легко начинают конфликт, устраивая истерику и сразу вываливая на другого весь негатив, другие напротив стараются всеми силами избегать выяснения отношений, заталкивая обиды поглубже. В результате первые зарабатывают себе астму, а у вторых открывается язва желудка.

— Он мне не звонит! Он не отвечает, когда я ему звоню! — Татьяна заламывала руки, бегая у Лариски дома по комнате. — Как он может! Ну как он может так поступать со мной!!! За что?!

Она дошла до края и не ждала уже, что мучительные приступы вытаскивать телефон и смотреть, смотреть на него с бьющимся сердцем пройдут, что отступит, отпустит ее это смешное желание — во что бы то ни стало услышать его голос.

Лариска вязала свитер и слушала ее.

— Я не могу, не могу без него!

— Ты же сама говорила, мол, все, надоел, пусть подрастет сначала? Неужели у тебя к нему все так серьезно? — удивилась Лариска. — Бросай его, хватит мучиться, ищи себе другого, постарше, поумнее. Что ты так к своему пупсику привязалась?

— Да, я все делаю неправильно. Все не так, не к месту. Наверное, я не то говорю, неправильно себя веду… Но я ведь не хочу ничего плохого! Я просто не умею, я не знаю, как. Я ведь живу первый раз. Мне негде научиться, мне никто не может подсказать. Я не знаю, как мне быть, я не знаю…